Заблудший ангел - Райс Патриция. Страница 68

Мир, где женщины и мужчины всегда разговаривали тихо и мягко и никогда не носили оружия, был совершенно чужд тому миру, который знал и в котором жил Пэйс. И у него возникло странное, непреодолимое желание покоя и тишины, но он знал, что не подходит этому мирному миру. Среди черт его характера никогда не было места покорности и послушанию. Он был категоричен и поступал в соответствии со своими мнениями, не сообразуясь с мнениями других людей. И квакеры, наверное, единожды нарушили бы свои принципы и застрелили его, попытайся он войти в их общину. Но Дора была с ними в безопасности, не то, что с ним, Пэйсом. Ему, правда, после событий сегодняшнего вечера не казалось, что Дора так уж беззащитна, но не хотелось ей возражать.

– А не могло бы помочь делу… Как ты думаешь, может, тебе хочется пойти со мной в церковь? – осторожно осведомился Пэйс.

Вот тут она повернулась. Повернулась и уставилась на него в темноте.

– Но ты же никогда в жизни не посещал церковь, Пэйс Николлз.

Он слегка пожал плечами.

– Но ведь меня крестили в ней когда-то, моя мать в свое время всегда ходила, Джози иногда туда захаживает. Возможно, это не такая уж плохая мысль. Ты сможешь больше и чаще выходить, видеться с людьми, с кем-то подружиться. И тогда, может быть, не станешь чувствовать себя такой одинокой.

Его мысль ее испугала. Пэйс мог это почувствовать по тому, как она вся напряглась под его прикосновением. Он не мог упрекнуть ее за это. Богобоязненные прихожане недолюбливали его и презирали. Да и Доре будет нелегко среди людей, которые многие годы насмехались над ее привычками и манерой говорить.

Пэйс понятия не имел, почему он сделал ей такое предложение, может, потому, что лишил Дору возможности бывать на собраниях и общаться с друзьями, живущими на другом берегу реки. Он пораскинул умом насчет других возможностей, которые были бы ей приемлемы.

– А как ты думаешь… Не соблаговолит ли твоя матушка тоже поехать?

Ах, черт возьми, все-таки удалось. Но теперь он не то, что сам будет являться в церковь, как в караул, ему и мать придется туда тащить на аркане, хотя легче иметь дело с эскадроном солдат.

Глава 29

Пасхальные службы уже закончились, к тому же Фрэнсис было рано выносить из дому в первое воскресенье после того, как Пэйс сделал свое невероятное предложение. Но на второй пасхальной неделе Дора дала понять, что принимает его.

Дора не смогла уговорить Харриет облачиться подобающим образом и показаться на людях, но надела на Фрэнсис длинное платьице из хлопка, отделанное аппликациями и кружевами, и подходящий к нему чепчик, а для себя отважилась перешить одно из старых платьев Джози. Дора не выбрала бы для своего туалета палевый цвет, но он достаточно резко отличался от тех оттенков серого, который она носила в последние годы. Дора чувствовала себя необычайно женственной в надетых одна на другую нижних юбках, которые Джози уже не носила. И осознала это еще сильнее, заметив огонек желания в глазах Пэйса, взглянувшего на нее, когда она спускалась по лестнице.

– Я никогда не видел тебя такой, – прошептал Пэйс.

Он взял ее за руку и отступил назад, чтобы получше разглядеть. Затем повернул, с восхищением осмотрел атласный бант, круто развернул в обратную сторону, потом заглянул под чепчик, на личико спящей дочурки.

– Вы обе очень красивы.

Дора нервно переступила с ноги на ногу.

– Как моя шляпка? Она… твоя… матушка сказала, что Джози не будет против, если я надену это платье, но оно кажется ужасно дорогим.

Глаза Пэйса внезапно наполнились страданием, и он погладил Дору по щеке.

– Ты выглядишь безупречно, Дора, но ты не должна ради меня менять свои привычки. Ты можешь носить серое и говорить всем «ты» сколько угодно. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы не обращать на это внимания.

Дора прижала к себе ребенка.

