Конец игры - Раевский Андрей. Страница 79

Направить образ пророка в мир субстанций удалось с обычной лёгкостью. Но вот дальше почему-то не ладилось… Линия судьбы, составленная из предсуществующих событий-ячеек, которые должны были заполнить во времени возможные комбинации событий, никак не хотела открываться небесному глазу. И это при том, что она несомненно существовала. Сфагам чувствовал её как мощный, пугающе мощный ствол, прямой и устремлённый ввысь, где бесчисленные ответвления сплетались в закрывающую небо крону. Он чувствовал это, но не видел… Не видел он, как эта незримая субстанция заполняется и расцвечивается живыми красками событий земной жизни. Образ пророка всплывал то на одном, то на другом плане тонкого мира, мерцая и ускользая, будто не решаясь впрыгнуть и опредметиться в той или иной ситуации времени и пространства. Но это было ещё не самое удивительное. Пытаясь применить некоторые особые приёмы, позволяющие увидеть нужные образы не прямо, а как бы в обход, Сфагам увидел те запрещающие коды, которые являлись всякому, кто, вопреки правилам, пытался заглянуть в тайну своей собственной судьбы. Рваные серые полосы с размытым шлейфом закружили перед взором небесного глаза, посылая замутняющие волны к поверхности зеркала духа.

Но Сфагам не собирался сдаваться. Смахнув беспорядочную мозаику образов и успокоив поверхность зеркала духа, он решил двинуться от прошлого Айерена, которое он уже неплохо прозревал. Так можно было иным путём подобраться к линии судьбы и протянуть нить между прошлым и будущим. Но тут подал голос «сторож» — в дверь осторожно, но настойчиво стучали. Сфагам сделал шесть глубоких вдохов и, мысленно благодаря и, благословляя «сторожа», медленно вывел своё сознание из состояния медитации.

Из темноты узкого коридора выступило бледное и встревоженное лицо Станвирма

— Пророк умирает!… — возбуждённо выпалил он. — Змея укусила…

Сфагам невозмутимо молчал, давая понять, что продолжает внимательно слушать.

— Ему надо помочь!… Скорее… Времени мало!

— Разве в Братстве мало искусных лекарей?

— Пророк никого к себе не подпускает… Яд помутил его разум, в своём бреду он говорит, что между ним, тобой и этим укусом есть какая-то связь… Это невозможно понять… Но он только тебе доверится… Он даже готов умереть, если ты не придёшь…

— А вы к этому, конечно же, не готовы.

— Прошу тебя, пойдём скорей!

Сфагам закрыл за собой дверь и двинулся было по коридору, но тут же наткнулся в темноте на сбившихся в кучку товарищей Станвирма. Те засуетились, спешно освобождая дорогу.

— Когда случился укус и видел ли кто-нибудь эту змею?

— Времени ещё немного прошло… Мы, как всегда, у костра сидели… Хорошо, что мы сразу тебя нашли! А змея… Видели её ещё двое… Сразу после этого… Змея не обычная — в том-то и дело! Вся белая как снег, одно красное пятнышко на голове, другое — на хвосте и ободок вокруг шеи, точно кольцо с нефритовым камнем. И уползала странно — не так, как змеи ползают. Ты видел, чтобы змея задом двигалась? Не бывает так!… Не простая эта змея! А простые змеи никогда Пророка не кусают. Он их запросто голыми руками берёт!

— Не кричи так… Воздух ломаешь. Я ведь и так слышу всё, что ты говоришь.

Станвирм закусил от волнения губу и дальше шёл молча.

— Пропустите мастера! Пропустите мастера!

Пророк лежал на низкой лежанке посреди самой большой комнаты левого флигеля главного здания. Теперь вокруг собрались все его сподвижники, а кроме них, привлечённые тревожной вестью, стали собираться и монахи. Яркий свет многочисленных факелов бил в глаза. Было довольно дымно и душно.

