Уже мертва - Райх Кэти. Страница 69

Я поменяла наполнитель в лотке. Берд тут же помочился туда, забрызгав пол.

– Эй, Берд, будь, пожалуйста, поаккуратнее. Гэбби, конечно, не чистоплюйка, но твоя задача не равняться на Гэбби, а следить за собой. – Я осмотрела косметику и моющие средства Гэбби. – По-моему, она навела в своих вещах порядок.

Я попила диетической колы и переоделась в халат. На ужин я, естественно, планировала пойти куда-нибудь с Гэбби.

Автоответчик мигал, давая понять, что звонил всего один человек. Я.

Неужели Гэбби не услышала звонка? Или просто не захотела поднимать трубку? Или отключила в тот момент телефон? Может, она заболела? Или куда-нибудь ушла?

Я приблизилась к ее комнате и осторожно постучала.

– Гэб?

Постучала громче.

– Гэбби?

Я приоткрыла дверь, заглянула вовнутрь и увидела привычный кавардак своей подруги. Украшения. Бумаги. Книги. Разбросанная повсюду одежда. Лифчик на спинке стула. На дне раскрытого платяного шкафа груда туфель и сандалий. И на фоне всего этого аккуратно застеленная кровать. Я удивилась столь разительному несоответствию.

– Паршивка!

Появился Берди.

– Она вообще ночевала здесь сегодня?

Берди взглянул на меня, запрыгнул на диван, два раза обернулся вокруг себя и улегся. Я села с ним рядом. Мой желудок привычно сжался.

– Она опять туда ходила, Берд.

Берди растопырил пальцы задней лапы и принялся вылизывать их.

– Это ужасно.

Берди сосредоточил внимание на углублениях между пальцами.

– Ладно, постараюсь не думать об этом сейчас.

Я прошла на кухню и вытащила посуду из посудомоечной машины. Спустя десять минут я успокоилась настолько, что смогла набрать номер Гэбби. Никто не ответил. Разумеется. Я позвонила ей в офис. Длинные гудки.

Я вернулась на кухню. Открыла холодильник. Закрыла его. Вновь открыла, сознавая, что должна поужинать. Взяла новую банку диетической колы, прошла в гостиную, поставила колу рядом с первой банкой, пустой, нажала кнопку "Вкл" на пульте дистанционного управления телевизором, попереключала каналы и остановила свой выбор на какой-то комедии, зная наперед, что смотреть ее не буду. Мои мысли переносились от убийств к Гэбби, к черепу в садике и обратно, ни на чем конкретном не останавливаясь. Диалоги и смех из фильма служили для них фоном.

Злоба на Гэбби. Обида, ощущение, что тебя использовали. Боль. Тревога за ее безопасность. Страх за новую жертву. Отчаяние из-за собственной беспомощности. Я чувствовала себя эмоционально вымотанной, но не могла заглушить свои раздумья.

Не помню, как скоро я оказалась рядом с телефоном, когда он зазвонил.

Гэбби!

– Алло?

– Могу я поговорить с Темпе Бреннан? – произнес знакомый мне с детства мужской голос.

– Джей Эс! Боже! Как я рада тебя слышать!

Джон Сэмюель Добжански. Моя первая любовь. Лагерь Нортвудз. Наш роман длился все это лето и следующее, бурный роман. Потом я уехала на Юг, а Джей Эс – на Север. Я занялась антропологией, встретила Пита. Джей Эс выучился на психолога. Женился, развелся. Дважды. Спустя годы мы вновь повстречались в академии. Я узнала, что Джей Эс специализируется на убийствах, вызванных психическими расстройствами на сексуальной почве.

– Помнишь времена в лагере Нортвудз?

– Еще бы!

Мы оба рассмеялись.

– Я не хотел звонить тебе домой, но ты оставила номер, вот я и отважился.

– И правильно сделал. Спасибо. – Спасибо. Спасибо. – Я собиралась попросить тебя проанализировать кое-какую ситуацию. Мы столкнулись здесь с одним жутким явлением. Если ты не против?..

– Темпе, когда ты перестанешь меня расстраивать? – с шутливой обидой ответил он.

