Альбертина и Дом тысячи чудес - Райфенберг Франк. Страница 29

— А что с полицейскими, которые в чемодане? Они тоже в царстве снов?

— Они надежно там упрятаны и, возможно, уже никогда не выйдут наружу. Но с ними ничего не случится. И с голоду они тоже не помрут. Сны не знают ни голода, ни времени, они ничего не весят и не могут пораниться. Так что они вовсе не из плоти и крови. Недаром говорят, сон — это пустое. Пустое и есть.

Вот почему Клара после падения со стеллажа в библиотеке встала на ноги, как ни в чем не бывало, подумала Альбертина.

— А почему Отто и все остальные пришли сюда?

— Это чистая случайность. Вам могли попасться и сны норвежского кронпринца. Мы давали там, при королевском дворе, одно из наших частных представлений, и, кстати, именно тогда Лиззи пришло в голову найти в Норвегии тролля и поймать его.

— А можно Отто, Клара и Пауле останутся здесь?

— Ну уж эти-то создания нас вряд ли сильно обременят, — рассмеялся Флип. — Вы вольны приглашать всякого, кто вам понравится. Ведь вы теперь — новая хозяйка виллы.

Альбертина просияла:

— Что, правда всякого?

— Только с одним исключением. Всех, кроме той, которая зовется Рабеншлаг и носит такие чудовищно безвкусные платья.

Альбертина обвила руки вокруг шеи месье Флипа и крепко обняла его.

— Я никогда-никогда больше не уйду отсюда, это точно! Тетя Лиззи сможет гордиться своей наследницей. Расскажите мне все-все-все про Лиззи, про виллу. Как вы познакомились с Лиззи?

Месье Флип с радостью откликнулся на просьбу Альбертины. Он погрузился в блаженные воспоминания.

Впервые он встретился с Лиззи много лет назад, когда работал еще в магазинчике мадам Фу-Фу. Если кому-нибудь было нужно хоть что-то для выступления на сцене, все это находилось у мадам Фу-Фу и ее проворного Флипа, будь то грим, накладные ресницы, различные предметы для фокусов, готовые костюмы или же костюмы, сшитые по мерке, жонглерские булавы или секретные капли мадам Фу-Фу от сценической лихорадки. То, чего в магазинчике у мадам в данный момент не было, она тут же добывала.

Цирковые артисты и звезды сцены приезжали издалека, чтобы платья, костюмы и накидки им изготовил именно Флип. Лиззи потом утверждала, что его руки обладали особым магическим свойством: он умел наряжать клиентов, и в особенности клиенток, в неповторимые, великолепные одежды. Костюмы Флипа не только оказывались им к лицу, они были как вторая кожа, все сияние души каждого человека изливалось наружу, проявлялось в его одежде во всем своем блеске. Именно поэтому Флип не всякому соглашался шить свои костюмы.

Не одна звезда, прибывшая в сопровождении огромной свиты, на километровом лимузине, уезжала из магазина мадам Фу-Фу несолоно хлебавши. Мадам время от времени пыталась уговорить его сделать для кого-нибудь исключение и все-таки пойти навстречу. Но Флип оставался тверд. Он мог шить костюмы только для истинных звезд.

— Звезда — это нечто совершенно особенное, — объяснял Флип. — От звезды должно исходить сияние! Но никто никогда не сиял так, как Лиззи, когда она переступила порог магазина. Она была настоящей звездой. В тот же день я уволился из магазина и отныне сопровождал вашу двоюродную бабушку по всему свету. Вот это — первая сценическая накидка, которую я для нее сшил. — И Флип раскинул черный, как ночь, плащ, который все это время пролежал у него на коленях. Сотни сверкающих камней образовывали разноцветный венок из лучей, который змеящимися линиями шел до самой кружевной оборки плаща. — Когда Лиззи на сцене раскидывала руки, в свете софитов перед зрителями разворачивался сияющий небосвод. Чувствительному зрителю приходилось прикрывать рукой глаза, такую ослепительную силу таил в себе плащ Лиззи.

В ходе многочисленных турне, которые совершала Лиззи, эта парочка поразительно не похожих друг на друга людей — высокая, стройная Лиззи и маленький, кругленький Флип — объехала все континенты. Как-то раз Флип начал подтрунивать над Лиззи, говоря, что она не дотягивает до египетской царицы, которая во все свои путешествия брала с собой не только обширную свиту, но еще и походную пирамиду. Лиззи тут же стала наводить справки, где можно раздобыть походную пирамиду. Ее страсть к собирательству обуздать было невозможно. Как только Лиззи узнавала о чем-нибудь таинственном или забавном, она не успокаивалась, пока эта вещь не становилась ее собственностью.

