Утро — еще не день - Райнов Богомил Николаев. Страница 16

Она молчит, поэтому я снова спрашиваю:

— А Эрих?

— Посредник. Авантюрист.

— Однако вы, наверное, чем-то его держите…

— Его держит Дейзи. Идите к ней и расспросите.

Она замолкает. Так заканчиваются все наши разговоры. Непременно наступает момент, когда она перестает отвечать. Словно достигает какой-то невидимой границы и останавливается.

После солнечного света и жары на улице ресторан встречает нас приятной прохладой. Все тут в стиле «бель эпок». Мебель из темного дерева. Старинные бра с зелеными абажурами. Зеркала, в которых вы можете наблюдать, что делается у вас за спиной, не поворачивая шеи. А тем, кто не хочет, чтоб за ними наблюдали, предлагают уютные кабинеты.

Дейзи и Эрих заняли один из таких кабинетов. Не лишняя предусмотрительность, ибо ресторан почти полон.

Обед проходит вяло, несмотря на усилия Дейзи оживить разговор. На этот раз она комментирует вслух, что будто где-то в США похищено какое-то количество обогащенного урана.

— Не понимаю, почему ты так волнуешься, дорогая, — бросает Мод, на миг переставая жевать. — Разве это твой уран?

— Неужели ты не понимаешь, что, может, в эту минуту какая-то преступная банда уже изготовила где-то свою первую атомную бомбу? — спрашивает Дейзи, и ее большие синие глаза расширяются от ужаса.

— Я бы с удовольствием помог им, — добродушно говорит Эрих. — Не в изготовлении бомбы, а на дальнейшем этапе.

— На каком это «дальнейшем этапе»? Когда наступит очередь сбрасывать ее на наши головы? — спрашивает девушка, ероша свои золотистые волосы.

— Не сбросят, не бойся, — успокаивает ее Мод. — Я не верю, что они всадили в ту бомбу такие деньги только для того, чтоб посмотреть, как те деньги испаряются в воздух.

— Именно так, — лениво подтверждает немец. — Прибыли реализуются не действием, а угрозой действия. Священный шантаж.

Полчаса спустя, когда подают кофе и коньяк, мы переходим к главной теме, не без помощи деловитой Мод.

— Судя по вашим общим рассуждениям, вы вряд ли готовы предложить что-то конкретное господину Каре, — говорит она немцу.

— Ошибаетесь, — спокойно отвечает Эрих. И, обращаясь ко мне, добавляет: — Женщины всегда ошибаются. И все по той же причине: торопятся.

— В таком случае оставим мужчин и не будем надоедать им своим нетерпением, — кивнул Дейзи, замечает Мод.

Они поднимаются и направляются в туалет. Моя дама оставила на столе свою сумочку. Очень милая рассеянность. Ведь и магнитофон должен продолжать действовать.

— Можете получить товар на этой неделе, — сообщает Эрих без предисловия.

— Какой ассортимент?

— Недоверчивость является нашим общим злом, герр Каре. Прошли те времена, когда слово имело больше веса, чем чековая книжка. Теперь господин поставщик, с которым я оформил столько соглашений, желает договариваться лично с вами.

— То, что к операции причастно третье лицо, усложняет дело, — говорю я, делая озабоченный вид.

— Почему?

— А потому, что тогда может появиться и четвертый.

— Нет, четвертого не будет, — крутит головой немец. — Мой человек в таких случаях действует самостоятельно.

— Будем надеяться, — звучит голос Мод, которая как раз возвращается на свое место.

Дейзи также садится.

— Я вот сказал, что нам необходима еще одна встреча… — объясняет Эрих.

— Где и когда? — спрашивает Мод.

— …и в ней примет участие еще одно лицо.

— Где и когда?

— Я же вам говорил, что женщины всегда торопятся, герр Каре, — пренебрежительно бросает немец. Потом обращается к моей даме: — Сегодня вечером, вас это устраивает? В восемь часов, ресторан «Интерконтиненталь» в Бонне.

«Ваша операция завершилась, мистер Томас», — учтиво говорю я.

«Не знаю, кто вы такой и о чем вы говорите», — холодно отвечает мужчина, остановившись против меня.

