Незабываемый поцелуй - Райан Нэн. Страница 20

– Не волнуйтесь, Фонтейн. Профессор, разумеется, будет ужинать с нами. – Тень пробежала по ее лицу, и Лу это заметил. – Или вы этого не хотите? – спросил он с усмешкой.

Он смотрел на нее сверкающими глазами, и ее так и подмывало сказать правду: она была бы счастлива поужинать с ним наедине.

Лу ждал ее ответа, и тут Молли его удивила.

Робко улыбнувшись, она открыла входную дверь и мягко проговорила:

– Я хочу того же, чего и вы, Лу.

Глава 17

«Как хорошо, что Лу появился в Мейе… и в моей жизни весной, – думала Молли. – Весна – лучшее время года в пустыне. Теплые ясные дни кончаются красочными закатами и сменяются холодными, ветреными ночами, напоенными цветочными ароматами».

Сердце Молли открылось для романтики. Оно подсказало ей, что все случилось именно так, как должно было случиться. Этот великолепный мужчина вышел из самых сладких ее грез. Он был таким же энергичным и жадным до впечатлений, как ее покойный отец, и таким же умным, добрым и нежным, как профессор.

Молли нараспев прочитала стихотворение о весне, которое выучила по просьбе профессора. Сейчас поэзия казалась ей необычайно важной.

У нее был Лу, который мог потягаться с профессором по части стихов и литературы. Молли улыбнулась, вспомнив второй приход Лу к ним в дом. Когда профессор ввел его в гостиную, она была в пастельно-розовом платье.

Лу взглянул на нее и сказал:

– Будь я поэтом, сочинил бы оду, воспевающую вашу красоту.

Профессор улыбнулся и процитировал две строчки из какой-то поэмы. Неожиданно Лу продолжил цитату. Нейпир Диксон был удивлен до глубины души.

В этот жаркий июньский месяц Молли перевернулась в постели и мечтательно вздохнула. С тех пор прошел месяц, и Лу заходил к ним каждый вечер.

Чистый, загорелый и красивый, он появлялся на закате, вежливо улыбался профессору и хитро подмигивал ей. Потом все трое ужинали или шли в «Нуэва сол», в гостиничный ресторан. Пока они шли, Лу по-хозяйски держал ее за руку, приводя в радостное волнение.

По четвергам, когда она и профессор учили индейских и мексиканских детей, Лу встречал их у школы. Он стоял на крыльце и курил в сумерках, дожидаясь конца занятий.

Внезапно Молли села в постели, улыбнувшись еще шире. Атласная бретелька ночной рубашки соскользнула на обнаженное плечо.

Сегодня четверг, но профессор не собирается идти в школу. Ему надо на собрание совета директоров банка. Ей придется одной учить детей, а потом… потом… Молли шумно вздохнула и легла на спину, скользнув руками по шелковому покрывалу. Сердце ее начало отчаянно колотиться.

Лу встретит ее у школы и отвезет домой. В первый раз они останутся наедине! Они вернутся в особняк задолго до прихода профессора. Она пригласит Лу в дом, они сядут на бархатный диван и будут пить кофе с пирожными.

Молли задрожала от предвкушения. Может быть, сегодня вечером…

– Молли! – раздался голос профессора из-за двери. – Ты готова? Через полчаса я уезжаю в банк. Если хочешь, чтобы я подвез тебя к школе, быстрей собирайся.

– Я готова! – крикнула Молли и впорхнула в свою гардеробную. Пару минут спустя она спустилась па первый этаж и увидела профессора, который терпеливо ждал ее в вестибюле.

– Пойдемте, профессор, – сказала она с улыбкой и поспешила на кухню. Луиза сидела на высокой табуретке и сбивала масло в глиняной миске.

– О Боже, сегодня днем вы выглядите прехорошенькой! – сказала Луиза, подняв глаза и на мгновение замерев с ложкой в руке. – Идите же, профессор вас ждет.

– Знаю, но я должна проверить…

– Да, – ответила экономка, предвосхищая вопрос – Пирог будет покрыт апельсиновой глазурью. А еще будет свежая клубника и теплый мед. Я отполировала серебряный чайный сервиз и…

– Вы просто чудо! – воскликнула Молли, потом макнула палец в глиняную плошку, облизнула масло и одобрительно кивнула.

