Роковая музыка (Музыка души) - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 70

— Все вокруг только о вас и говорят, парни, — сообщил он. — Говорят, что они все равно собирались строить новый театр. Я принес вам яйца с беконом, яйца с крысой, яйца с коксом и… и… что ж это было-то? Ах, да! Капитан Стражи просил передать, что если вы не уберетесь до восхода солнца, то он лично закопает вас в землю живьем. Я держу телегу в полной готовности у черного хода. Девушки всю ее исписали губной помадой. Кстати, отличные шторы.

Все трое посмотрели на Бадди.

— Он не двигается, — сказал Глод. — Плюхнулся на кровать сразу после шоу и выключился, как свет.

— Он здорово напрыгался прошлым вечером, — сказал Клиф.

Бадди продолжал тихо похрапывать.

— Когда мы вернемся, — сказал Глод. — Нам надо будет всем вместе хорошенько отдохнуть.

— Точно, — сказал Клиф. — Если мы вернемся живыми, я закину свою каменную установку на спину и пойду куда глаза глядят, и буду идти до тех пор, пока кто-нибудь меня не спросит: «А что это у вас за спиной?». Там-то я и поселюсь.

Асфальт уставился через окно на улицу.

— Вы не могли бы поесть побыстрее? — спросил он. — Я вижу каких-то мужчин в форме. С лопатами.

Далеко от них, в Анк-Морпорке, мистер Клит остолбенел.

— Но мы же наняли вас! — воскликнул он.

— Я бы употребил выражение «обратились к нам». Так будет точнее, — сказал лорд Дауни, глава Гильдии Убийц. Он смотрел на мистера Клита с нескрываемым отвращением. — К несчастью, мы не можем выполнить наш контракт.

— Но они же музыканты! — сказал мистер Клит. — Что сложного убить их?

— Мои коллеги как-то не расположены говорить об этом, — ответил лорд Дауни. — Они, кажется, почувствовали, что клиенты каким-то образом защищены. Безусловно, мы вернем вам аванс.

— Защищены, — пробормотал мистер Клит, когда они невредимыми вышли за ворота Гильдии Убийц.

— Ну, я же рассказывал вам, как это было в «Барабане», когда… — начал Сумкоротый.

— Это просто суеверие! — отрезал мистер Клит. Он посмотрел на стену, на которой красовались три фестивальных плаката, сверкая основными цветами.

— Это был идиотизм с твоей стороны, — пробормотал он. — Думать, что от Убийц будет какой-то толк за пределами города.

— С моей? Я никогда…

— Удали их на пять миль от приличного портного и от зеркала, — добавил мистер Клит. — И они рассыпаются на кусочки.

Он уставился на плакат.

— Свободный, — пробормотал он. — Ты предупредил всех, что каждый, кто выступит на этом фестивале, вылетит из Гильдии?

— Да, сэр. Но я не думаю, что их это волнует, сэр. Я хочу сказать, некоторые из них начали собираться вместе, сэр. Он говорят, что если играть музыку хочет гораздо больше народу, чем может позволить Гильдия, то мы должны…

— Это психология толпы! — заявил мистер Клит. — Сбиваться в шайки, чтобы заставить беззащитный город принять неприемлемые законы!

— Проблема вот в чем, сэр, — сказал Сумкоротый. — Если слишком большая толпа отправится, если они захотят поговорить с властью, ну, вы же знаете Патриция, сэр…

Клит мрачно кивнул. Всякая Гильдия что-то значила до тех пор, пока имела достаточно власти, чтобы говорить от лица всего своего электората. Он подумал о сотнях музыкантов, стекающихся ко дворцу. Сотнях не имеющих отношения к Гильдии музыкантов.

Патриций же — известный прагматик. Он никогда не пытался исправлять то, что и так работает. То же, что не работает, должно быть уничтожено.

Единственным обнадеживающим обстоятельством было то, что они, занятые всей этой возней вокруг музыки, не видели общей картины. Это было на руку мистеру Клиту.

Тут он вспомнил, что в дело втянут проклятый Достабль.

Ожидать от Достабля, что он забудет о чем-то, что касается денег, было все равно, что ожидать от камней, что они забудут о гравитации.

— Есть кто живой? Альберт!

Сьюзан приоткрыла дверь в комнату. Огромное помещение было пусто.

— Альберт!

Она поднялась на второй этаж. Здесь была ее собственная спальня и коридор со множеством дверей, которые никогда не открывались и не могли открыться, потому что, судя по всему, косяки и двери были выполнены из одного куска. Предположительно, у самого Смерти тоже была спальня, хотя тот факт, что Смерть никогда не спит — общеизвестен. Возможно, он просто валялся в постели с книгой.

Она дергала дверные ручки одну за другой, пока наконец очередная не повернулась.

У Смерти была спальня.

Он правильно воспроизвел довольно много деталей. Безусловно. В конце концов, он повидал достаточно спален. В центре многоакрового пространства пола высилась четырехспальная кровать, однако когда Сьюзан потыкала постель рукой, она убедилась, что простыни тверды, как камень.

Еще здесь было зеркало в рост и гардероб. Она заглянула в него — вдруг там окажется коллекция плащей — но внутри не оказалось ничего, за исключением нескольких старых ботинок [29] .

Ну туалетном столике стояли кувшин и чашка с орнаментом из костей и черепов, а также разнообразные бутылочки и мелкие вещицы.

Она осмотрела их одну за другой. Лосьон после бритья. Помада. Освежитель дыхания. Пара серебряных помазков.

Все это было довольно печально. Смерть в точности воспроизвел то, что должно стоять на туалетном столике джентльмена, не пытаясь учесть одно-два фундаментальных обстоятельства.

В конце концов она нашла маленькую, узкую лестницу.

— Альберт?

Лесенка привела к двери.

— Альберт? Есть здесь кто-нибудь?

Раз я сначала позвала, это не будет невежливостью, сказала она себе, и толкнула дверь.

Это была очень маленькая комнатка. Действительно маленькая. Здесь стояла какая-то мебель и маленькая низкая кровать. Небольшой книжный шкаф содержал несколько неинтересных с виду книг. На полу валялся клочок ветхой бумаги, и когда она подняла его, она обнаружила, что он весь покрыт цифрами и все они перечеркнуты, за исключением одной записи: 19.

Одна из книг называлась «Садоводство в Экстремальных Условиях».

Она вернулась назад, в кабинет. Теперь она убедилась, что в доме вообще никого нет.

Воздух был пропитан каким-то мертвящим чувством.

И в точно так же — в саду. Смерть был способен на создание почти всего, за исключением водопровода. Но жизнь как таковую он создать не мог. А она должна присутствовать, как дрожжи в хлебе. Без нее все казалось чрезвычайно аккуратным, опрятным и скучным, скучным, скучным.