Шелковые нити - Райан Патриция. Страница 38

Как у Джоанны.

Нет. Ни у одной женщины не может быть таких глаз. Когда он женится на Филиппе, ему придется забыть глаза Джоанны. Если получится…

– А эта болезнь… опасна для ее жизни? – поинтересовался он, продолжив расспросы. – Как вам кажется?

– Вы имеете в виду, может ли она умереть?

Грэм сделал глубокий вздох и проглотил остатки вина.

– Да. Она не… Я хочу сказать, не выглядит ли она… Словно находится при смерти? Нет – пока, во всяком.

Грэм облегченно вздохнул.

– Она разговаривала со мной вполне непринужденно, – сказала Джоанна, методично работая иглой. – И она безропотно приняла свое лекарство, хотя ей не нравится, как она чувствует себя после этого.

– Вот как? Вы случайно не знаете, что входит в его состав? Джоанна бросила на него короткий взгляд.

– По словам Олив, это всего лишь настой тысячелистника.

– Тысячелистника, – повторил Грэм. – Вряд ли это может навредить ей.

– Но и пользы не приносит, раз она по-прежнему так больна, как мне кажется.

Грэм задумался. Болезнь Ады может создать проблему.

– Она встает с постели? – спросил он.

– Сомневаюсь.

– Но если бы ей пришлось… – начал он. – Если бы ей пришлось, скажем, куда-нибудь поехать…

– Поехать? Куда?

– Не знаю, куда-нибудь. Например, чтобы подлечиться, tax вы думаете, она в состоянии совершить путешествие?

– На той верховой лошади, что вы купили для нее?

– Хью продал ее. Мне придется… О, черт!

Джоанна воткнула иглу в шелк и повернулась на своем табурете лицом к нему.

Грэм закрыл глаза и откинулся на стену.

– Похоже, я проговорился.

– И не в первый раз. Грэм открыл глаза.

– Вы хотите сказать, – начал он, – что и раньше подозревали…

Джоанна сняла наперсток с пальца и принялась играть с ним.

– Да нет, вы были очень убедительны. Некоторые люди искусны в обмане. Вы один из них.

– Мистрис…

– Однако были отдельные намеки, что все не так просто как кажется на первый взгляд. Например, та кобылка, которую вы хотели продать. Ни один мужчина, да еще военный, не станет ездить на лошади, предназначенной для женщины, еще раньше мне показалось очень странным, что вы искали гостиницу в этом районе, хотя уже устроились в церкви Святого Варфоломея, и утверждали, будто вы в Лондоне проездом на пути к родственникам. Но ведь у вас нет никаких родственников, так ли?

Грэм взъерошил пятерней волосы.

– Нет.

– Вы появились здесь из-за Ады Лефевр. Да и в Лондон приехали ради нее.

– Да, – отозвался он после короткой заминки, не желала открывать ей больше, чем необходимо.

– Вы приехали, чтобы увезти ее с собой. В Бове?

– В Париж.

– Вы влюблены в нее? Грэм подался вперед.

– Нет!

– Вы пересекли пролив, чтобы увезти ее от мужа, – бесстрастно констатировала она. – И все еще пытаетесь найти способ сделать это, несмотря на… – Ее глаза сузились. – Вот почему вы пожелали жить в моем доме. Вот почему вы не пожалели четырех шиллингов. Вам требовалось удобное место, где можно было затаиться, строя планы, как похитить Аду Лефевр из ее дома. Вы использовали мою кладовую как наблюдательный пункт!

– Мистрис…

– Это так? – яростно спросила Джоанна. – Вы можете хоть раз сказать мне правду, черт бы вас побрал!

Грэм тяжело вздохнул:

– Не считая ваших несколько зловещих намеков, да вы правы. Я наблюдал за этим домом по причинам, о которых вы догадались. Мне действительно нужно вызволить Аду Лефевру оттуда. Но не потому, что я влюблен в нее.

Она не сводила с него недоверчивого взгляда.

– Я ее даже никогда не видел. – Грэм потер затылок, размышляя, что можно ей сказать. – Меня послал сюда, – осторожно сказал он, – ее родственник, опасающийся за ее благополучие. У него есть основания полагать, что муж плохо обращается с ней.

– Почему?

– Она перестала писать ему письма месяцев шесть назад.

– Когда заболела. – сказала Джоанна. – Наверное, у нее просто не было сил.