— Под конец за нами повсюду следовал товарный состав из четырех вагонов, которые доверху наполнены были приобретениями Лиззи, — закончил Флип свой рассказ. — И я имею право с гордостью сказать, что именно мне пришла в голову идея купить эту виллу, чтобы все чудеса, хранившиеся до сих пор во мраке железнодорожных вагонов, увидели свет. Дом тысячи чудес — целый парк развлечений в одном доме! Популярность этого дома была грандиозной и не падала много лет!

— Можно я ее примерю? — спросила Альбертина, поглаживая сверкающую ткань плаща.

Месье Флип пододвинул высокий стул, сделанный из пня, и велел Альбертине на него взобраться. Он набросил накидку ей на плечи. Тихонько позвякивая сверкающими камнями, бархатная ткань опустилась вниз, до самой земли, окутав Альбертину.

Альбертина вытянула вперед руки, которые для такого плаща были, пожалуй, еще коротковаты, и медленно раскинула их.

— Ну что? Так же все сияет, как у Лиззи?

— В общем да, — улыбнулся Флип, — явлением сверхновой это пока нельзя назвать, но, я надеюсь, кое-что может получиться.

— Шикарная вещь! — В дверях стоял Отто. — Я не помешал?

— Отто! Не говори глупости, заходи! — сказала Альбертина. — Ты никогда не мешаешь!

— А мне все равно пора уходить. — Флип снял у нее с плеч плащ и исчез за дверью.

— Ты теперь, поди, начнешь показывать такие же дурацкие… ну, я хотел сказать, такие же сумасшедшие фокусы, как тетя Лиззи, и будешь выуживать у богатых мальчишек их сны? — Отто попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось.

— Как бы не так! — ответила Альбертина. — Тетя Лиззи завещала чемодан месье Флипу, и никто не знает, как этот фокус делался.

Альбертина чувствовала: что-то не дает Отто покоя. С этими мальчишками не знаешь, как себя и вести, можешь вообще никогда не узнать, в чем дело. Но она как-то не любила и не умела обсуждать, что там творится у них в душе.

Но Отто сам сразу заговорил о том, что его волновало:

— Надеюсь, я и в образе замухрышки с дворянским титулом тебе не противен?

— Ну конечно, ты мне нравишься! И с титулом, и без титула, не важно. Для меня ты — Отто Карвуттке.

Глаза у Отто печально блестели. Он подошел к окну и стал смотреть в трубу. Альбертина не должна видеть, что по щекам у него катятся слезы. Одной рукой он беспорядочно передвигал «Спектр-2004», другой — поспешно вытащил из кармана клетчатый платок и быстро вытер лицо.

— У тебя есть папа. Не важно, что он в Сибири. У тебя есть Люминос. Есть матрешки. Есть Флип, и на самый худой конец — эта самая Раппельмайерша. А у меня что? — Он больше не мог сдерживать рыданий. — Отто Карвуттке! — с ненавистью выговорил он. — Мальчишка из чемодана, полное ничто!

— Ну а кто стоит сейчас передо мной? Ведь ты же существуешь, точно так же, как и я!

— Ой, ты просто фантазерка! — Отто отвернулся от нее. — Веришь в какой-то звездный телефон, даже с куклами разговариваешь.

— Дурачок, неужели ты не понимаешь? — сказала Альбертина. — Лашло выдумал тебя, потому что хотел быть таким, как ты. Ты есть, потому что кто-то изо всех сил в тебя верил. Он хотел быть таким же веселым, храбрым и свободным, как ты. Ты для него — образец для подражания. В жизни он был один, зато во сне вы с ним становились как братья.

— Я совершенно не подумал об этом, — признался Отто.

— Кроме того, у тебя есть Клара! И Пауле! Самая лучшая банда — и в реальном мире, и в мире снов — пылко воскликнула Альбертина. — И еще есть я, — добавила она тихо и застенчиво.

Но Отто все равно услышал.

Оба мгновенно покраснели до корней волос, и неизвестно было, кто покраснел больше. На один короткий миг, который казался вечностью, ничто, кроме попискивания растений, не прерывало мучительную тишину.