Три жизни - Рампа Лобсанг. Страница 30

Хоги молча продолжал глядеть. Ведь все было так странно. Крылышки старичка трепетали, производя такой звук, будто они были заржавлены. Служитель канцелярии показал большим пальцем за спину и сказал: «Туда, туда, идите, они вас ждут, они сделают для вас все что нужно». Хоги понял, что он движется, и каким-то образом оказался за пределами комнаты. Через дверь он не проходил. Снаружи, едва завидев Хоги, его провожатые заулыбались, крылья их пришли в движение. Они приняли Хоги на руки и подняли его в воздух. «Теперь пора в церковь», – сказал один. «Да, почему бы с самого начала не включиться в ход событий», – поддержал его другой. Сказав это, они спикировали вниз и вошли в собор через массивную дверь. В соборе повсюду сидели ангелы, крылышки их двигались в такт с музыкой. Хоги приходил все в большее и большее замешательство, происходившее казалось ему фарсом, пародией, однако он остался до окончания службы, которая, казалось, длилась вечно. В течение всей службы ангелы стрекотали крыльями, крестились и кланялись алтарю. Наконец все закончилось и ангелы взлетели, как стая голубей. Хоги остался в пустом соборе. Он глядел вокруг и только дивился. Не может быть, чтоб это был рай. Он был окончательно сбит с толку. Разговоры ангелов были какой-то чепухой, все эти беспрестанные молебны и песнопения – в этот абсурд невозможно было поверить. Как только Хоги подумал о несуразности происходящего, раздался раскат грома и огромная вспышка заполнила воздух с неба до самой земли с таким звуком, будто разорвался и упал громадный занавес. Хоги завороженно поднял глаза. Навстречу ему шел, раскрыв объятья, его отец. «Хоги, мальчик мой, – сказал старший МакОгуошер, – надолго ты задержался в своей религиозной галлюцинации. Это ничего, я прошел через те же вещи, только в моей галлюцинации я увиделся с Моисеем. Что ж, теперь ты прошел через это и мы можем поговорить. Пойдем со мной, мальчик мой, пойдем со мной, здесь много твоих друзей и родственников, они все хотят тебя видеть». И старший МакОгуошер повел его в красивый, красивый парк, в котором виднелось множество гуляющих.

Парк этот был красивее, чем все, что Хоги когда-либо в жизни видел – в земной жизни, естественно. Трава имела особенный, красивый оттенок зеленого, там росли такие цветы, каких он прежде никогда не видал, и он понял, что такие цветы на Земле не существуют вовсе. Тропинки были ухожены, нигде не было видно ни пылинки, ни соринки. К радостному удивлению Хоги он увидел птиц, поющих в кронах деревьев и маленьких животных, снующих повсюду: белок, собак и еще каких-то неизвестных Хоги зверьков. «Отец! – воскликнул Хоги, – так, значит, и животные сюда попадают?» Отец рассмеялся. «Хоги, мальчик мой, – сказал он, – ты не должен больше называть меня отцом, ведь это будет то же самое, что называть актера по имени того персонажа, роль которого он исполнил в пьесе. В последней своей жизни на Земле я был твоим отцом, но в каких-то предыдущих жизнях, может быть, ты был моим отцом, а возможно, даже и матерью!»

Бедная голова Хоги все еще отказывалась понимать происходящее. «Но как же мне тогда тебя называть?» – спросил он.

«Ну, пока мы все не устроим, ладно, называй меня отцом, если хочешь, если тебе так проще», – ответил старший Мак Огуошер.

Хоги все глядел на отца и затем сказал: «Но прошу тебя, скажи мне, где мы? Это явно не рай, поскольку ты иудей, а иудеев в рай не пускают».

Старший МакОгуошер громогласно расхохотался. Люди оглянулись на них с улыбкой, они столько раз уже становились свидетелями таких сцен. «Хоги, мальчик мой, Хоги, многие из земных представлений совершенно неправильны. Ты говоришь, я иудей; ну да, на Земле я был иудеем, а теперь – что ж, теперь я принадлежу к настоящей вере, а единственно существует такая вера: если ты веруешь в Бога или в религию, значит, это и есть настоящая, правильная религия. Неважно, иудей ты, католик, протестант, мусульманин или кто-то еще. Просто если человеку всю жизнь рассказывали всякие притчи из какой-то одной религии, то попадая сюда, он столь зачарован ими, что первое время думает, что они и есть все, что здесь есть. На Земле тоже есть люди, у которых постоянно случаются галлюцинации и они воображают себя то одним, то другим. Можно зайти в любую психиатрическую больницу на Земле и найти там по нескольку Наполеонов, Иисусов, а может быть, и по парочке тех, кто считает себя Моисеем. Эти люди чистосердечно верят, что они на самом деле те, кем представляются. Возьмем, например, – вон там, – он указал рукой куда-то вдаль, – там сейчас находится господин, который недавно прибыл сюда. Когда он жил на Земле, ему рассказывали, что попав в рай, он сможет иметь все, чего душе будет угодно: десятки танцующих девушек и т. д. и т. п. Вот теперь он там, живет в мире своей фантазии. Там повсюду полно танцующих девушек, до тех пор, пока он сам не увидит, что это ложь, никто ему не сможет помочь, он может годами жить в своем придуманном раю, населенном танцующими девушками и горами снеди. Как только он поймет, что ошибается – вот так же, как ты со своими ангелами с крылышками, – тогда ему можно будет помочь».

