Витторио-вампир - Райс Энн. Страница 34

– Да, одним из нас, – подтвердил его слова Флориан спокойным, ровным голосом.

– Глупец – вот кто ты! – сказал Годрик. – Ведь ты мог бы стать бессмертным.

– Одним из нас, навеки бессмертным, нетленным, чтобы царствовать здесь на вершине славы, – произнес Флориан.

– Бессмертие или смерть, – ответил Годрик, – поистине королевский выбор! А вместо этого ты будешь обречен вечно странствовать по миру, лишенный разума и презираемый всеми.

– Да, лишенный разума и презираемый всеми, – прозвенел у меня в ушах детский голосок.

– Лишенный разума и презираемый всеми, – вторил ему другой.

– Лишенный разума и презираемый всеми, – эхом отозвался Флориан.

Но хор продолжал пение, заглушая их язвительные замечания, в том полуобморочном состоянии, в котором я пребывал, исступленные псалмы звучали для меня еще более страшной угрозой.

– Лишь глупец способен избрать себе такую судьбу, – заметил Годрик. – Вечные скитания и презрение всего мира.

Ослепленный, накрепко спеленутый мягкой тканью, опьяненный питьем, я просто не мог отвечать. Мне чудилось, будто я улыбаюсь. На фоне великолепных, умиротворяющих голосов хора их слова казались чрезмерно жестокими. И безрассудными. Глупцы! Это они – глупцы, коль скоро не в состоянии понять, что все их речи не имеют ровным счетом никакого смысла.

– А ведь ты мог бы стать нашим юным принцем. Мы могли полюбить тебя так же, как любит она.

Я не ослышался? Неужели Флориан на моей стороне? Невозмутимый бесстрашный Флориан?!

– Юным принцем… – повторил Годрик, – дабы править вместе с нами вечно.

– Да, – вновь раздался детский голосок, – глупо покидать нас.

Как удивительны были мелодии этих псалмов! В сочетании с ними эти слова тоже звучали приятной музыкой…

Мне показалось, что сквозь шелк я ощутил ее поцелуй. Мне показалось, что я его действительно почувствовал. Мне показалось, что едва слышным шепотом, на который способны лишь женщины, она просто, без всяких церемоний произнесла:

– Любовь моя…

То был ее триумф и ее прощание.

Вниз, вниз, вниз… Я погружался в глубины самого драгоценного, самого приятного сна, который может даровать Бог. Музыка вновь наполнила силой мое тело, вдохнула воздух в мои легкие, в то время как все остальные чувства словно исчезли, растворились…

Глава 9. С небесных высот услышали мы голоса ангелов

Шел проливной дождь. Нет, дождь уже прекратился. Они все еще не понимали меня. Меня окружили эти люди.

Мы находились совсем близко от мастерской Фра Филиппо. Улица показалась мне знакомой. Точно, я был на ней вместе с отцом около года тому назад.

– Говори помедленнее. Прекрати… рев. Да перестань же плакать, это бессмысленно!

– Послушай, – сказал другой. – Мы хотим помочь тебе. Скажи, как зовут твоего отца. Произнеси имя разборчиво, медленно.

Они качали головами. Мне казалось, что я говорю вполне осмысленно, я же слышал себя, я сказал: «Лоренцо ди Раниари». Почему они не слышат? Я был ему сыном, я – Витторио ди Раниари. Но я ощутил, как сильно распухли мои губы. И сознавал, что выгляжу отвратительно грязным после дождя.

– Послушайте. Проводите меня до мастерской Фра Филиппо. Оттуда я сам найду дорогу, – попросил я.

Мой великий художник, мой страстный и измученный живописец – его ученики смогли бы вспомнить меня. Сам он не узнал бы, но его помощники, они явно заметили, как я рыдал в тот день, увидев его за работой. И тогда, вот тогда эти люди могли бы проводить меня в дом Козимо на виа дель Ларго.

Однако они лишь передразнивали меня, издеваясь над моими безуспешными попытками говорить правильно. Я опять потерпел неудачу.

Я направился к мастерской. Споткнулся и чуть не упал. Это были порядочные, честные люди. Через правое плечо у меня свешивались тяжелые сумки, а меч с лязгом, немилосердно бил меня по бедру, из-за чего я то и дело терял равновесие. Надо мной угрожающе нависали высокие стены Флоренции. Я едва не разбился о камни.

