Зловещий барьер - Рассел Эрик Фрэнк. Страница 39

— Да вы не бойтесь, — Грэхем встал. — Все будет написано черным по белому, иначе полиция притянет меня в суд. — Задержавшись у двери, он задал еще один вопрос: — Вы давно изображаете медведя на торговой марке?

— С самого начала. Больше тридцати лет. — Турлоу просиял от гордости. — Для клиентов стоящий медведь ассоциируется с продукцией, которая не знает себе равных, с продукцией, которая, — хоть это только мои слова — везде ценится, как…

— Спасибо, — перебил его Грэхем, не дав закончить хвастливую тираду, и вышел.

Упрямец, с которым он сражался при входе, проводил его до дверей и спросил:

— Ну как, согласился?

— Нет.

— Я так и знал.

— Почему?

Секретарь слегка смутился.

— Не следовало бы вам говорить, но, если честно, у Турлоу зимой снега не выпросишь.

Внимательно взглянув на собеседника, Грэхем хлопнул его по плечу.

— Вам-то чего беспокоиться? Время работает на вас. Как только он сыграет в ящик, вы тут же сядете на его место.

— Если хоть один из нас до этого доживет, — мрачно изрек секретарь.

— А вот это — уже моя забота, — сказал Грэхем. — Привет!

В угловой аптеке оказалась телефонная будка. Перед тем, как в нее войти и повернуться спиной к залу, Грэхем сначала бдительно ощупал взглядом четверых покупателей и троих продавцов.

Он подозревал всех. Предупреждающий голос в мозгу нашептывал: его разыскивают с беспощадной решимостью, неуловимый враг наконец сообразил, чтоисточник сопротивления кроется не столько в кругу ученых, сколько в маленькой группе королей сыска, где он — козырной король.

Витоны компенсировали свое неумение различать людей, которые все для них на одно лицо, как овцы в стаде. Они насильно завербовали других людей и заставили их выбирать из стада особо упрямых особей. Теперь витонам помогают орды прооперированных пособников, своеобразная пятая колонна — безмозглая, беспомощная, безнадежная, но от этого не менее грозная.

Раньше Грэхем был в безопасности, если не считать какого-нибудь бродячего витона, который время от времени докучал ему, читая мысли.

Теперь же ему угрожали витонские наемники — его собственные собратья. Этот новый метод, — натравить брата на брата — таил смертельную угрозу.

Набирая номер, он возблагодарил Бога за то, что в ослепленном мозгу Воля не возник ни его портрет, ни изображение его квартиры. Угасающий, сумбурно мечущийся рассудок лейтенанта беспомощно выдал сведения о штаб-квартире разведки, и тогда алчные хищники презрительно бросили его на берегу, спеша устроить кровавую резню.

У Грэхема никогда не повернется язык сказать крепышу-полицейскому, что он и только он навел врага на Лимингтона и остальных.

— Это Грэхем, — сказал он, услышав щелчок снимаемой трубки.

Послушайте, Грэхем, — донесся из трубки взволнованный голос Сангстера. — Сразу же после вашего недавнего звонка я связался с Вашингтоном. Нас соединили через любительские радиопередатчики. Похоже, радиолюбители — последняя надежная система связи, которая у нас осталась. Вас срочно требуют в Вашингтон. Так что поторапливайтесь.

— А зачем, сэр, — вы не в курсе?

— Нет. Я только знаю, что вам надлежит безотлагательно явиться к Кейтли. В Бэттери Пари вас ожидает захваченный стратоплан азиатов.

— Что за странная мысль воспользоваться азиатской машиной! Наши истребители не дадут нам пролететь и пяти минут!

— Боюсь, Грэхем, что вы неверно оцениваете истинное положение вещей. Все наши истребители прикованы к земле, исключение делается для случайных, причем очень рискованных вылетов. Угрожай им только азиаты, они бы уже давно очистили от них небо. Но ведь есть еще витоны, а это большая разница. Когда витон может в любой момент наброситься на пилота и вынудить его посадить самолет на вражеской территории — то мы просто не можем себе позволить терять людей и машины. В небе хозяйничают азиаты. И это может решить исход войны. Так что летите на азиатском трофее, так будет спокойнее.

