Конец игры - Раевский Андрей. Страница 11

Молча разойдясь в разные концы поляны, монахи, обнажив мечи, стали медленно двигаться навстречу друг другу. Олкрин был поражён тем, что увидел не меньше любого, впервые наблюдающего бой воинов второй ступени. Уследить за движениями сражающихся было невозможно. Лишь во время коротких пауз можно было понять, что они действительно стоят на земле, а не парят над ней в невообразимо быстром и невообразимо прекрасном танце. А от их мечей шло физически ощущаемое силовое излучение.

Впрочем, бой длился недолго. Когда монахи в очередной раз стали сближаться, а Олкрин с замиранием сердца силился разгадать рисунок будущего каскада движений, произошло нечто совершенно непонятное. Сначала в воздухе на высоте человеческого роста над головами сражающихся раздался сухой громоподобный треск. Затем ослепительный комок белого огня нарисовал в этом месте прихотливый витиеватый силуэт и оттуда, словно из вырезанного в реальности отверстия, хлынул поток светящегося ветра. Олкрин невольно зажмурился и на миг опустил глаза. Открыв их вновь, он застал момент, когда нестерпимо яркий силуэт мгновенно заполнился абрисом человеческой фигуры. Бьющее по глазам свечение пропало, и образ застывшего в воздухе пришельца стал более различим. В его облике прежде всего бросалось в глаза почти столь же нестерпимо яркое, несмотря на густо-синий цвет, вихрем закрученное одеяние. Серебряные каймы длиннополого кафтана змеились, бегали и перетекали с почти неуловимой для глаза быстротой. Волнами ходили и две синие с серебряным узором ленты, отходящие от такой же синей с серебром шапочки. Да и само лицо с огромными вытаращенными глазами и торчащими по сторонам чёрными усами было словно выкрашено серебряной краской. Все в пришельце было несколько крупнее обычного, человеческого — и само лицо, и руки, и длинная, не без изящества выточенная чёрная дубинка, которая также непрестанно плясала и вертелась в его руке, и огромные чёрные с раструбами сапоги.

Силуэт гостя закрыл прорезь в реальности, и потусторонний световой ветер стих. Силуэт прекратил своё мелькающее внутреннее движение и застыл, стоя в воздухе в столь же обычной позе, в которой люди стоят на земле.

— Конец боя! — бухнул пришелец, вытянув вперёд короткую бычью шею и глядя одним выпученным глазом направо, другим — налево.

Мечи вернулись в ножны, и гость из иного мира лёгким прыжком спустился вниз.

— Я — Канкнурт, гонитель бесов и прочих посторонних сил возле гробницы его величества императора Регерта, — провозгласил он, небрежно махнув дубинкой в сторону. Стоящее рядом дерево с треском надломилось и, шумя кроной, рухнуло наземь.

— А вы, я смотрю, люди непростые и пришли сюда неспроста.

— Ты прав, Канкнурт, — ответил Велвирт, — у каждого из нас есть вопросы к великому императору, но лишь один из нас может войти в гробницу.

— Уж это мне виднее, кто может войти, а кто не может, — ответил гонитель бесов, шевеля усами. — Я вижу… Я всё про вас вижу. Боя вашего причина из нашего мира пришла и только в нашем мире разрешиться может. А вы собрались решение в грубом мире мечам доверить.

Канкнурт уселся прямо в пустоте, словно на невидимую скамью и задумался, глядя перед собой огромными вытаращенными глазами. Никто не нарушал молчания.

— Вы оба войдёте во владения великого императора. И там, у ворот Регерта, решится ваш спор и завершится ваш поединок — поединок судеб и сущностей. А кто останется, сможет войти и к самому императору. Если сможет… А может, и не сможет. Вы в тайных искусствах искушены — про пилюлю «жизни-смерти» не мне вам рассказывать. Только тонкое тело может запретную границу пройти. А телу простому, грубому лучше и не соваться. Раньше вон по всему лесу скелеты валялись — всё хотели подкопаться да проковыряться, пока дубинкой не шмякнешь. Теперь перестали.

— Позволь спросить, Канкнурт, — вступил Сфагам, всегда ли ты сам жил в тонком мире?

— Не-е-т. Рождён я был человеком и жил в самом Каноре. И занятие у меня было преинтересное! Ни за что не догадаетесь! Вызывал я с того света духов жертв и свидетелей для показаний в суде. Против преступников. Не у всякого мага такие вещи получаются, а? Имел я девятый ранг по чиновной службе — это по тем ещё временам! Тогда чины почём зря не давали, не то что сейчас! И была у меня третья степень посвящения придворного мага. А потом меня отравили — уж больно многим моё занятие не нравилось. Вот тогда и взял меня Регерт в свою загробную свиту. А тех молодцов, что меня отравили, я на том свете встретил. Поговорили… Иногда и не только возле гробницы делишки находятся. Вот помните, лет триста пятьдесят назад принц Гентиар заговор раскрыл? Вроде как ни с того ни с сего?

— Помнить, не помним, но читать приходилось, — ответил Велвирт.

— Так вот, это я тогда ему во сне разъяснил, что к чему… Ладно, — хлопнул себя по коленям Канкнурт, — пять дней поста и подготовительных медитаций. Без этого просто помрёте и всё. Ну, да вы сами знаете. На шестой день утром получите по пилюле, и проведу я вас внутрь. А ты, малый, — обратился он к Олкрину, — будешь за телами присматривать. Когда кого закапывать — сам поймёшь. Так вот!

Гибкой пружиной гонитель бесов подскочил вверх, на миг застыл в воздухе и провалился в ослепительную прорезь в пространстве, светящийся силуэт которой затухал ещё несколько мгновений.

Сфагам достал из сумки пирамидальную металлическую чашу.

— Надо возжечь огни и почистить здесь тонкое пространство. Наши медитации должны быть глубокими.

Велвирт кивнул и достал свою такую же чашу.