Заблудший ангел - Райс Патриция. Страница 54

Наконец к ночи небо покрылось тучами, похолодало и запахло дождем. Под дубами уже цвели маргаритки и на иудином дереве набухли кроваво-красные бутоны. Погода в штате Кентукки не жаловала посланцев весны.

Дора что-то неразборчиво бормотала себе под нос, надевая тяжелую фланелевую ночную рубашку. Под порывом северного ветра в окнах дребезжали стекла, он гулял и в спальне, грозя погасить свечу. В маленькой комнате, рядом со спальней Харриет, не было ни камина, ни печи. Дора уже считала, что с зимними холодами покончено. Теперь, оказывается, снова необходимо укрыться тяжелым шерстяным пледом.

Она пыталась не думать о том, что сейчас делает Пэйс. Он наскоро перекусил и уехал в город сразу же после того, как они вернулись из окружного суда. И даже не потрудился объяснить матери, что теперь они с Дорой законные супруги, предоставив это жене. Старуха восприняла новость очень благодушно, хотя, наверное, забыла о ней через две минуты. Но так или иначе, на этом месяце беременности подобное известие воспринималось как счастливое разрешение всех проблем.

Пэйс вернулся раньше, чем она предполагала. Он отвел лошадь в конюшню и вычистил ее. Там Пэйс застал Солли, и, наверное, они обсуждают, с чего начать. И ей вовсе не следует рассчитывать на какие-то перемены в раз и навсегда заведенном порядке только потому, что сегодня их первая с Пэйсом брачная ночь. Судя по всему, Пэйс женился на ней только из-за ее живота. Хотя сейчас она, наверное, кажется ему безобразной.

Дора задула свечу и вползла под одеяло. Ее еще била дрожь. Она обняла себя, чтобы поскорее согреться, и впервые за весь прошедший день полюбопытствовала, а каково бы это было спать в одной постели с мужем. Как странно звучит это слово. Она не собиралась выходить замуж. И не чувствовала себя замужней. Листок бумаги, узаконивший ее отношения с мужчиной, еще не перевернул ее жизнь вверх дном. Став замужней, она занялась теми же повседневными обычными делами. Пэйс с тем же успехом мог еще пребывать в армии, так мало было заметно его присутствие в доме. Можно было сделать вид, что они вернулись в прежние времена, когда она находилась в доме на положении гостьи, а он был студентом и изучал право.

От подобных мыслей ее отдых не стал спокойнее. Ребенок безостановочно толкался в животе, и Дора попробовала найти более удобную позу. Скрипнула кровать, и женщина замерла, надеясь, что Харриет ничего не услышала. Иначе она может попросить принести воды или еще что-нибудь, узнав, что Дора расположилась рядом, ей так не хотелось вылезать из теплой постели на холод. Ветер свистел и стучал задвижками. Похоже, выпадет снег. Она это чувствует. Дора повернулась спиной к двери, притворяясь, что вовсе не прислушивается, не раздадутся ли на лестнице шаги Пэйса. Он имел полное право провести всю ночь вне дома, пить до рассвета и вообще делать что заблагорассудится. Она же имеет право только на его имя, и будет ему благодарна, если он станет с ней обращаться, как обращался всегда и ей не придется опасаться неприятностей, связанных с ее представлением о том, что такое жена.

Дора почти убедила себя во всем этом, когда дверь спальни скрипнула. Наверное, она была в полудреме, потому что не услышала, как он поднимался по лестнице. Зачем он пришел?

Дора знала, что это Пэйс. Она каким-то непостижимым образом ощущала его физическое присутствие, его рост, вес, даже плотность сложения. Это не Джози, та намного ниже и легче. В доме не было других мужчин, и сомневаться в принадлежности неизвестного пришельца к мужскому роду невозможно.

– Она ощутила, как пахнет конским потом, виски. И тот особый мужской запах, который издавал только Пэйс. Дора притворилась спящей. Он сейчас уйдет к себе в комнату. Неизвестно, что ему здесь понадобилось, но она совсем обессилела и ничего не может ему сейчас дать. Ребенок вытягивал из нее все силы и соки; хотя Дора и старалась бодриться, но ей не хотелось, чтобы Пэйс об этом знал. Она не желала, чтобы ощущение бремени, ко­торое он взял на себя, тяготило его еще больше.

