Санта-Хрякус - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 76

— А? — откликнулся Перепой, переводя взгляд с замершего мужчины на шкаф.

Шкаф был настолько обычным, что казался… странным.

— Ну, то есть словно «молния» начинается с буквы «м», а «шкаф»… «шкаф»…

Фиалка замолкла, хотя губы ее продолжали шевелиться.

«Я увлечен девушкой, которая не знает, с какой буквы начинается слово „шкаф“, — горько подумал Перепой какой-то частичкой своего мозга. — А с другой стороны, она увлечена существом, одетым в тогу, на которой словно бы пировало семейство дурностаев. В общем и целом мы друг друга стоим».

Но основная часть его мозга думала: « Почему этот мужчина так странно себя ведет? Это же обычный платяной шкаф!»

— Нет, нет, — вдруг забормотал Сетка. — Не хочу!

Меч со звоном упал на пол.

Сетка отступил, но очень медленно, словно на большее усилие его мышцы сейчас были не способны.

— Не хочешь чего? — тут же спросила Фиалка.

Сетка резко развернулся. Перепой никогда не видел ничего подобного. Люди умеют поворачиваться очень быстро, но Сетка крутанулся на месте с такой скоростью, будто кто-то положил ему руку на голову и повернул на сто восемьдесят градусов.

— Нет. Нет. Нет. Нет, — заскулил Сетка. — Нет.

Он, пошатываясь, стал подниматься по лестнице.

— Вы должны мне помочь, — прошептал он.

— В чем дело? — удивился о боже. — Это же обычный платяной шкаф. Предназначенный для того, чтобы в него вешали всю старую одежду, а для новой не оставалось места.

Двери шкафа неожиданно распахнулись.

Сетке удалось раскинуть руки и ухватиться за стенки, и на какое-то мгновение он так застыл.

А затем его как будто затянуло в шкаф и дверцы с треском захлопнулись.

Маленький бронзовый ключик повернулся в замке.

— Нужно вытащить его оттуда! — закричал о боже, взбегая по ступеням.

— Зачем? — удивилась Фиалка. — Они не слишком-то приятные люди. Я-то знаю что говорю. Кроме того, он… делал мне всякие непристойные предложения, когда приносил еду.

— Да, но…

Подобное лицо Перепою доводилось видеть, и не раз. В зеркале. Сетке было очень плохо. О боже повернул ключ и открыл двери.

— Вот это да…

— Я боюсь! Я не смотрю! — вскрикнула Фиалка, выглядывая из-за его плеча.

Наклонившись, о боже поднял пару башмаков, аккуратно стоявших на дне шкафа.

Потом он осторожно поставил их на место и обошел шкаф. Задняя стенка была фанерной, а в углу он увидел выцветшую надпись: «"Дратли и сыновья", Федрская улица, Анк-Морпорк».

— Он что, волшебный? — испуганно спросила Фиалка.

— Никогда не видел волшебных предметов, на которых стояло бы имя производителя, — сказал Перепой.

— Но волшебные шкафы существуют, — взволнованно произнесла Фиалка. — Если в такой шкаф войти, то окажешься в волшебной стране.

О боже снова посмотрел на башмаки.

— Ну да… разумеется.

— ДУМАЮ, Я ДОЛЖЕН ОБЪЯСНИТЬСЯ, — сказал Смерть.

— Ага, вот и мне так кажется, — кивнул Чудакулли. — У меня здесь бегают какие-то мелкие дьяволята, пожирающие носки и карандаши, а чуть раньше мы протрезвили кого-то считающего себя богом похмелья, и сейчас половина моих волшебников пытаются развеселить фею веселья. Мы заподозрили, что что-то случилось с Санта-Хрякусом. И мы были правы, верно?

— Гекс был прав, аркканцлер, — поправил его Думминг.

— ГЕКС? КТО ТАКОЙ ГЕКС?

— Э… Гекс думает, вернее, он вычислил, что сегодня произошли серьезные изменения в природе веры, — пояснил Думминг.

Инстинктивно он чувствовал (непонятно почему), что Смерть не слишком-то жалует неживые, но думающие предметы.

— ЭТОТ ГОСПОДИН ГЕКС ПОРАЗИТЕЛЬНО СООБРАЗИТЕЛЕН. САНТА-ХРЯКУС… — Смерть запнулся. — ЕГО НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ НЕВОЗМОЖНО ВЫРАЗИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ СЛОВАМИ. ОН В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ УМЕР, НО НЕ СОВСЕМ… ВЕДЬ БОГА НЕЛЬЗЯ УБИТЬ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, РАЗ И НАВСЕГДА. СКАЖЕМ ТАК: ОН БЫЛ ОЧЕНЬ СИЛЬНО УСЕЧЕН.