Ужиная на встречах в академии, поначалу мы оба почувствовали, что между нами вновь может возникнуть роман. Быть может, чересчур увлеклись воспоминаниями о юности, или наша страсть действительно еще не иссякла. В любом случае ни я, ни он вслух не произносили об этом ни слова, а со временем и вовсе отказались от безумной затеи нового сближения. Прошлое лучше оставлять в прошлом.

– Год назад ты сказал, что опять в кого-то влюбился. Как у тебя дела в этом плане?

– Все закончилось.

– Прости. У нас тут совершено несколько убийств, я полагаю, что они взаимосвязаны. Если я опишу их тебе, ты сможешь определить, идет ли в данном случае речь о серийном убийстве?

– Я все могу.

Одна из наших любимых фраз в былые годы.

Я рассказала об Адкинс и Моризет-Шанпу, потом о том, когда и где были обнаружены тела других женщин, и о том, каким образом они были изувечены. К этому добавила изложение своей теории о метро и объявлениях.

– Никак не могу убедить копов, что между этими убийствами существует некая связь. Они продолжают твердить, что определенной модели поведения преступника мы до сих пор не имеем. Их слова не лишены смысла, ведь одну из жертв застрелили, другую задушили, жили они в разных районах города.

– Тпру! Тпру! Остановись.

– Хорошо.

– Поиск схожих моментов в подобных ситуациях, естественно, очень полезен, но серийные убийства вовсе не обязательно должны выглядеть одинаково. Бывает, что в одном случае преступник связывает жертву телефонным проводом, в другом – принесенным с собой шнуром, первую закалывает и разрезает, вторую душит или застреливает, у кого-то что-нибудь похищает, у кого-то ничего не берет. Один парень в моей практике убивал другим способом каждую свою последующую жертву. Ты слушаешь?

– Да.

– Со временем эти ребята становятся все более опытными, познают с каждым новым убийством, что эффективно, что не очень. Большинство из них постепенно улучшают технику исполнения.

– Ясно.

– Во внимание следует принимать также и сотню внешних обстоятельств, которые, несомненно, влияют на манеру совершения преступления независимо от того, как бы идеально ни построил преступник свой план.

– Угу.

– Ты должна понять меня правильно. Общие черты в манере совершения маньяком ряда преступлений, конечно, очень важны. Мы серьезно над ними работаем. Но различия тоже ничего не означают.

– На что ты ориентируешься в своей работе?

– На ритуальный элемент.

– Ритуальный?

– Некоторые мои коллеги называют это росписью или визитной карточкой, однако увидеть эту роспись можно не всегда на всех местах преступления. В процессе совершения убийства преступники следуют определенной схеме в основном потому, что именно эта схема уже сработала в первом, во втором случаях. Они приобретают уверенность в себе и все больше уверены, что, если продолжать придерживаться определенных правил, их никогда не поймают. Что зачастую их выдает, так это их неуемный гнев. Этими людьми движет злоба. Злоба порождает в их мозгу фантазии о насилии, и в конечном счете ими овладевает острое желание претворить эти фантазии в жизнь. Чаще всего, выплескивая свою злость, такие люди следуют определенному ритуалу.

– Что это значит?

– Им хочется почувствовать, что жертва унижена, находится в полном их распоряжении; какие у нее глаза или сколько ей лет, нередко не играет для них никакой роли. Один из типов, с которым я работал, убивал людей в возрасте от семи до восьмидесяти одного года.

– Так на что же ты обращаешь особое внимание?

– На то, как убийца приближается к своей жертве. Внезапно на нее нападает? Или заговаривает с ней? Насилует? Или делает это после совершения убийства? Увечит ее или нет? Оставляет ли что-нибудь на месте преступления? Забирает ли что-то из ее вещей?

– Но ведь на все это тоже могут повлиять внешние обстоятельства?

– Конечно. Однако самое главное состоит в том, что, убивая, маньяк воплощает в жизнь свою мечту, то есть выполняет ритуал освобождения от злобы.

– Что ты думаешь по поводу тех случаев, которые я описала? В них ты усматриваешь эту роспись?

– Неофициально?

– Разумеется.

– Конечно, усматриваю.

– В самом деле?

Я начала делать пометки в блокноте.

– Готов побиться об заклад.

– Ни обо что не бейся, Джей Эс. По-твоему, речь идет о сексуальном садисте?