Распутин: жизнь и смерть - Радзинский Эдвард Станиславович. Страница 13

Народ сначала звал сектантов «христами». Но принятый в секте обряд самобичевания — хлестания прутьями и жгутами (восходящий к языческим временам, но причудливо соединившийся с евангельским бичеванием Христа) дал секте новое название — «хлысты». Сами они называли себя «Божьими людьми», позднее — «христововерами».

Подготавливая души для прихода Святого Духа, они, естественно, проповедовали крайний аскетизм, но весьма неожиданно: подавление похоти проходило через… беспредельный разврат. Отказ от плотской жизни в семье в некоторых хлыстовских сектах выливался в беспорядочные половые связи между членами секты — «свальный грех». Это происходило на «радении» — главном хлыстовском обряде, опять же идущем от языческих колдунов и шаманов. Хлысты считали, что во время «радения» на них нисходит Святой Дух. И тогда все члены секты старались зачать как можно более «христов» и «богородиц», ибо эти дети будут рождены от Святого Духа. Зачатие происходило в великом безумии, предваряемом хлыстовской пляской.

Вот описание такого «радения» на маленьком острове в Каспийском море. Когда-то туда бежали старообрядцы, но уже в XVIII веке появились там и беглые хлысты. Их обычаи на острове сохранялись и в 60-х годах нашего столетия.

«В белых льняных рубахах, надетых на голое тело, спускались они в подпол избы… Там, в сухом подполе, зажгли свечи. В полутьме запели духовное, как объяснили потом — стих из пасхального канона: „Зряще веселимся божественне, яко воскресе Христос“. После чего маленький старичок с радостными светлыми глазами — местный „христос“ — в мерцании свечей пропел хлыстовскую молитву… А потом с юношеской энергией начал „радеть“ — вертеться на одном месте, крестясь и беспрестанно хлеща себя по телу. Хор пел молитвы… Все яростнее голоса, все жгуче, страстнее молятся — так, что некоторые уже в голос кричат, рыдают. Но вот старичок остановил свое верчение и дико вскричал: „Братцы! Братцы! Чую — Дух Святой! Бог во мне!“ И начал пророчествовать, выкрикивая нечто нечленораздельное, в котором проступали отдельные выкрики: „Ой, Дух!.. Ой, Бог!.. Ой, Царь-Дух!.. „ После этого и начался общий и главный обряд «радения“ — всеобщее верчение и пляска… Они верили, что в этом верчении-плясе меж ними появляется Святой Дух, и что в их поту воскресают капли Его пота во время моления в саду Гефсиманском. И, видимо, испытав физиологическое действие верчения, действующее на мозг подобно алкоголю, они называли его «духовным пивом“…

Все летит вихрем. Уже нет вертящихся людей — только волосы развеваются, широкие белые одежды кружатся… визги, крики… Пот течет ручьями — они в нем выкупались, как в бане… Пламя свечей колеблется и гаснет. И в темноте, опьяневшие от неистового верчения, они падают на пол… « В этот миг на некоторых „кораблях“ хлысты и „соединяются в любви“. Но „свальный грех“ — грех лишь для непосвященных. Хлысты же уверены, что грешат для подавления плоти — чтобы стать чистыми, чтобы воссияла в их душах братская „Христова любовь“, освободившаяся от всяких плотских помыслов.

Грехом гнать грех — хлыстовское откровение.

В хлыстовщине — опасная отвага души: не бояться греха. Хлысты учат: за грехом у верующего всегда следует глубокое страдание от содеянного, а следом

— глубокое покаяние, великое очищение души, приближающее человека к Богу. Необходимая «гимнастика души»: грех — покаяние — очищение…

Без хлыстовской идеи избавления от греха через грех, без понимания этой «духовной гимнастики», самого сознания важности, необходимости греха — невозможно понять Распутина.

Официальная церковь с самого начала признала опасность секты и боролась с хлыстами. В Москве в 1733 году осудили 78 человек, руководители были казнены, остальные сектанты сосланы в отдаленные монастыри. Была раскопана могила Данилы Филипповича в Ивановском монастыре и сожжен его прах. Но это не остановило хлыстовского движения.

С начала XIX века к хлыстам уже шли не только неграмотные крестьяне. В самом Петербурге, в Михайловском замке, бывшей резиденции императора Павла I действовала тайная хлыстовская секта. Во главе ее была «богородица» Татаринова, урожденная баронесса Буксгевден. При замужестве она перешла из лютеранства в православие, и в тот момент «почувствовала, как в нее вселился Святой Дух», познала в себе дар пророчества. В безумных ночных хлыстовских верчениях, сопровождаемых бессвязными заклинаниями баронессы, участвовала высшая петербургская знать: генералы, князья, крупные чиновники — гофмейстер двора Р. Кошелев, министр просвещения и духовных дел князь А. Голицын… Сектанты тщательно охраняли тайну от непосвященных. Все царствование Александра I продолжалась деятельность секты Татариновой. Но обряды, носившие вначале строго аскетический характер, постепенно превратились в оргии. В 1837 году, уже при Николае I, Татаринову арестовали и заточили в монастырь.

И все же знатные люди, принявшие хлыстовство, были исключением. Хлысты оставались прежде всего крестьянской сектой — «странным народным православием».

Идея «очиститься от греха через грех» вызывала сомнение у некоторой части «Божьих людей». И тогда мечта о победе над похотью и блудом, без которой невозможно стать «христом», родила новую, изуверскую идею.

В середине XVIII века из секты хлыстов выделилась секта скопцов. Ее основатель Кондратий Селиванов стал клеймить половую распущенность хлыстов и проповедовать абсолютный аскетизм, который, по его словам, достигался только «огненным крещением» — кастрацией. Основой учения скопцов стала строка Евангелия от Матфея, где Христос в беседе с учениками говорит: «… есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит».

Эти слова были поняты полуграмотными крестьянами как руководство к немедленному действию — начались массовые самоизуверства. Ужасной процедуре мужской кастрации с помощью раскаленного железа (употреблялся и топор) сопутствовала еще более страшная операция у женщин — вырезались наружные половые органы, сосцы и целиком груди. Была изобретена «высшая степень» оскопления — отрезание мужского полового органа «под корень»…