Услышав шорох снимаемой одежды, она вся сжалась от напряжения. Но он же не ляжет? Кровать слишком узка и мала, а комната – смежная со спальней его матери. И она на седьмом месяце беременности. Как он думает вести себя в подобных обстоятельствах?

Но он уже ложился рядом с ней.

Ледяные ладони коснулись ее рукава. Дора было, запротестовала, но он уже вытянулся, прижавшись грудью к ее спине, чтобы поскорее согреться. Дора едва не задохнулась от негодования, когда вдруг почувствовала, что он совершенно голый.

– Что ты задумал…

– В комнате просто стужа, – прошептал он ей в затылок. – Как ты можешь терпеть такой холод? Сними рубашку, чтобы мы могли теснее прижаться друг к другу.

Снять рубашку? Дора бросила на него недоумевающий взгляд через плечо. Голый волосатый мужчина влез к ней в постель и требует, чтобы она сняла рубашку. Да такое даже присниться не может.

– Не сниму, – ответила она, – здесь холодно. А кроме того, я не могу быть тебе сейчас женой. Это невозможно.

Пэйс ответил, щекоча ей ухо:

– А может, мы бы и исхитрились, если бы подумали, как это сделать, но мне сейчас хочется просто согреться. Чувствуешь тепло? Уже начинаем согреваться. И будет еще теплее, если ты снимешь рубашку.

Да, ей было уже очень тепло. Она буквально пылала, но не видела никакого смысла в том, чтобы раздеться и явиться перед его взглядом во всем своем безобразии. Сквозь ткань рубашки она ощущала тесное прикосновение его чресел. И покраснела при мысли, как это будет чувствоваться, если на ней ничего не останется.

– Не могу, – яростно пробормотала она, – что, если меня позовет твоя мать?

– Господи Боже! Она все еще вытаскивает тебя по ночам из постели, не считаясь с твоим положением? Я с ней поговорю об этом утром. А сейчас давай стащим с тебя это одеяние. Завтра здесь будет спать Энни и прислуживать ей по ночам, если потребуется. А пока займемся своими делами.

Пэйс взялся за подол рубашки и терпеливо ждал, пока Дора приподнимется. Дора растерялась. Он невероятно смущал ее, но когда он потянул за подол, она села в постели, и через несколько секунд рубашка уже лежала на полу, а его руки – на ее обнаженной плоти.

– Вот так-то лучше, – пробормотал он, – так оно, пожалуй, лучше всего для мужчины.

Дора ужаснулась. Мускулистое жесткое бедро Пэйса прижалось к ее бедру. Его руки бродили по ее телу, и прежде всего они ласково и осторожно огладили ее живот. Пэйс удивленно проворчал, ощутив под рукой толчок. Он на минуту убрал руку, но потом она вернулась с подушкой, которую он подложил под ее большой живот.

– Пусть ребеночку будет, куда склонить свою голову. Ну, как?

Это было чудесно. Опора взяла на себя часть тяжести. И Дора плотнее вжалась в изгиб его тела.

Пэйс сразу же этим воспользовался и стал поглаживать ее грудь. Она, предупреждая, вскрикнула, но он медлил убрать руку.

– Ты такая мягкая и теплая, – прошептал он сонным голосом, – я бы мог держаться за тебя всю ночь.

Через минуту он засопел. Рука на груди разжалась, но его тепло по-прежнему согревало ее.

Если не слишком думать о его мужском естестве, тесно прижавшемся к ее плоти, то, пожалуй, тоже можно расслабиться. И Дора постаралась не думать о том, что может произойти, когда они проснутся.

Проснувшись на следующее утро, она поняла, что имела все основания тревожиться накануне. Серый рассвет высветлил покрытую инеем оконную раму. Опьяненная сном и теплом, Дора плотнее закуталась в одеяло. Она не знала, почему проснулась, но скоро поняла, в чем дело.

Пэйс еще похрапывал, но его тело уже пробудилось.

Как странно лежать здесь, удобно устроившись, в своей некогда одинокой постели, чувствуя как в чреве с одной стороны беспрестанно толкается ее ребенок, а за спиной постепенно пробуждается муж. Да, им втроем в узкой постели тесно, но она так долго была одинока, что медлила вставать, наслаждаясь новизной ощущений.