«Еда, вот именно, еда, – сказал Хоги, – отец, вот сейчас ты правильно сказал, где тут достать еды? Я голоден!»

Старший МакОгуошер посмотрел на Хоги и сказал: «Хоги, мой мальчик, ты уже должен был бы догадаться. Слушай. Вот ты появился здесь и думал, что ты в раю с ангелами, бродящими повсюду, с ангелами, играющими на арфах и поющими песни и со всем прочим, но теперь ты понимаешь, что это было чистой галлюцинацией. То же самое происходит и с нашим другом вон там, неподалеку. Он думает, что вокруг него танцующие девушки. На самом деле их нет, это всего лишь неконтролируемое воображение, то же самое привело тебя к твоим ангелам. Точно так же, если ты хочешь еды – представь ее. Ты можешь управлять своим воображением и иметь любую еду, какую захочешь, можешь получить ростбиф, если ты хочешь, а если пожелаешь сосиски – будут сосиски, а захочешь – можешь получить и бутылку виски. Это все будет, конечно, всего лишь иллюзией, но если ты будешь тащить за собой всю эту чепуху, вроде того, что тебе, якобы, хочется есть, тогда тебе надо быть последовательным во всем. Если ты будешь есть, то после этого тебе придется избавляться кое от чего самым обычным способом, то есть тебе придется представить себе туалетную комнату, сесть на придуманный тобою стульчак и представлять, представлять, представлять… Ты не можешь идти вперед, пока ты будешь связан глупыми земными вещами».

«Да нет, я действительно голоден, это не воображение, я действительно очень голоден и если мне не позволено есть, потому что еда – это всего лишь иллюзия, тогда как мне избавиться от голода?» – в голосе Хоги звучала досада.

Старший МакОгуошер мягко ответил: «Конечно, ты голоден, потому что ты жил по такой схеме всю жизнь. В определенное время ты принимал пищу, и у тебя выработалась привычка. Если ты вместо поглощения мертвого мяса подумаешь о здоровых вибрациях, ты перестанешь чувствовать голод. Подумай, Хоги, повсюду вокруг тебя вибрирует энергия, она вливается в тебя со всех сторон. Как только ты поймешь, что это и есть твоя пища, твоя материя, ты не будешь больше ощущать голод. Представлять себе мясо и напитки – это большой шаг назад, который всерьез задержит твое развитие».

Хоги обдумал эти слова и открыл рот, чтобы возразить, – и тут понял, что он больше не голоден! «Отец, – сказал Хоги, – ты выглядишь точно так же, как ты выглядел на Земле. Как так может быть? Ты провел здесь уже много времени. Ты ведь должен был бы выглядеть намного старше, и поскольку, я так понимаю, что ты сейчас просто бесплотный дух… даже и не знаю, все это меня так запутало, что я уж и не знаю, что думать и что делать».

Старший МакОгуошер сочувственно улыбнулся. «Видишь ли, мы все проходим через это, Хоги. Некоторые из нас соображают быстрее других, но представь, к примеру, что я предстал бы перед тобой в образе – скажем – молодой женщины или юноши, тогда узнал бы ты меня как человека, которого ты знавал на Земле? Если бы я подошел к тебе и заговорил бы другим голосом, показал бы тебе другое лицо, тогда ты просто решил бы, что это кто-то хочет втереться к тебе в доверие. Так что я показался тебе таким, каким ты меня помнишь, и говорил с тобой знакомым тебе голосом. Точно так же все твои друзья и родственники, которые находятся здесь, тоже предстанут тебе в том обличье, что ты знал в земной жизни. Они явятся тебе такими, поскольку ты видишь только то, что хочешь увидеть. Если я посмотрю на г-на Н., я знаю, что я увижу; г-н Н. представляется мне определенным образом, но твое представление о г-не Н. может отличаться от моего и ты увидишь его другим. Это так же, как если бы мы стояли друг против друга и глядели на монетку, которую один из нас держал бы в руках. Один из нас видел бы орла, второй – решку. Монетка останется той же, мы лишь увидим ее разные стороны. Так обстоят вещи здесь, да ведь и на Земле они обстоят так же. Никто точно не знает, как другой видит прочих людей. Это никогда не обсуждается, об этом даже никогда не задумываются. Так что здесь мы показываемся друг другу в своем земном обличье».