«Кто я такой, сейчас не имеет значения. А что касается операции, то она вам хорошо известна, ибо это ваше дело. Дело, которое закончилось полным провалом, мистер Томас».

«Вы не можете доказать мою причастность к этой операции».

«Ошибаетесь. Доказательства собраны, и свидетели в наличии. С вами покончено, мистер Томас…»

Этот разговор я не раз повторял в мыслях. С того времени, как американец спровоцировал смерть троих юношей, я стремился встретиться с ним и предъявить ему счет.

С той поры много воды утекло, а время размывает все, в том числе и ненависть. И все-таки, когда Сеймур вспомнил тогда имя Томаса, это сыграло определенную роль. Старые воспоминания снова проснулись, и я понял, что ошибся: с этим человеком еще не покончено.

Томас. Дипломат среднего ранга, или разведчик средней руки. Обычное агрессивное ничтожество, которое стремится чем-то стать. Серия его решительных, грубых действий в Чили и Нигерии закончилась почти катастрофой. Почти — ибо ничтожеству был предоставлен последний шанс. Его назначили культурным советником в Софию. Мог бы сидеть незаметно, ожидая, пока забудут его старые провалы. Но он не желает выжидать. Он стремится блеснуть, взять реванш, снова оказаться наверху. Так в маленькой головке этого ничтожного человека возникает идея: получить ценную информацию, использовав временно замороженного агента. Чтоб застраховать агента от разоблачения, основной ход прикрыть запасными вариантами; он втянул новых лиц, которые часто даже не подозревали о характере отведенной им роли.

Томас разбирается в тонкостях своей профессии. Однако полностью не представляет обстановку в нашей стране. Самоуверенность приводит его к рискованным решениям, нетерпение подталкивает к непродуманным действиям. И когда он наконец понял, что все идет не так, как он думал, то уничтожил несколько человек, лишь бы спасти себя.

Я считал, что он не спасется, но, выходит, ошибся. Государственный департамент выбросил его из своей системы, однако разведуправление не забыло о нем. Этому человеку дали возможность дослужить до пенсии на одном из складов «Интерармко».

Несмотря на то что этим типом мне пришлось заниматься довольно долго, я его почти не видел, кроме одного-единственного раза, да и то издали, на вокзале в Стамбуле. Знаю его преимущественно по фотоснимкам: маленький человечек с добродушным лицом — банальная внешность, так же как и все другое, включая безукоризненный синий костюм. Внешность без отличительных примет — это только плюс в его профессии, где не очень желательно, чтоб тебя замечали, а тем более запоминали.

Сейчас, когда я вблизи наблюдаю за его подвижным лицом, я бы не сказал, что оно совсем без отличительных примет. Маленькие желтоватые глазки с меняющимся оттенком смотрят на вас, когда вы избегаете их, и избегают вас, когда вы смотрите в них. Небольшой остренький нос придает бледному круглому лицу какое-то мальчишеское выражение. Маленькие, едва заметные морщинки вокруг глаз и губ. И наконец, также не очень заметный тик — время от времени он быстро моргает, словно в глаз ему попала соринка.

Томас и Сандра сидят против меня и Мод, Эрих и Дейзи оккупировали третью сторону стола, а четвертая отдана кельнеру. Официант с ловкостью иллюзиониста подкатывает и откатывает тележки с закусками, ставит и забирает блюда, зажигает спиртовки и поджаривает на огне кусочки мяса. Дамы с нескрываемым удовольствием наблюдают за его действиями, а Томас, пренебрежительно отвернувшись, тихонько разговаривает с немцем.

Если бы не аттракционы кельнера, то ужин проходит немного принужденно, как это бывает, когда людям не о чем особенно говорить. Попытка Дейзи оживить разговор темой о взрывах на Солнце, очевидно, только что почерпнутой из «Штерна» или «Квика», ограничивается ее монологом. Никого за столом это не интересует. Компания сосредоточенно ест — только приборы позвякивают, да изредка звучат короткие реплики.

— Жаркое — просто чудо, — констатирует Сандра.

— Еще бы, за такие деньги, — замечает Томас.