Дикий цветок - Райт Синтия. Страница 8

Сэр Чарльз Липтон-Лайенз, все еще выглядевший не совсем здоровым, послал свою лошадь ленивой рысцой и подъехал к графу.

— Доброе утро! Хорошо, что я живу так близко. А то бы я, пожалуй, не доехал. Думаю, я больше никогда не возьму в рот шампанского.

Джеф хмыкнул:

— Свежо предание! Ты никогда не задумывался об этом утомительном ритуале, у которого все мы в плену лишь по тому, что нам выпало «счастье» принадлежать к определенному классу? Изо дня в день, кроме воскресенья, одно и то же. Мы, мужчины, должны непременно появиться в Роу, затем быстро вернуться домой, чтобы переодеться в сюртук и ехать обедать в один из клубов. Потом настает очередь Уимблдона или Ханлингема — поло, или стрельба по летящим мишеням, или крикет в Бертон-Корте. И, что самое смешное, мы обязаны еще раз появиться в парке перед заходом солнца, после чего нас ожидает еще одно мучительное испытание — необходимо переодеться в вечерний туалет, и от правиться в оперу, или на бал, или в театр; и все это сопровождается бесконечным, изобилующим слишком сытными блюдами ужином. Все это прекрасно, если тебе по вкусу такая жизнь, и я знаю множество молодых людей, которые с наслаждением подчиняются этому распорядку, но мне все это опостылело до смерти.

По мере того как он говорил, его радостное, приподнятое настроение постепенно таяло, сменившись тем хмурым выражением, к которому Чарльз привык.

— Не то чтобы я был каким-нибудь неблагодарным. Совсем напротив, я рад, что достаточно богат, для того чтобы не тратить свою жизнь, надрываясь на кнопочной фабрике. И я хочу найти моему богатству достойное применение, отправившись туда, где нет ни Роттен Роу, ни Уайтс Клуба, ни Вест-Энда, ни всей этой напыщенной чепухи, которая отравляет мое существование здесь, в Лондоне.

— Я вижу, ты и правда, принимаешь все это слишком близко к сердцу, Сандхэрст, и мне жаль тебя.

Джеф, просветлев, сорвал цветущую веточку яблони, склонившуюся слишком низко.

— Я рад слышать это от тебя, Чарльз. Я уже начал было беспокоиться, когда ехал сюда сегодня утром, что ты пойдешь на попятный. Зря, конечно, ведь ты же сам первый заговорил о Вайоминге!

Он рассмеялся над своими, по всей видимости, необоснованными страхами.

— Вообще-то…

— Так я и знал!

Сдерживая Тора, Джеф с негодованием взглянул на друга:

— Ты всегда был худшим из трусов! Но это уж действительно выходит за всякие рамки — потчевать меня всеми этими россказнями о дальних странах, а потом — поджать хвост и в кусты…

— Послушай, Сандхэрст, ты несправедлив! Я думал, мы просто болтаем, чтобы отвлечься от этих неприятностей с леди Клементиной! Я чуть не упал, когда услышал, что ты и правда, собираешься туда ехать!

Проезжавшие мимо всадники с удивлением поглядывали на двух молодых людей, замерших, как вкопанные, прямо посреди Роу.

— Клянусь Богом, чего бы я для тебя не сделал! Но, честное слово, я что-то не испытываю особого желания тащиться в несусветную даль, в какой-то захолустный городишко Коди, в Вайоминг, где я наверняка стану мишенью для всеобщих насмешек. И… мне, в общем-то, нравятся все эти развлечения, которые ты находишь столь ужасающе скучными!

Щеки Липтон-Лайенза пылали от возбуждения, тогда как Джеф слушал его, неподвижный, с каменным, застывшим лицом. Чарльз не смог удержаться, чтобы напоследок не подколоть друга:

— Ты можешь, конечно, считать меня обывателем… Но может быть, все дело в том, что я просто не так потрепан, как некоторые.

Джеф помолчал, смахнул не спеша, пылинку с рукава, затем холодно ответил:

— По-моему, друг мой, вся эта мелодраматическая декламация была совершенно ни к чему. Простого «нет» было бы вполне достаточно.

Чарльз покраснел еще больше, однако протянул на прощание руку и выдавил из себя улыбку.

— Всего хорошего, Сандхэрст!

— Да… Пожалуй, мне пора ехать. У меня еще множество всяких дел, и среди них не последнее — сообщить моему верному Мэнипенни, что он должен сопровождать меня в Вайоминг, вместо тебя. Как ты думаешь, он сумеет сдержать свой восторг?

Знакомая ироническая усмешка заиграла в уголках его рта, никак не выдавая его глубокого разочарования от мысли, что их дружба с Чарльзом дала трещину. Он пожал руку своего школьного товарища и бросил беспечно:

— Увидимся через год. Я разрешаю тебе ухаживать за леди Клементиной и сопровождать ее куда угодно во время моего отсутствия!

Сэр Чарльз Липтон-Лайенз почувствовал, что глаза ему жгут слезы, когда он смотрел, как граф Сандхэрстский развернул своего Тора и медленно поехал прочь, прокладывая себе путь между экипажами и лошадьми, заполнявшими Роу. Остановившись на углу, недалеко от Альберт-Гейт, Джеф оглянулся и приподнял шляпу; его золотистые волосы сверкнули на солнце.

Охваченный внезапным, горьковато-сладостным сожалением, Чарльз приложил ладонь ко рту и крикнул:

—Счастливого пути, Джеф! Пиши, не забывай!