Психология и психоанализ характера - Райгородский Д. Я.. Страница 78

Интонации также часто позволяют судить о том, что говорится, более верно, чем сами слова. Выражение, с которым произносятся фразы, модуляции голоса играют существенную роль. Иногда удается «подслушать» вздох или даже стон, которые выдают то, что словами показать не хотят. Большое значение имеет и подчеркивание мимикой и голосом того или иного слова (слов). Иногда из рассказа обследуемого мы извлекаем гораздо меньше, чем из сопровождающей рассказ мимики. О чем бы ни шла речь, мимика и интонация могут усилить или ослабить сказанное. Они же могут помочь разобраться в том, уверен ли полностью обследуемый в сообщаемом или кое в чем сомневается. Любое «да», любое «нет» в плане чисто словесного материала как будто однозначны, но тон и мимика позволяют предполагать и другое значение, даже противоположное. Если человек говорит чуть-чуть нерешительно, если он почти незаметно растягивает слова, то это может служить знаком, что глубоко в его сознании живет сомнение в сказанном. Неуверенность выражается и мимически — мы видим вопрошающий, ищущий взгляд, иногда полуоткрытый рот, свидетельствующие о том, что вопрос или высказывание еще не доведены до конца. Тут даже не требуется особого предварительного изучения мимики, она как бы сама заявляет о своей диагностической силе, а мы включаем полученные сведения в общее суждение об обследуемом.

Таким образом, наблюдения за мимической, жестикуляционной и фонической системой выразительных средств можно считать важным подспорьем при диагностике личности. Найдутся, конечно, врачи, которые сочтут эту методику малодостоверной. Я же напротив, хотел бы подчеркнуть, что наблюдения за мимикой — наиболее достоверный из всех методов, которые можно привлечь для диагностирования человеческой личности, ибо здесь чисто духовное содержание находит непосредственное внешнее выражение, которое также непосредственно может быть воспринято другим человеком, о чем я уже писал в своей монографии. Если, например, человек в какой-либо ситуации проявляет страх, то это ни в чем не найдет столь отчетливого выражения, как в его мимике. Пусть он даже пытается подавить выражение страха, но мимически это у него получится гораздо хуже, чем попытка скрыть страх словами или какими-либо действиями. Если повод для страха незначителен, то по мимике почти безошибочно можно сделать заключение о тревожности, боязливости обследуемого. Разумеется, нельзя точно установить и математически доказать, что определенная мимика человека свидетельствует о переживании им минут радости, печали, сомнения и т.п., но все же этот признак достоверен более, чем всякое иное проявление.

Нам хорошо известно из повседневного опыта, что человека можно принимать именно таким, каким он познается нами по,мимике и жестикуляции: человек с печальным выражением лица едва ли думает о чем-то веселом, а человек, выражение лица которого обнаруживает раздражение, никогда не окажется в мирном и приятном расположении духа. Поскольку мы приходим в таких случаях к выводам непосредственно и иногда очень быстро, то бывает, что о личности человека, просидевшего напротив врача всего каких-нибудь две минуты, можно узнать гораздо больше, чем после тщательного обследования его с применением тестов и анкет. Следует, однако, учесть, что даже после прохождения отличной умственной «зарядки» живость ума со временем все более бледнеет (приходит в упадок), если стимулы — пусть в иной форме — не продолжают поступать.

Можно сказать следующее: за единицу времени у человека, привыкшего активно мыслить, рождается больше мыслей, чем у другого, не привыкшего мыслить, независимо от того, у кого из обоих выше интеллект.

Достаточно посмотреть на лицо человека, чтобы составить себе суждение о том, насколько он умственно подвижен. При собеседовании, нацеленном на анализ личности, этот момент весьма важен, ибо, независимо от того, какие вопросы мы задаем и какие ответы получаем, нужно отчетливо представлять себе внутреннюю позицию человека. Особую роль она играет при определении экстра— или интровертированности личности. Например, у человека с высшим образованием, привыкшего постоянно оценивать окружающие его объекты, об интровертированности может свидетельствовать ярко выраженная склонность к продуцированию собственных идей. У человека же, не прошедшего достаточной интеллектуальной школы, особенно бросаются в глаза черты экстравертированности.

