Буря в песках (Аромат розы) - Райан Нэн. Страница 86

— Я напишу Пекосу, как только вернусь на…

— Гром и молнии, Анжи! Дай ему телеграмму, поезжай к нему, верни его назад! И что из того, что он хотел разделить с тобой богатство? Что в этом такого? Кроме того, ты говоришь, что он никогда не просил у тебя денег. Дай ему возможность исправиться, дай эту возможность и себе. Поезжай к нему. Помни, в нем нет ничего от твоего похотливого старого мужа. У него горячая кровь, и он превосходный любовник, я права? — Она озорно подмигнула.

Анжи вспыхнула, но вынуждена была согласиться:

— Ангел, нет никого, кто мог бы сравниться с моим Пекосом. — Она засмеялась, потому что все-таки открыла свой секрет. — Послушай, я уже начинаю выражаться как ты.

— Я иногда высказываюсь покрепче, — Ангел казалась недовольной.

Анжи крепко обняла сестру.

— Что ты! Ты прекрасная женщина, Ангел Уэбстер, и я…

— Ровена, — поправила Ангел.

— Ровена? — Анжи немного отстранилась, чтобы посмотреть на нее.

Ангел громко рассмеялась.

— Мое настоящее имя — Ровена Перл Уэбстер.

Анжи тоже засмеялась.

— Клянусь, никогда никому не скажу этого.

— Да, лучше не надо, — сказала Ангел и состроила угрожающую мину. — А теперь ты вернешь Пекоса, ты меня слышишь?

— Верну, — Анжи не хотелось уезжать. — Ты… ты уезжаешь в Европу в июле?

— Да, двадцатого; Реджи уже все приготовил. Он будет встречать меня на пристани. — Она счастливо вздохнула. — Он уехал раньше меня, чтобы купить для нас новый красивый дом. Он довольно богат, и… Послушай, я могла бы говорить с тобой бесконечно. — Ее большие зеленые глаза стали грустными.

— Я тоже. Я люблю тебя; мы будем поддерживать связь. — Анжи так крепко обняла сестру, что Ангел, в конце концов, вынуждена была слегка отстраниться. В ее глазах стояли слезы.

— Езжай, Анжи Уэбстер! — Она засмеялась, чтобы сдержать слезы.

— О'кей, Ангел Уэбстер, — вымолвила Анжи. Она улыбнулась, поцеловала сестру, повернулась и побежала по лестнице к экипажу.

Глава 38

Пекос поправил белый накрахмаленный воротничок рубашки над черным шелковым галстуком. Когда он потянулся за черным сюртуком, во входную дверь влетел Рено. Он широко улыбался, и его золотой зуб поблескивал в лучах яркого июльского солнца.

— Амиго, — приветствовал его Пекос, — я уже почти готов. Нам надо поторопиться, если мы хотим поспеть в церковь вовремя. — Его серые глаза внимательно посмотрели на ухмыляющегося мексиканца. — Господи, ты выглядишь таким счастливым, словно сам сегодня женишься. В чем дело?

Рено торопливо подошел к нему с зажатым в руке маленьким сиреневым конвертом.

— Вот. — Он протянул письмо Пекосу. В его темных глазах плясали озорные огоньки.

Пекос скользнул взглядом по письму. Неторопливо взял его и посмотрел на почтовую марку, а потом прочитал адрес. Затем опустил руку, словно не собирался читать его.

— Это же от Анжи! — возмутился Рено. — Открой его.

— Возможно, я сделаю это, но только позже, — протянул Пекос, небрежно бросив письмо на кровать. Его руки немного дрожали, когда он натягивал сюртук. А Рено стоял и изумленно смотрел ему в спину.

С громко бьющимся сердцем Пекос медленно повернулся к другу, но в его глазах не было видно беспокойства. Счастливая улыбка исчезла с лица Рено.

— Ты, дружище, — большой дурак, — торжественно объявил он.

Пекос холодно поправил его:

— Нет, Рено, я был им; но никогда не буду вновь. Пойдем и посмотрим на свадьбу Джоза и Розалинды. — Он прошел мимо своего недовольного друга и вышел на улицу.

Сиреневый конверт так и остался лежать нераспечатанным на кровати.

Хорошенькая сияющая Розалинда Топиа поднималась по ступеням церкви Святой Троицы, чтобы стать женой Джоза Родригеса. Собрались родственники и друзья. Все хотели присутствовать на торжественной церемонии бракосочетания. Пекос и Рено тоже стояли на ступенях церкви, разговаривая со счастливым отцом Джоза — Педро. В это время из полумрака церкви вышла смуглая красивая женщина. Все трое повернулись и посмотрели на нее. У Рено Санчеса при виде ее сердце тревожно и сладко замерло в груди. Его глаза неотрывно смотрели на незнакомку. Легкий вздох разочарования сорвался с его губ, когда следом за ней появились три маленькие девочки, щебечущие что-то и называющие ее мамой.