– Козимо! – заорал я изо всей силы.

– Мы не сможем отвести тебя к Козимо в таком виде! Козимо не захочет видеть тебя.

– Ах так, значит, вы меня понимаете! Вы услышали меня наконец.

Но человек уже навострил ухо. Порядочный торговец, промокший до костей в своей одежде неяркого зеленого цвета, и, несомненно, только из-за меня. Я и сам бы не вышел из дому в такой ливень. Бессмысленно. Они наткнулись на меня, валяющегося под дождем прямо на пьяцца делла Синьория.

– Дождь скоро кончится, и небо прояснится.

Прямо перед собой я увидел вход в мастерскую Фра Филиппо. Ставни начали открывать только что – когда унеслись грозовые тучи и лужи просыхали на вымощенных камнем улицах. Люди уже выходили из домов.

– Посмотрите на этих людей, вон там! – закричал я.

– Что, что ты говоришь?

Пожимая плечами, они все же помогли мне. Старик даже поддерживал за локоть.

– Мы должны отвести его в Сан-Марко. Пусть о нем позаботятся монахи.

– Нет, нет и нет, мне нужно поговорить с Козимо! – настаивал я.

И снова они пожимали плечами и качали головами.

Вдруг я остановился. Меня качнуло, и, чтобы обрести равновесие, пришлось ухватиться за плечо младшего из них.

Я пристально смотрел на недоступную мастерскую.

На улице – скорее, в проходе между домами – с трудом могли разойтись две лошади, да и для пешеходов она была небезопасна, а каменные фасады почти заслоняли свинцово-серое небо. Окна были раскрыты, и, казалось, стоявшая возле одного из них женщина, стоило только протянуть руку, могла бы коснуться стены дома на противоположной стороне.

Но что это? Кто это стоит прямо перед мастерской?

Я их увидел. Я увидел их обоих!

– Посмотрите, – сказал я снова. – Вы их видите?

Они ничего не видели. Господи, фигуры тех двоих перед мастерской были такие яркие, будто их покрасневшая кожа и просторные одеяния освещались изнутри!

Я перевесил сумки на левое плечо и обхватил правой рукой рукоять меча. При виде открывшегося мне зрелища я устоял на ногах, но глаза мои, должно быть, были круглыми, как блюдца.

Два ангела ссорились. Два ангела, крылья которых лишь слегка шевелились в такт их словам и жестам, спорили между собой, стоя возле самой мастерской.

Они не обращали внимания ни на кого, да и их никто не видел. И они ссорились друг с другом, эти белокурые ангелы, – я узнал их по картинам Фра Филиппо и различал их голоса.

Я узнал одного из них по крутым локонам, по голове, украшенной венком из мелких, искусно подобранных цветочков, по просторной мантии малинового цвета, по ярко-голубому, небесному нижнему одеянию, отделанному золотой каймой.

А что касается другого, я безошибочно узнал и его – по плешивой голове с полоской мягких коротких волос, по золотому воротнику и знакам отличия на его мантии, а также по рукавам, обильно расшитым орнаментом.

Но лучше всего мне были знакомы их невинные розоватые лица и невозмутимо спокойные глаза.

Погода улучшалась, мрачноватая и ветреная по-прежнему, но где-то за серыми тучами уже поднималось солнце. Глаза мои наполнились слезами.

– Посмотрите на их крылья, – прошептал я.

Но они ничего не видели.

– Я узнал эти крылья. Я знаю их обоих – видите того ангела со светлыми волосами, у которого локоны волнами спускаются на плечи? Он – с «Благовещения». А его крылья, эти крылья словно как у павлина, сверкающие, синие. А у другого, посмотрите, перья на концах будто осыпаны чистейшей золотой пыльцой.

Ангел с цветочным венком на голове взволнованно размахивал руками, разговаривая с другим; в подобных жестах и позах простой смертный мог увидеть проявления гнева, но между тем никакого раздражения ангел не выказывал – просто стремился к тому, чтобы его поняли.

Я двигался медленно, таща за собой своих полезных помощников-попутчиков, которые не могли увидеть даже того, что разглядел я!

На что я, по их мнению, мог уставиться? Просто глазел на лавки, на учеников, в глубоких сумерках трудившихся в мастерской, на робкие полутона мазков на холстах и тонких досках?