— Ух ты! — воскликнул Чудакулли. — Но кому понадобилось убивать старика?

— У НЕГО ЕСТЬ ВРАГИ.

— А что он такого натворил? Пропустил чью-то трубу?

— У КАЖДОГО ЖИВОГО СУЩЕСТВА ЕСТЬ ВРАГИ.

— У каждого?

— ДА. У КАЖДОГО. МОГУЩЕСТВЕННЫЕ ВРАГИ. НО НА СЕЙ РАЗ ОНИ ЗАШЛИ СЛИШКОМ ДАЛЕКО. ОНИ СТАЛИ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЛЮДЕЙ.

— Кто такие «они»?

— ТЕ, КТО СЧИТАЕТ, ЧТО ИДЕАЛЬНАЯ ВСЕЛЕННАЯ — ЭТО КУЧКА КАМНЕЙ, ДВИЖУЩИХСЯ ПО КРИВОЙ. ТЫ КОГДА-НИБУДЬ СЛЫШАЛ ОБ АУДИТОРАХ?

— Ну, наш казначей…

— Я ИМЕЮ В ВИДУ НЕ ТЕХ АУДИТОРОВ, ЧТО ИМЕЮТ ДЕЛО С ДЕНЬГАМИ И ВСЕМ ПРОЧИМ. НО АУДИТОРОВ РЕАЛЬНОСТИ. ОНИ СЧИТАЮТ ЖИЗНЬ ГРЯЗНЫМ ПЯТНОМ НА ПРОСТЫНЕ ВСЕЛЕННОЙ. ЧУМОЙ. ГРЯЗЬЮ, КОТОРУЮ СЛЕДОВАЛО БЫ УДАЛИТЬ.

— Но чем мы им так не угодили?

— ВЫ МЕШАЕТЕ ЭФФЕКТИВНО УПРАВЛЯТЬ ВСЕЛЕННОЙ.

— А я думал, что вселенная управляется ради нас… Ну, по крайней мере, ради профессора энтропии, а всем остальным просто позволили к нему присоседиться, — задумчиво почесал подбородок Чудакулли. — Хотя лично я бы превосходно управлял Университетом, если бы эти студенты не путались у меня под ногами.

— ВОТ-ВОТ.

— И эти твои аудиторы хотят от нас избавиться?

— ОНИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ ВЫ БЫЛИ… МЕНЕЕ… ПРОКЛЯТЬЕ, ЗАБЫЛ СЛОВО. ЛЖИВЫМИ? А САНТА-ХРЯКУС — СИМВОЛ ВСЕЙ… — Смерть щелкнул пальцами, и эхо разнеслось по библиотеке. — МЕЧТАТЕЛЬНОЙ ЛЖИ?

— Лживыми? — переспросил Чудакулли. — Это я-то лживый? Да я так же честен, как длинен этот день! Да, чего тебе? — обернулся он к Думмингу, дернувшему его за балахон.

Юноша прошептал что-то Чудакулли на ухо, и тот откашлялся.

— Вообще-то, мне напомнили, что сегодня самый короткий день в году, — признался он. — Тем не менее это никак не противоречит сказанным мною словам, хотя я обязан поблагодарить коллегу за его неоценимую поддержку и постоянную готовность исправить мелкие, пусть даже совсем незначительные неточности. Я удивительно правдивый человек, сэр. Слова, произнесенные на заседаниях университетского совета, не считаются.

— Я ИМЕЛ В ВИДУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В ЦЕЛОМ. Э-Э… ЛЮДИ ПОСТОЯННО ГОВОРЯТ ВСЕЛЕННОЙ, ЧТО ОНА НЕ ТАКАЯ, КАК ЕСТЬ.

— Ну, люди много чего говорят, — пожал плечами Чудакулли. — Кстати, а почему ты в это ввязался?

— КТО-ТО ДОЛЖЕН БЫЛ ЗАМЕНИТЬ САНТА-ХРЯКУСА. ЭТО БЫЛО ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМО. БОГА ДОЛЖНЫ ВИДЕТЬ, В БОГА ДОЛЖНЫ ВЕРИТЬ. ДО РАССВЕТА ВЕРА В САНТА-ХРЯКУСА ДОЛЖНА ВОЗРОДИТЬСЯ.