И все же необходимо признать, что мимика при детально исследовании черт личности является не более чем превосходным вспомогательным средством. Конкретные констатации отлично подтверждаются выражением лица, но более полная картина личности выявляется при определении всевозможных реакций обследуемого.

Прежде всего, можно попросить обследуемого высказаться о собственном отношении к своему характеру. Мы предлагаем ему набросать свой психологический портрет, спрашиваем, как он смотрит на жизнь, как справляется с ее сложностями. Уже при одном таком самоописании можно выявить важные моменты: одни не могут смотреть на жизнь просто, другие отличаются чрезмерной чувствительностью и возбудимостью, у третьих жизнь протекает спокойно, они любят общество, веселье. Если по мимике и по модуляции голоса мы замечаем, что обследуемый чего-то не договаривает, можно остановиться на этом и расспрос вести детальнее. Если нам кажется, что мы столкнулись с определенной чертой личности, то можно углубить эту тему. Даже если мы окончательно убедились в наличии данной черты, она должна быть подтверждена не общими фразами обследуемого, не утвердительным «да», а фактами из жизни, поступками. Всякий охотно ответит утвердительно на поставленный вопрос (за исключением тех случаев, когда возможно установочное поведение), если положение соответствует истине, но такой ответ приобретает ценность только при подтверждении его объективными фактами. Обследуемый может отрекомендовать себя как человека старательного, целеустремленного, серьезного, живого и т.д., но все эти заявления ничего не стоят, если он не сможет рассказать, в чем именно проявляется его старательность или серьезность. Примеры должны быть выразительными, яркими, ведь речь идет о качествах, которые выделяют данного человека на фоне людей среднего уровня. Примеры должны свидетельствовать, что в аналогичной ситуации поведение обследуемого существенно отличается от поведения других. Утверждать нечто такое, что объективно не соответствует истине, возможно, но никто не сможет в подтверждение привести конкретные случаи и факты, если их не было в действительности, разве что одаренный богатым воображением актер, но актера сразу можно распознать. Итак, заявления обследуемого могут служить лишь ориентиром, критерий же определения личности — это особенности поведения человека в конкретных ситуациях. Я сказал бы, что это, пожалуй, важнейший методический пункт в анализе личности.

Рассмотрим, как в беседе с обследуемым та или иная акцентуированная черта, определяющая структуру акцентуированной личности, выделяется с достаточной четкостью.

Если мы предполагаем, что перед нами личность застревающая, то прежде всего выясняем вопрос о ее чувствительности. Некоторые люди не совсем верно подходят к понятию «чувствительность», они толкуют ее как «впечатлительность». В таких случаях следует разъяснить пациенту, что имеется в виду чувствительность к личной обиде. Обследуемого спрашивают, что он чувствует, когда к нему относятся несправедливо, может ли он принять это спокойно. Многие не хотят признаваться в чувствительности такого рода, опасаясь обвинения в нетерпимости, неуживчивости; возможно, им приходилось уже выслушивать упреки подобного рода. Реакция сразу же отразится в мимике, и обследуемому необходимо тут же разъяснить, что имеются в виду вовсе не агрессивные проявления, а то, как он внутренне переносит нанесенную ему обиду, — иными словами, снять с данного качества отрицательный налет. В таком случае застревающие люди обычно признаются, что их легко задеть и обидеть. Но любопытно, что такое свойство, как злопамятность, многие продолжают отрицать до конца. Впрочем, отрицая, такие люди имеют в виду лишь одно: что внешне они в определенный момент уже не проявляют враждебности, так как «свое уже отыграли». Это верно лишь в той мере, в какой происшедшее перестало быть для них актуальным; причиненное же зло они продолжают помнить. Некоторые обследуемые прямо так и говорят: «я могу простить обиду, но не забыть ее». В плане акцентуации личности достаточно доказательным является то, что причиненная когда-то несправедливость постоянно остается в памяти, хотя другие черты той же личности могут тормозить проявления этой давней оскорбленное.