– Ты, но не другие. Другие замечают только то, что на поверхности. Простая речь и простая одежда предназначены для того, чтобы избежать суетности, уравнять нас, но в этом новом мире так не получается. Если… ты должен быть фермером, то я буду женой фермера. Пэйс, я хочу, чтобы нас здесь признали, если не ради нас самих, то ради нашей дочери.

Против этого он не мог ничего возразить. Пэйс взял спящего младенца из рук жены и проводил ее к ожидавшему экипажу.

Накануне вечером Дора отгладила изящно простроченные складки полотняной рубашки Пэйса и теперь разглядывала, под высоким воротником и галстуком, результат своих усилий. Слишком длинные волосы Пэйса не были подстрижены по моде, не отвечало моде и его гладко выбритое лицо, но Дора считала его самым красивым мужчиной на свете. Ей хотелось погладить высокую скулу, когда он повернулся к ней в профиль и взял поводья. Но она лишь приняла Фрэнсис на руки и устремила взгляд на дорогу. Дора родила лишь две недели назад. Она не имела права на подобные мысли.

Супруги приехали рано, но люди уже ждали на ступенях церкви и кружили между повозок. Доре показалось, что, когда Пэйс остановился, все повернулись и уставились на них, но она не поддалась своим опасениям. Она сделал это ради Фрэнсис. И ради Пэйса, хотя он не позволил бы ей признаться в этом. Ему не меньше, чем ей, нужно было признание. Не всеми. Одному Богу было известно, как много в этих краях невежества, которое создало бы им врагов больше, нежели они могли сосчитать. Но здесь жили и хорошие люди, люди, которым помогал Пэйс, женщины, которым Дора помогала при родах, помогала нянчить детей. Не мог весь город презирать их за убеждения. Кто-то должен протянуть им руку помощи.

Однако сейчас никто не двигался. Дора высоко подняла голову, когда Пэйс помог ей выйти из экипажа, но почти ощущала кожей тишину. Никто не обратился к ним с дружеским приветствием. Никто не подошел поздороваться или перекинуться парой слов о погоде. Все взгляды следовали за ними, когда Пэйс переводил Дору через улицу к церкви. Заслонив рот ладонью, люди перешептывались, но никто ничего не сказал, пока они не вступили в прохладный сумрак церкви.

Дора чувствовала, что мнет тонкую ткань его сюртука, но не могла разжать пальцы. Пока ее глаза привыкали к тусклому освещению, она старалась рассмотреть обстановку. Эта церковь с ее высоким, пышно убранным алтарем и резными скамьями, была для нее непривычной. Пронизанный пылинками столб света пробудил в ней давние воспоминания о другой церкви, с цветными витражами, о матери, державшей ее за руку и просившей вести себя потише. В то время она еще не была чужда церкви. По рождению она принадлежала к более состоятельной, чем эта, но могла освоиться и здесь. Господь есть Господь, какой бы ни была церковь.

Она успокоилась, и Пэйс усадил ее на скамью. Несколько пожилых женщин в темных платьях подошли посмотреть на ребенка, и Дора почувствовала себя увереннее. Каждой матери приятно показать своего прелестного младенца. Она наслаждалась их восторженными «о-о-о» и «а-а-х». Фрэнсис же беспокойно заерзала, но не проснулась.

Все больше прихожан вереницей входили в церковь, и Дора почувствовала, как напрягся Пэйс. Старые дамы торопливо вернулись на свои скамьи. В церкви становилось шумно. Дора догадывалась, что пришедшие раньше уже сообщили остальным об их присутствии. Она ощущала направленные на них удивленные взгляды, но все поспешно занимали свои места. Времени для дальнейших разговоров уже не было.

Понадобилось несколько минут, чтобы она осознала: все скамьи вокруг заполнены, но никто не садился рядом с ними. Она настолько привыкла к одиночеству, что это обстоятельство поначалу не поразило ее, но Пэйс, должно быть, заметил это раньше. Он принадлежал к общине, а она нет. Ему подобало оставаться на ступеньках церкви, обмениваясь новостями с другими мужчинами, и только теперь поспешно войти вместе с опаздывающими. Но никто не осмеливался выказывать дружбу человеку, сражавшемуся на стороне янки.