Любовь навеки - Райс Патриция. Страница 14

По тому, как Персиваль и Девер приветствовали друг друга, Пенелопа поняла, что мужчины находятся в натянутых отношениях, и сдержанно улыбнулась новому гостю. Поскольку Хигдон намеревался не только засвидетельствовать почтение хозяйке дома, но и продолжить знакомство с ней, она пригласила джентльменов сесть и сама опустилась в кресло напротив них. Гай продолжал стоять. Он занял место позади Пенелопы, положив руку на спинку ее кресла. Его негодующий взгляд был устремлен на Девера.

– Леди Риардон утверждает, что вы служили в армии, Девер. Интересно, в каком полку? – спросил Гай, чеканя каждое слово.

– Леди Риардон ошибается, – спокойно возразил Девер, принимая из рук Пенелопы чашку чая. – Я служу в дипломатическом корпусе. Сейчас, когда полным ходом ведется подготовка к мирным переговорам, мне предоставили краткий отпуск, чтобы я проведал родных. Как я понимаю, вы благополучно вернулись с войны?

Пенелопа не уловила насмешки в тоне, которым был задан последний вопрос, однако она чувствовала, что напряжение в разговоре нарастает, и ей стало не по себе. Сэр Гамильтон всегда казался ей очень любезным человеком, и она не понимала, почему с ним произошла такая резкая перемена.

К счастью, они недолго пробыли в доме виконта. Хигдон поблагодарил Пенелопу за прекрасный званый обед и спросил, собирается ли она посетить «Олмакс». Вскоре приехала еще одна группа гостей, и джентльмены, встав, быстро откланялись. Пенелопа не успела расспросить Персиваля о причинах его неприязни к Деверу, так как тот, вспомнив, что у него дела, тоже уехал.

Во второй половине дня, на которую была назначена прогулка верхом, Гай снова вернулся в дом Тревельянов. Пенелопа сообщила ему, что он займет место рядом с мисс Риардон в фаэтоне, так как она сама будет сопровождать Александру, которая поедет верхом на пони. Гай, казалось, огорчился, получив это известие, но постарался скрыть свое недовольство решением Пенелопы.

Однако общение с юной Долли, по-видимому, так понравилось ему, что после прогулки, проводив Пенелопу и Александру до дверей дома, Гай остановился на крыльце и явно не хотел входить в холл, спеша вернуться к ожидавшей его в открытой коляске мисс Риардон.

Пенелопа засмеялась, увидев, что он все же снимает шляпу и собирается переступить порог.

– О нет, сэр! – воскликнула она. – Мы с Александрой не требуем от вас таких жертв. Вам нет никакой необходимости провожать нас дальше. Возвращайтесь к мисс Риардон.

Гай усмехнулся.

– Не думайте, миледи, что от меня так легко отделаться, – заметил он. – Кто-то ведь должен обучить вас правилам игры, принятым в светском обществе. Вечером я вернусь и преподам вам несколько уроков.

– Это будет забавно, – с улыбкой промолвила Пенелопа и, переступив порог дома, сняла перчатки и шляпку.

Обернувшись, она увидела, что в дверях, ведущих в гостиную, стоит Тревельян. Судя по выражению его лица, он был не в духе. У Пенелопы тряслись колени, хотя она не чувствовала за собой никакой вины. По-видимому, Грэм слышал ее разговор с Гаем и остался недоволен им. Но поскольку муж молчал, Пенелопа ничего не могла возразить ему или оправдаться.

Растерявшись, Пенелопа обратилась к Александре, которая боязливо посматривала на сердитого отца:

– Отдай свою шляпку Харли, Александра. Думаю, миссис Хенвуд простит тебя за то, что ты не успела переодеться к чаю. Почему ты молчишь? Расскажи папе, как прекрасно мы сегодня провели время в парке.

Грэм, который все это время не сводил сердитого взгляда с жены, наконец посмотрел на дочь. Он не мог не заметить сияющих глаз девочки. Протянув Александре левую руку, на которой, как всегда, была надета перчатка, Грэм пригласил ее пройти в гостиную.

– Пока Пенелопа переоденется, ты расскажешь мне, сколько раз упала с лошадки, – промолвил он. – Готов побиться об заклад, что вы больше времени провели не в седле, а на поляне, собирая маргаритки.

