На всю жизнь - Райан Нэн. Страница 38

Что же ей делать с Ником Мак-Кейбом? Кей уставилась на сверкающие воды залива Сан-Франциско. Скрестив руки на груди, прикусив в раздумье нижнюю губу, она стояла у разбитого окна портового пакгауза.

Высокое осеннее солнце ярко светило, но от этого ее подавленное настроение ничуть не улучшалось. Не радовал ее и темно-синий залив, сверкающий за устричными рядами на пристани. В этот ясный осенний полдень изменчивые воды залива переливались на солнце мириадами зеркальных осколков, ослепляя своим сиянием.

Однако Кей не трогало это чарующее зрелище. Она была слишком озабочена своими мыслями, чтобы наслаждаться видом моря.

Уже скоро День благодарения. Конец ноября, с беспокойством размышляла она, и так много еще предстоит сделать. А времени остается совсем мало.

Безнадежно покачав головой, Кей отвернулась от окна. Она бросила взгляд на аккуратную пачку зелененьких, только что пересчитанных и лежащих на колченогом столе. Точно сто долларов. Внушительная сумма, еженедельно выплачиваемая под заклад собственности корпуса. Не имеет значения, что армия ограничена в средствах, — Нику Даниелу Мак-Кейбу необходимо платить каждую неделю, точно в срок.

Иначе…

Если уплата не будет произведена — если он через неделю не получит свои сто долларов, — то злобный владелец салуна лишит их права пользования недвижимостью портового района.

Кей, стиснув зубы, заскрежетала ими.

Рядом с пачкой денег лежал небольшой синий гроссбух, в котором делались записи о каждом платеже и подводился баланс. Невыплаченной оставалась еще страшная сумма.

Кей вздохнула, выдвинула из-под стола стул и осторожно уселась на него.

При-той же скорости погашения долга понадобится еще 155 недель! Или 38 месяцев и 3 недели. Или 3 года 2 месяца и 3 недели.

Кей громко застонала. Упершись локтем в стол, она закрыла лицо руками. И снова застонала.

Почему из всех клубов Барбари-Коуст Керли забрел именно в заведение Ника Мак-Кейба? Из всех салунов, где он мог бы играть, почему ему пришлось оставлять деньги на столах «Золотой карусели»? Почему среди всех жадных, цепких рук, в которые могла бы угодить земельная собственность армии, она попала в загорелые руки бессердечного Ника Мак-Кейба!

Кей потерла глаза костяшками пальцев. Потом потянулась и продолжала сидеть, подперев щеки ладонями и уставясь в пространство. Она нахмурилась при мысли о скорой неприятной встрече с Ником Мак-Кейбом, ее мучителем. Менее чем через час она увидит сероглазого дьявола.

Кей подскочила на стуле; ее голубые глаза засверкали от негодования и тревоги. Как это характерно для подлого владельца салуна — требовать, чтобы именно она делала еженедельный взнос. Каждую среду, днем, в назначенный час, она должна была лично приносить деньги в клуб «Золотая карусель».

Кей вдруг поняла, что яростно скрежещет зубами — так у нее разболелись челюсти. Она одернула себя, расслабилась. И задалась вопросом, сочли бы возможным высокочтимый генерал Уильям Бут или даже сам благословенный Иисус любить своих врагов, если бы имели несчастье повстречать жестокого Ника Мак-Кейба!

В отчаянии закрыв глаза, Кей размышляла о том, каким образом армия могла бы добыть больше денег. Они очень нуждались в деньгах. Не хватало денег на униформу, на еду и квартиру. Совершенно недостаточно на то, чтобы, отдавая долг Нику Мак-Кейбу, начать строительство постоянной миссии спасения.

Деньги были нужны на организацию приюта для бездомных. Приюта для сбившихся с пути женщин. Деньги на питание сирот из Бэттери-Плейс. Деньги на уход за больными. На множество важных дел. Кей открыла глаза.

Денег всегда не хватало. Всегда. От постоянных мыслей о том, как разобраться во всех проблемах, как найти нужное решение, у Кей разламывалась голова. Где можно было бы достать денег? Что ей сделать, чтобы добыть их?

— Деньги, деньги, деньги! , — громко бормотала Кей, терзаемая грузом непосильных задач, легших на ее плечи.

Капитан Кей Монтгомери держала свой собственный совет. Она молчаливо страдала в одиночку. Она не видела смысла в том, чтобы попусту обременять других. Она изо всех сил старалась скрыть от всех сложности проблем. Приверженные делу рекруты не имели понятия о том, что миссия близка к провалу. Она не хотела, чтобы они знали об этом. Они ничего не знали о сроке, истекающем в мае, и они не узнают об этом. Об этом знали только она и Керли.

Неожиданный взрыв хохота сразу же вывел Кей из состояния задумчивости. Высокий, мелодичный смех принадлежал женщине.

Кей улыбнулась.

Она бы где угодно узнала этот заразительный девчоночий смех. Она отошла от окна, чтобы поскорее поприветствовать милую кроткую молодую женщину — свою невестку.

Когда Кей увидела их, ее улыбка сменилась нервным смехом. Керли приближался вместе с Роуз. Щурясь и смеясь, они входили с улицы, где сияло ноябрьское солнце. Роуз ехала верхом на Керли, обвившись вокруг его худощавого тела. Руками она крепко обнимала его за шею. Ее длинные юбки задрались, показывая круглые колени ног, просунутых под согнутые руки Керли.

Счастливая новобрачная хихикала и покусывала правое ухо своего мужа. Керли рычал и предупреждал — или обещал, что он сделает со своей игривой женой, когда они войдут.

Кей почувствовала, как кровь прилила к ее лицу: она покраснела от смущения. Желая поскорее обнаружить свое присутствие, она громко произнесла:

— Добрый день. — И быстро вступила в полосу солнечного света.

На лицах застигнутых врасплох молодоженов появилось одинаковое выражение. — Удивление, немедленно сменившееся замешательством. Мальчишеское лицо Керли стало таким же красным, как у Кей, а лицо Роуз побледнело как полотно.

Поспешно опуская Роуз вниз, Керли зачем-то откашлялся:

— Послушай, Кей. А-а… мы не ожидали встретить тебя здесь.

Подавляя в себе желание сказать, что это более чем очевидно, Кей проявила еще большее смирение.

— Я знаю. Я должна была уйти полчаса тому назад. Я ухожу.

— Вот как? — Керли переминался с ноги на ногу, а Роуз тем временем поправляла смятые юбки и разглаживала жакет. — Мы… у нас с Роуз… оказалось несколько свободных минут… и… — Керли не отрывал взгляда от своих хорошо начищенных ботинок.