Почувствовав за несколько шагов приближающихся людей, Айерен, с трудом приподнявшись, попытался было остановить их вялым жестом слабеющей руки, но, узнав Сфагама, бессильно откинулся на толстую войлочную подстилку, бормоча что-то бессвязное.

След от укуса чернел на сильно распухшей голени. Присмотревшись к ранке, Сфагам едва сдержал усмешку. Он хорошо знал, что неядовитая змея оставляет шесть следов от зубов: две снизу и четыре сверху. Ядовитая — четыре и быстро твердеющую припухлость вокруг ранки. А здесь было всего три следа. Три! Хороша змея! Ещё один знак…

Известно, что самый сильный яд, приносящий невыносимые мучения и почти всегда неминуемую смерть, носят в своих зубах змеи, живущие в море. Именно таким ядом пыталась убить своего мужа обезумевшая от злобы правительница Амтасы. Тогда помогли вовремя приготовленные алхимические снадобья. Теперь яд был не тот, да и человек совсем другой. А значит, и лечить надо было иначе.

Из маленькой поясной сумки Сфагам достал длинную иглу. Некоторое время он держал её в правой руке остриём вверх, а затем медленно поднёс к укушенной ноге. Остриё иглы замерло едва не касаясь тела. Ещё через несколько мгновений свободно лежащая на пальцах Сфагама игла стала медленно двигаться взад-вперёд и по сторонам, будто что-то ища или нащупывая. Затем, замерев на миг, она стала отчётливо отклоняться вниз по ноге ужаленного. Сфагам осторожно нёс иглу, следуя её движению. А движение это то замедлялось, почти останавливаясь, то напротив, ускорялось. И вот она вдруг завибрировала с особой силой, едва не выпрыгнув из ладони мастера. В этом месте, чуть ниже колена, Сфагам стал пальцами левой руки массировать ногу Айерена, направляя жизненные токи в сторону, указанную иглой. Двигаясь дальше, игла приблизилась к месту укуса и принялась кружиться возле него. А Сфагам, закрыв глаза, сосредоточил силу своего сознания на кончике иглы и стал тихо читать древние лекарские заклинания. В комнате воцарилась полная тишина, нарушаемая только тихим голосом Сфагама и слабым потрескиванием факелов. Действие яда было сильным. Сфагам чувствовал это по тем бурным и беспорядочным порывам больной энергии, которая проносилась через тот канал, откуда её с помощью иглы следовало изгнать.

Всякому, кто хоть немного был знаком с монашеским искусством врачевания, было известно, что здоровая энергия течёт по каналам плавно и спокойно, а больная — быстро и сумбурно. Оттого и мысли больного мечутся, как безумные обезьяны. И, кроме того, прежде чем брать в руки иглу, лекарь должен был научиться различать три уровня энергий, пребывающие в каждой жизненной точке. На каждом из этих уровней, называемых Верхом, Низом и Серединой, энергия могла быть больной или здоровой. У Айерена ядом была поражена, главным образом, энергия Середины, соотносимая с уровнем Человека. Мощный поток нисходящей энергии Неба почти не позволял болезни затронуть жизненные токи верхнего уровня, а почти столь же мощный поток восходящей энергии Земли оберегал от поражения уровень Низа, хотя постепенно отрава проникала и сюда. Но хуже всего дело обстояло на Срединном канале, и именно сюда надлежало направить потоки здоровой энергии с помощью острия иглы, вобравшей в себя силы первозданных стихий природы. Для того, чтобы игла действительно напиталась силами стихий и стала пригодна для врачевания, Сфагаму пришлось в своё время немало потрудиться, и теперь ему хватило нескольких минут, чтобы, подержав иглу остриём вверх, приготовить её к работе. Теперь он, улавливая тончайшие движеня иглы, управлял течением жизненных токов, перекрыв, первым делом, канал, по которому больная энергия распространялась по телу.