— Я мигом обернусь. — Наблюдая через плексигласовую панель кабины за торговым залом, он приблизил губы к микрофону и торопливо продолжал: — Я звоню, чтобы попросить вас достать мне список местных клиентов Холодильной корпорации. Возможно, вам придется схлестнуться со сморщенным болваном по имени Турлоу. Чем круче вы с ним обойдетесь, тем лучше. Ему давно пора прижать хвост. Еще я попросил бы вас связаться с Гарриманом из Смитсоновского института. Пусть он обратится к кому-нибудь из уцелевших астрономов и выяснит, не смогут ли они найти хоть какую-то связь между витонами и Большой Медведицей.

— Большой Медведицей? — изумленно переспросил Сангстер.

— Да, есть тут у нас один медведь, который должен что-то означать. Одному Богу известно, что он значит, но мне позарез нужно это выяснить. Нюхом чую, что это безумно важно.

Медведь — важно? А вас не устроит какой-нибудь другой зверь? Обязательно нужен медведь?

— Только косолапый и никто другой, — подтвердил Грэхем. — Я почти уверен, что астрономический подход — совсем не то, что надо, но нельзя упустить даже самый слабый шанс.

Фургоны-рефрижераторы, сморщенные болваны, звезды, а в придачу еще и медведь! — пробормотал Сангстер. — Господи Иисусе! — Он помолчал немного, потом простонал: — Сдается мне, что они уже и до вас добрались, но я, так и быть, выполню вашу просьбу. — Он еще раз сказал: — Господи! — и повесил трубку.

Перелет до Вашинггона был быстрым и спокойным, но военный пилот вздохнул с облегчением, когда машина наконец коснулась колесами бетонной полосы.

Он выбрался из кабины и сказал Грэхему:

— Приятно все-таки приземлиться там, где собирался, а не там, куда тебя посадит какой-то голубой шарик.

Грэхем кивнул ему и сел в поджидавший автомобиль, который сразу же стремительно сорвался с места. Десять минут спустя он яростно проклинал бюрократический обычай — сэкономить две минуты, чтобы потом потерять десять Он беспокойно расхаживал взад-вперед по приемной. Глядя, как здесь, в Вашингтоне, людей заставляют умирать от безделья, можно подумать, что никакой войны и в помине нет.

Вот, к примеру, эта парочка ученых мужей. Одному небу известно, кого они тут дожидаются. Они уже были в приемной, когда он появился, и вели себя так, как будто надеялись просидеть здесь до скончания веков.

Грэхем раздраженно оглядел их с ног до головы Болтуны! Все болтают и болтают, можно подумать, повсеместная разруха и гибель миллионов людей — сущие пустяки по сравнению с другими, куда более важными проблемами.

Они схватились по поводу формулы Бьернсена. Коротышка утверждал, что изменение зрения вызвано молекулами метиленовой синьки, которые йод, галоген, действующий как агент-носитель, переносит в зрительный пигмент.

Толстяк придерживался другого мнения. Главную роль играет йод. А метиленовая синька — лишь катализатор, вызывающий фиксацию очистителя, который без него легко разлагается. Он соглашался, что мескаль служит только для стимуляции зрительных нервов, настраивая их на новое зрение, но истинная причина — безусловно, йод. Взгляните, например, на Уэббовых шизофреников. С йодом у них все в порядке, а вот метиленовой синьки — нет. Они — мутанты, обладающие естественной фиксацией, не требующей никакого катализатора.

Блаженно игнорируя другие, куда более неотложные проблемы, коротышка снова заладил свое, рискуя довести Грэхема до белого каления. Сыщик как раз задавал себе вопрос, какая собственно разница, как действует формула Бьернсена, если она и так действует, когда услышал, что его вызывают.

В кабинете, куда его проводили, сидели трое. Он узнал их всех: Толлертон, местный эксперт, Уиллетс С. Кейтли, глава Разведывательного управления, и, наконец, сероглазый мужчина с решительным подбородком, присутствие которого его сразу насторожило, — сам президент!

— Мистер Грэхем, — президент приступил прямо к делу, — сегодня утром прибыл курьер из Европы. Это пятый из тех, кого они к нам отправили в течение сорока восьми часов. Четверо его предшественников погибли в пути. Он принес дурные вести.