– Ситуация не была бы столь тревожной, если бы не сам Лефевр. Он сожалеет об этом браке и не нашел ничего лучшего, как жестоко обращаться со своей женой после того, как привез ее в Лондон.

– В каком смысле? Он что, бил ее?

– По всей видимости, нет. Во всяком случае, не сильно. Но он оскорблял ее, угрожал ей.

– Как угрожал?

– Говорил всякие слова, которые можно трактовать как угрозы, – уклончиво ответил Грэм.

– И что такого он сделал, – осведомилась Джоанна с мрачным юмором, – что отличало бы его от большинства мужей?

– Вы прекрасно знаете, что он не пропускает ни одной юбки.

– Я по-прежнему рассчитываю на правдивый ответ.

Что там Леода сказала о Прюите Чапмене? «Его зарезал прошлым летом какой-то итальянец за шашни с его женой». Грэм начал подозревать, что брак, ради которого Джоанна стольким пожертвовала, явился для нее горьким разочарованием.

– Рольф Лефевр устраивает свидания с другими женщинами в пределах слышимости Ады, – сказал он. – Похоже, ему доставляет особое удовольствие соблазнять жен влиятельных персон, и он не особенно стесняется этого. Я сам видел, как он привел женщину в свою спальню и… развлекался с ней, когда его жена спала наверху. Судя по одежде, я бы сказал, что она важная матрона.

– Как она выглядела?

– Блондинка с очень светлыми волосами и довольно пышной фигурой.

– С оспинками на лице?

– Да.

– Это Элизабет Хаксли, жена олдермена. Джон Хаксли тот человек, с кем можно шутить. Если он узнает об этом примет меры.

– Он мог бы убить Лефевра, как вы считаете?

– Или как минимум кастрировать, – сказала Джоанна – Лефевр должен понимать это – он не дурак.

– Мужчинам свойственно терять голову из-за сердечных дел.

– Скорее женщинам, – сухо отозвалась она. – Мужчины подчиняются причудам совсем другого органа.

Грэм кивнул в знак согласия, подавив улыбку. Учитывая ее настроение, ему лучше вести себя сдержанно.

– Кто этот родственник, что прислал вас сюда?

– Я не вправе открыть его имя. Он просил привезти ее в Париж, – сказал Грэм – И я намерен выполнить его просьбу, несмотря на свою ногу. Это все… что вам нужно знать.

Ее брови взмыли вверх.

– Вы полагаете, что вправе решать, что мне нужно знать о заговорах, которые плетутся в моем доме?

– Я не плету заговоров, мистрис. Я пытаюсь спасти больную женщину от несчастного брака.

– Почему?

– Я уже объяснил, – нетерпеливо отозвался Грэм. – Муж плохо обращается с ней, она больна… и кто знает, насколько далеко он может зайти.

– Я спрашиваю, почему вы это делаете? Почему вы проделали весь этот путь, чтобы выполнить поручение таинственного родственника Ады? Почему это так важно для вас?

Грэм молча уставился на нее, сожалея, что она так чертовски проницательна.

– Что вы получите, – осведомилась она – привезя Аду Лефевр в Париж?

Он пожал плечами, отведя взгляд.

– Удовлетворение оттого, что помог женщине в беде. Разве этого недостаточно?

– Вы настолько галантны, что не ждете никакой награда за свои усилия?

– Возможно. – Если он расскажет ей о предстоящем браке и поместье, которое прилагается к нему, то предаст доверие лорда Ги. Это была не единственная причина, почему Грэму не хотелось рассказывать Джоанне о Филиппе, но он предпочитал держаться за нее, убедив себя, что она достаточно важна, чтобы оправдать паутину лжи, которою он продолжал плести вокруг себя и Джоанны.

В конце концов, она тоже обманула его, утаив смерть мужа. Правда, то была невинная ложь – и в некотором смысле даже разумная. А он сплел целый клубок ради собственной выгоды. Это большая разница.

– Я не знаю, каковы ваши мотивы, но не сомневаюсь, что у вас есть личный интерес в этом деле, – заяви па Джоанна. – Иначе вы не стали бы жертвовать своей честью, чтобы добиться успеха.

– Жертвовать честью?

– Вы проникли в мой дом обманом, – тихо сказала она.

– Мистрис…

– И что хуже всего, вы использовали меня. Эта ваша грандиозная идея насчет поиска заказов у жен торговцев. Все было затеяно только для того, чтобы я попала в дом Лефевра и шпионила для вас, не так ли?