Пенелопа облегченно вздохнула, понимая, что гроза миновала, и отправилась наверх, чтобы переодеться. Она надеялась, что на этот раз Грэм выпьет с ними чаю в гостиной, хотя обычно он избегал садиться с кем бы то ни было за стол. Пенелопа твердо решила изменить привычки мужа – Грэм не должен до конца своих дней прятаться в кабинете. Ради него самого и Александры она заставит его вновь появляться на людях.

Когда Пенелопа снова спустилась вниз, переодевшись в муслиновое платье с глубоким овальным вырезом, соответствующее вкусам мужа, отец и дочь мирно беседовали за столом, накрытым для чаепития. Александра была еще слишком мала для того, чтобы находиться в гостиной, но Пенелопа и не подумала делать замечание по этому поводу ей или Грэму.

– Я категорически отрицаю все, что она тут наговорила на меня, – шутливым тоном заявила Пенелопа, садясь за стол. – Кстати, кто украл мой эклер?

Александра звонко рассмеялась, увидев, как ее отец поспешно сунул в рот последний кусочек пирожного.

Пенелопа бросила на мужа притворно суровый взгляд:

– Стыдитесь, милорд! Какой пример вы подаете дочери? Нельзя быть таким обжорой!

Поставив на стол блюдо с крохотными бутербродами, Пенелопа положила один из них на тарелку Грэма. Взглянув на него с обреченным видом, Грэм взял бутерброд с тарелки и запихнул его целиком себе в рот. Александра покатилась со смеху.

Пенелопа закусила губу, чтобы тоже не рассмеяться.

– Когда вы в последний раз ели, милорд? – спросила она.

Грэм осушил залпом чашку чая и на мгновение задумался:

– Когда я сегодня утром спустился вниз, стол уже убирали после завтрака. Что же касается вчерашнего дня, то я не помню, чтобы кто-нибудь приносил мне обед. Наверное, из-за суеты об этом просто забыли...

Пенелопа издала крик ужаса, и уголок губ на той стороне лица Грэма, которая была меньше обезображена, дрогнул в усмешке.

– О, Грэм, я... Нет, этого не может быть! Джон наверняка отнес вам наверх поднос с обедом. Неужели он оказался таким же рассеянным, как я?

Тревельян с торжествующим видом потянулся к самому большому пирожку, лежавшему на блюде.

– Уверяю вас, миледи, поднятая в доме суета заставила его забыть обо всем на свете. Если бы я '• не боялся повара, то непременно залез бы в кладовую и съел все припасы, но вместо этого пред – ; почел молча страдать от голода.

Задыхаясь от смеха, Александра прижала ладошки ко рту. Она-то знала, что все это неправда. Особенно смешным ей показалось то, что ее такой грозный на вид отец боится повара!

– Сегодня утром весь папин письменный стол был уставлен тарелками и блюдами и кругом валялись крошки, – заявила девочка, чтобы восстановить истину. – Я слышала, как горничные ругали за это Джона. Повар говорит, что папа мог бы съесть целого быка, если бы ему его приготовили и подали.

Пенелопа и Грэм рассмеялись. Веселые голоса и смех разносились по всему дому, нарушая его мрачную тишину.

Вечером того же дня, как только горничная вышла из спальни Пенелопы, на пороге комнаты появился Грэм. Он окинул жену оценивающим взглядом, и она смутилась.

Пенелопа была одета в атласное светло-зеленое платье с рукавами-буфами. Зеленая лента подчеркивала ее тонкую талию. Большой вырез открывал шею и верхнюю часть груди, на которых Грэм задержал свой взгляд. Вспыхнув, Пенелопа поспешно накинула на плечи шаль с бахромой.

– Вам нравится мой наряд?

_ О да, даже слишком. Думаю, вам следует сколоть эту шаль булавкой на груди, иначе Гаю будет трудно уследить за действием на сцене.

– Если хотите, я могу остаться дома. В конце концов, вы сами настаиваете на том, чтобы я вела светскую жизнь и выезжала в театр и на балы! Мне кажется, было бы невежливо отказываться от любезного предложения леди Ларчмонт занять сегодня вечером ее ложу. Или вы все же считаете, что мне не следует ехать?

Пенелопе очень хотелось посмотреть спектакль, но она не подавала виду, что отказ принять приглашение графини ее разочарует. Она чувствовала себя в неоплатном долгу перед Грэмом. Его желание действительно стало для нее законом.