Женщина улыбнулась Рено, и ее темные выразительные глаза смотрели прямо на него. Она подошла к мужчинам, и Педро Родригес вежливо представил ее друзьям, сказав, что она — троюродная сестра невесты, донна Магделина Торес, вдова.

— Сеньора Торес, — пробормотал очарованный Рено, поднеся ее маленькую руку к своим губам. Рено не заметил, как исчезли Пекос и Педро Родригес. Он видел только красивую женщину, чья мягкая рука лежала на его ладони. Он мог думать сейчас только о том, что она вдова с тремя дочерьми и живет в деревне Эль Суэко и, как она ему сказала, вернется домой через несколько дней.

— Ах, si. — Рено улыбнулся ей и вдруг понял, что она не вернется в Эль Суэко. Он не допустит этого. Он никогда не отпустит ее от себя.

Пекос улыбался, приехав домой в Буенавентуру после свадьбы. Он провел приятный вечер, наблюдая за тем, как его лучший друг на глазах превращается в ревнивого поклонника очаровательной донны Магделины. У Пекоса было предчувствие, что не пройдет и нескольких недель, как он вновь окажется у церкви Святой Троицы, участвуя в свадебной церемонии. Только на этот раз сочетаться браком будут Рено Санчес и Магделина Торес.

Пекос развязал галстук и снял черный сюртук. Когда он бросил его на кровать, его взгляд упал на сиреневый конверт. Глядя на письмо так, словно оно может обжечь ему пальцы, если к нему прикоснуться, Пекос расстегнул пуговицы белой рубашки, вздохнул и осторожно поднял конверт. Держа его двумя пальцами за уголок, он прошел через комнату к креслу. Сев поудобней, он положил письмо на колени. С минуту решал, стоит распечатать его или нет. Пот выступил над верхней губой Пекоса, пока он тщательно рассматривал аккуратный женский почерк. Зачарованно глядя на конверт, он рисовал в воображении образ прекрасной золотоволосой Ангел, изогнувшейся на своей желтой кровати с пером в руке, старательно выводящей строки этого сладко пахнущего письма.

Желваки заиграли на его скулах, и он бросил конверт в стеклянную пепельницу, полную окурков из-под сигар. Достав серную спичку из коробка, который лежал рядом с пепельницей, и, чиркнув ей по ногтю большого пальца, Пекос поднес горящую спичку к письму. Надушенная бумага тут же вспыхнула, и он смотрел на нее загипнотизированным взглядом.

— Нет! — вдруг вскрикнул Пекос и выхватил горящее письмо из пепельницы. Он начал яростно сбивать пламя. Ему удалось быстро потушить огонь, но хрупкая бумага рассыпалась, превратившись в пепел, на его огрубевшей ладони. Он печально смотрел на сгоревшее письмо, гадая, что же написала Ангел. Теплый пепел быстро остыл в его дрожащей руке. Пекос перевернул ладонь вниз, и серая пыль упала на пол у его ног.

Тупо глядя вниз, он потер ладонью о брюки, чтобы стереть следы пепла. Широкие плечи тяжело опустились. Он вздохнул и медленно наклонился вперед, подперев голову руками. Надолго задумался, решая, что же делать дальше.

На ночном столике у кровати стояла полупустая бутылка кентуккского бурбона. Пекос встал и пошел к ней. Обхватив пальцами горлышко бутылки, он поднес ее к губам и сделал большой глоток. Опустив ее и утерев губы тыльной стороной ладони, направился к двери, все еще держа бутылку в руке.

Пекос вышел на крыльцо. Сумерки уже опустились на землю. Скоро в небе поднимется луна. Воздух был теплым, напоенным ароматами трав. Эта ночь словно предназначалась для любви. Тоскуя о своей любимой, молодой мужчина сел на ступеньки крыльца и опять приложился к горлышку бутылки. Но виски не могло облегчить его одиночество.

— Она не нужна мне, — печально протянул он. — Она не нужна мне, и я не хочу ее. Я богатый человек; я могу получить любую женщину, какую захочу. — Пекос сделал еще один большой глоток. Его глаза что-то жгло. Он поморгал и протер их ладонью, убеждая себя, что это лишь огненная жидкость вызвала его слезы.