Конец игры - Раевский Андрей. Страница 83

— Это сцена охоты на львов. Столичная работа. Этому кубку четыреста лет, — донёсся до Гембры спокойный размеренный голос.

Повернув голову, она заметила, что в глубине комнаты за столом, заваленным большими и маленькими свитками, сидит хозяин — довольно молодой, изыскано одетый полноватый человек с бледным лицом и аккуратной чёрной бородкой. В руке его было перо, а на голове красовалась франтоватая белая шапочка с украшением из яшмы. Гембра мигом сообразила, что стол его расположен так, чтобы сам он был почти незаметен, но зато сидящий за столом мог видеть всё помещение лавки с её резными столбами и тёмными закоулками. Гембра аккуратно поставила кубок на место, чувствуя на себе внимательный изучающий взгляд хозяина. Остановившись возле стены, где было густо развешено старинное оружие, она краем глаза заметила, что он поднялся со своего места и, вертя в руках перо, направился к ней.

— Это восточные мечи, — прокомментировал он, — довольно старые…

— Клинки старинные, а ручки недавно сделаны, — сказала Гембра, сняв со стены один из мечей и крутанув его пару раз в воздухе. — Работа не дворцовая и не монашеская. Скорее всего, северных мастеров…

— О, я вижу, ты неплохо разбираешься в оружии. И готов поспорить, что видишь ты его глазами не торговца, а воина.

— Ну, воина не воина, но меч ценю в деле — это верно.

— Только меч? А как насчёт остального?

— Лук, пика, кинжал — с этим тоже дружить приходится. Ну и топор, конечно, немножко… и булава. Только здесь это ни к чему. В городе одного меча хватит.

Хозяин о чём-то на минуту задумался, отведя взгляд в сторону.

— Это верно… — проговорил он, наконец, — и меч у тебя неплохой. Только вот ножны к нему не совсем подходят. Простоваты… Да и форма грубовата. Изящность форм — первое условие удобства.

— А у тебя, конечно же, есть именно то, что надо, — ехидно улыбаясь, сказала Гембра.

— У меня, пожалуй, нет, — ответил хозяин, делая вид, что не замечает иронии, — а вот у одного моего знакомого торговца — есть. И как раз именно то, что тебе надо. Ножны старые, серебряные, с нефритовой отделкой и гравировкой на сюжет «Четыре победы». Ты, конечно, знаешь, что этот сюжет используется только для украшения самого благородного оружия.

Гембра многозначительно кивнула, хотя, разумеется, слышала об этом в первый раз.

— А меч был самого командующего императорской кавалерией, — продолжал хозяин, — пропал двести лет назад. А ножны остались. И к твоему, думаю, как раз подойдут. Дай-ка измерю…

Хозяин тщательно измерил меч Гембры мерной тесьмой и удовлетворённо кивнул.

— Да-да, как раз…

— Такие ножны должны уйму денег стоить! — хмыкнула Гембра.

— Верно, должны. Но он задёшево отдаёт, в том то и дело. Всего сто двадцать виргов.

— Чего ж так мало?

— Дела у него сейчас — не очень… Рядом две лавки открылись, товар плохо идёт. А деньги-то нужны… Дочку замуж выдаёт, ну и всё такое…

— Ясно… А посмотреть-то можно?

— Можно. Правда, в лавке он сейчас не бывает. Я с ним поговорю, а ты приходи завтра к Розовой Арке, внизу у набережной. Знаешь?

— Ну, знаю.

— Есть там кабачок с синими дверями, второй справа от арки. Вот как базар кончится, так я туда и приду. И ножны принесу.

— Сто двадцать, говоришь?… — Гембра недоверчиво прищурилась. — Ну ладно, посмотрим…

— Значит договорились?

— Ага!

Хозяин ещё раз как-то необычно внимательно осмотрел Гембру и, задумчиво улыбаясь, вышел на порог лавки, чтобы её проводить. Фигура девушки уже затерялась среди идущей вверх по улице компании подвыпивших базарных зевак, а он всё стоял на пороге своей полутёмной лавки, задумчиво покусывая кончик истрёпанного пера.

Если бы обиженная Гембра напрягла всё своё воображение, то она всё равно никогда не догадалась бы об истинной причине внезапного исчезновения Анмиста. А причина была самая что ни на есть серьёзная. Вот уже несколько дней подряд Мастер Высшего Круга монастыря Соляной Горы не выходил из своей комнаты, проводя время в глубоких медитациях и непрерывной внутренней подготовке к главному ритуалу. По многим причинам, здесь нельзя было допустить не малейшей ошибки. Во-первых, ритуалы такого рода были трудны и опасны сами по себе. Во-вторых, удачному исходу могло содействовать особое расположение звёзд, которое должно было вскоре наступить. И это обстоятельство могло стать решающим. В-третьих, монахам, ставшим на путь духовного совершенства, такие ритуалы были категорически запрещены. После их совершения необратимо менялся многовековой путь души, тянущийся сквозь цепь смертей и рождений. «Колесо восхождения» меняло свою колею, и для монаха, поставившего на карту АБСОЛЮТНО ВСЁ, начиналась новая жизнь. Вернее, новую и совсем другую жизнь обретала субстанция души, а тело становилось заложником событий ближайшего времени. Именно к этому обряду, на прощанье, подготовил Анмиста настоятель, взяв на себя ответственность за нарушение самых святых заповедей и за дальнейшую духовную судьбу своего самого сильного ученика. Кроме того, те силы, к которым собирался воззвать Анмист, не любили, когда их беспокоили часто. Поэтому всё, что он хотел узнать и получить, должно было прийти сейчас и только сейчас. Да, сейчас и только сейчас — так решил, а вернее, почувствовал Анмист, услышав слова красного демона там, возле галереи поэтов. Теперь он пошёл бы на это, даже не имея поддержки настоятеля, — на свой собственный страх и риск и под свою собственную ответственность. Эта мысль была одновременно и страшна и сладостна, а благодарность к учителю странным образом сочеталась с лёгкой досадой, что этот важнейший шаг он, Анмист, самый сильный и независимый из людей, должен делать под его опекой и прикрытием. Но во время подготовки от этой мысли, как впрочем, и от всех других, следовало избавиться, придав сознанию вид кристально чистого незамутнённого зеркала. Почти немыслимое сочетание монашеского искусства погружения в тонкий мир с древними колдовскими обрядами открывало почти безграничные возможности, но и было чревато безумием или гибелью. Бывало, вызванные из глубин запредельного демонические силы врывались в физический мир и уничтожали на своём пути всё живое, начиная с самого заклинателя. А бывало, что одни лишь незримые, но невероятно мощные энергии тонкого мира, выйдя из-под контроля, вливались во внутренние силовые потоки вызвавшего их человека. Тогда они сжигали его изнутри, ибо грубая и слабая телесная оболочка не способна была выдержать их сверхчеловеческого напора.