– Юная леди, – сказала Луиза, – я не буду спать, когда вы вернетесь, и дверь в мою комнату будет открыта. Если в гостиной станет слишком тихо… – Она поцокала языком. – Уверяю вас, этот молодой объездчик лошадей перепугается до смерти, когда в комнату войдет Луиза Эмерсон со скалкой наперевес.

Молли улыбнулась. Она знала, что Луиза шутит. Пожилая женщина с самого начала прониклась к Лу симпатией и по-матерински гордилась тем, что такой обходительный красавец мужчина каждый вечер приходит к ним в гости.

На большом ранчо Уилларда Лу объезжал лошадей, играл в бараке в покер, а по вечерам облачался в «костюм денди», как выражались ковбои, и уезжал в Мейю.

Лу вырос в рабочей среде и не обращал внимания на шуточки напарников.

Один из работников ранчо, Дасти Кейпрок, ткнув локтем своего приятеля, большого Сонни Баллока, спросил:

– Эй, Лу, сколько ты еще будешь водить за ручку эту хорошенькую блондинку?

Лу стоял перед зеркалом, голый по пояс, с полотенцем на плечах, и держал в руке бритву. Улыбнувшись и небрежно пожав плечами, он сказал:

– Не знаю, Дасти. А сколько ты еще будешь ходить бобылем?

Сонни Баллок расхохотался и хлопнул друга по спине. Дасти смущенно покраснел, сплюнул и перешел к обороне:

– Это неправда! Я никогда… Я не стал бы… Черт возьми, у меня было много женщин!

– Чья бы корова мычала, – бросил Сонни.

Сидевшие на стульях и лежавшие на койках ковбои весело засмеялись. Лицо Дасти сделалось пунцовым. Он вышел из барака, что-то бормоча себе под нос.

Лу привык к подобным шутливым разговорам и не обиделся, когда один из ковбоев, худощавый парень с кошачьими раскосыми глазами, которого звали Пума, сказал тихим, доверительным тоном:

– Слушай, Тейлор, пора тебе выяснить, что у Фонтейн Гейер под юбкой, иначе какой же ты мужчина?

Лу, все так же улыбаясь, продолжал скрести подбородок бритвой. Острое лезвие скользило по гладкой загорелой скуле. Он оставил замечание Пумы без ответа.

– Не волнуйся, Пума, – сказал Сонни, – однажды ночью Лу добьется своего, а вот тебя эта дамочка и за миллион лет не пустит к себе под юбку. Правда, Лу?

Пума сузил свои кошачьи глаза и сказал:

– Эта надменная малышка считает, что она слишком хороша для…

– Для всех нас, – перебил его Лу, опуская свою бритву. Он обернулся к Пуме. – И знаешь, пожалуй, она права.

Пума усмехнулся и кивнул. Продолжая улыбаться, Лу вытер с лица остатки пены, поставил на полочку свою голубую кружку для бритья и пошел за рубашкой.

В маленьком глинобитном здании школы Молли дала задание одному из учеников раздать всем бумагу и карандаши. Она выбрала Джона Далекую Звезду – высокого робкого хопи [1], который стал ей как младший брат с того самого дня, когда начала помогать профессору учить детей.

Сначала ей было просто жалко этого гордого семнадцатилетнего паренька. Джон был очень беден, хотя работал от зари до зари в кузнице. За свой труд он получал гроши, но ему дозволялось ночевать в мастерской на соломенной подстилке.

Кузница была его домом, другого он не имел. Паренек был круглым сиротой, и никто в Мейе не помнил, когда и откуда он сюда приехал. В знатном обществе на индейцев смотрели свысока, и у Джона было мало друзей, но он не огорчался. Одиночество стало для юноши образом жизни.

Джон подружился с профессором, а потом и с Молли.

Молли прониклась симпатией к Джону Далекой Звезде и больше не испытывала к нему жалости. Она поняла, что он очень умный, воспитанный, гордый и добрый мальчик, на которого всегда можно положиться. Когда они впервые встретились и Молли протянула руку для знакомства, она почувствовала, как отчаянно он хочет ей понравиться. Его выразительные карие глаза молили о дружбе.

Она хорошо понимала этого юношу, и сердце ее наполнилось радостью. Шли недели, и ей удалось завоевать его доверие. Однажды, придя в кузницу, она пригласила Джона позавтракать вместе с ней, чем удивила не только его самого, но и остальных.