Брат Посвященный - Рассел Шон. Страница 32

В молодые годы Танака и Сёнто часто играли в ги-и. Князь обучился игре очень скоро и, как правило, оставлял будущего купца в проигрыше. Танака помнил, как формировался стиль игры князя — Сёнто чередовал дерзкие и тонкие ходы, был одинаково искусен и в защите, и в нападении. Князь разгадывал ловушки Танаки, прежде чем тот успевал их расставить, а порой без всякого для себя вреда вступал в западню и оборачивал ее против удивленного охотника. Однако безмятежная жизнь мастера ги-и не подходила для того, кто носил имя Сёнто, поэтому азарт князя был недолгим. В итоге он стал использовать тактику ги-и для решения более важных проблем — иной раз демонстрируя свое искусство в игре какому-нибудь генералу, который слишком часто подвергал сомнению решения князя. Все военачальники Ва гордились своими победами в ги-и, но соперников, равных по силе князю Сёнто, в целой империи нашлось бы очень немного.

— Сколько воды утекло с тех пор, как мы играли в ги-и, мой господин!

— Мы по-прежнему играем в ги-и, друг мой, только доска выросла до таких размеров, каких мы себе и не представляли, и теперь мы с тобой стоим по одну сторону. По отдельности каждый из нас силен, вместе мы — неприступная крепость. Не думай, что я этого не сознаю. Мир изменился, Танака-сум; к лучшему или к худшему — не важно; он изменился безвозвратно, и нам следует поступить так же. Верная рука и острый меч уже не то, чем были когда-то. Теперь мы в другой игре, и в следующем превращении ты по праву станешь генералом. Любой ценой мы должны отстоять интересы Сёнто, ведь они — основа нашей силы в будущем. Помни об этом.

Торговец кивнул и, ободренный доверием князя, решился задать мучивший его вопрос.

— Почему вы едете в Сэй, князь Сёнто? — вполголоса спросил он.

— Потому что я получил приказ императора и должен выполнить свой долг, — не задумываясь, ответил князь.

Торговец бросил быстрый взгляд на меч Сёнто, стоящий на подставке, и вновь посмотрел в лицо князю.

— Я слышал об угрозе императора — тогда, на его вечернем приеме. Надеюсь, он не верит всерьез в ваше поражение?

— Нет, уверен, что нет. Варвары уже повержены. — Сёнто умолк и побарабанил пальцами по подлокотнику. — А кто еще имеет такой боевой опыт, как я, и может отправиться в Сэй? Яку Катта? Император предпочитает держать Черного Тигра у своих ног, и не только ради того, чтобы Яку его охранял. Князь Омавара умирает, как ни печально. Есть еще некоторые — они умеют воевать, но не смогут завоевать уважение жителей Сэй. Чума и Внутренние Войны уничтожили целое поколение талантливых полководцев, Танака-сум. Я — единственный выбор императора и в то же время — главная угроза его власти. Думаю, пока с варварами не будет покончено, я защищен от любых происков. У меня в запасе год — целый год, — и его должно мне хватить.

Некоторое время оба сидели в тишине. Сёнто налил еще чаю, однако напиток оказался слишком крепким, поэтому князь отставил чайник и решил не посылать за новым.

— Ну вот, теперь я готов к встрече с моим духовным наставником. — Сёнто дважды хлопнул в ладоши, и слуги поспешно убрали посуду и чайные столики. Стражник раздвинул сёдзи в дальней стене зала. Сёнто обратился к нему: — Будь добр, пригласи к нам Суйюна-сум и его спутника, достопочтенного брата.

Сёнто непроизвольно стиснул кулаки — и, напустив на себя бесстрастный вид, заставил себя разжать их. Где-то в глубине сознания он услышал свой собственный голос, говоривший, что брата Сатакэ это деланное спокойствие никогда бы не обмануло. Сатакэ-сум не упускал ничего, вплоть до последней мелочи.

Стражники раздвинули створки в дальней стене на всю ширину, и в зал вошел юный монах в сопровождении брата-ботаиста старшего ранга. «Да, это он!» — подумал Сёнто, и в его памяти вспыхнули яркие картины восьмилетней давности бойцовского турнира.

Вошедшие поклонились по обычаю братства — два коротких поклона, низких, но не до земли, так как подобную честь ботаисты оказывали только патриархам ордена и императору.

Сёнто пристально разглядывал юного монаха, не обращая внимания на его спутника. Молод, совсем молод. Тем не менее у князя создалось впечатление, что его испытующий взгляд ничуть не смущает Суйюна. Спокоен ли монах по-настоящему? Та ли в нем внутренняя безмятежность, какой обладал его предшественник? Брат Сатакэ был не из тех людей, которые реагируют на окружающий мир и отзываются на каждую его вибрацию. Вокруг Сатакэ-сум всегда царили только покой и тишина — то, что старый монах называл спокойствием воли; состояние, которое Сёнто так и не постиг до конца. «Я не сопротивляюсь», — говорил Сатакэ-сум, и это было его единственным ответом на все расспросы князя.

Сёнто поймал себя на том, что с первых секунд встречи пытается разглядеть в юном монахе ту самую способность, присущую его прежнему наставнику. Он кивнул и произнес традиционное приветствие:

— Здравствуйте, досточтимые братья. Добро пожаловать в мой дом.

Монахи остановились на почтительном расстоянии от возвышения, на котором стояло кресло князя. Суйюн встал на колени; тень от колонны наискосок легла ему на грудь, а руки и лицо освещал золотистый солнечный свет.

— Досточтимые братья, ваш визит делает честь как мне лично, так и Дому Сёнто.

Пожилой монах заговорил негромким, но скрипучим голосом, исходившим откуда-то из глубины:

— Мы счастливы посетить вас, князь Сёнто. Я — брат Нотуа, наставник Истинной Веры, а это брат Суйюн.

Сёнто учтиво кивнул молодому монаху, отмечая про себя тонкие черты чисто выбритого лица и совершенную позу юноши — без малейших следов напряженности. Князю показались странными лишь глаза монаха — они как бы не принадлежали этому лицу, в них не светилась ни юность, ни старость, ни какой-либо другой возраст, словно глаза Суйюна видели время по-иному, и время не властно над его взглядом. Сёнто очнулся от размышлений и понял, что все почтительно ожидают его ответа.

— Я слышал, ваше путешествие прошло не совсем гладко.

Молодой монах кивнул.

— На корабле случилось печальное происшествие, князь Сёнто.

— Что с девочкой?

— Покидая судно, она чувствовала себя хорошо, но, разумеется, глубоко скорбела об отце.

— Весьма любопытный случай с этим купцом Котами. Он служил императору?

— Как выяснилось, да, ваша светлость.

— А тогда, на корабле, вы это знали, брат?

Пожилой монах внимательно слушал диалог Сёнто и Суйюна, удивленный тем, что князь сразу начал расспрашивать о происшествии, почти что проявив невежливость. Однако правила вежливости для брата-ботаиста и князя Сёнто существенно различались.

— Я догадался об этом, — ровно сказал Суйюн. — Во время стычки жрец сослался на покровительство императора… а потом решил отравить меня. Подобное коварство обычно для жрецов.

Сёнто немного помолчал.

— А куда делся жрец?

— В Плавучем Городе его встретили императорские стражники, переодетые последователями Томсомы, — уверенно ответил инициат, и князь не сомневался, что это правда.

— Гм… В будущем вам не следует выходить за пределы имения Сёнто без охраны. В империи пока нет порядка, и опасности подстерегают даже учеников Просветленного Владыки. — Сёнто огляделся по сторонам, как будто что-то искал. — Не желаете ли меду, досточтимые братья?

По сигналу Сёнто слуги поставили перед гостями столики, принесли чашки и кувшины с медом. Как правило, далее должны были следовать вежливые расспросы о здоровье близких, но Сёнто повернулся к юному монаху.

— Брат Суйюн, вы наверняка знаете, что на своем посту сменяете того, кого я ценил и уважал более всех остальных за исключением моего отца. Вы берете на себя сложную задачу.

— Брат Сатакэ был неповторимым человеком, которого в нашем ордене почитали столь же высоко, как и в вашем доме, мой господин. Уверен, что полностью заменить его мне не удастся. Я лишь надеюсь, что по-своему также смогу быть для вас полезен.

Сёнто кивнул, сочтя ответ юноши достойным. Секунду поколебавшись, он произнес: