Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна. Страница 9

Если бы Эннеари в эту минуту спросили, каким ему виделся дворец, он ответил бы, не задумываясь, одним-единственным словом – соразмерным. Когда Эннеари спешился возле самого дворца, забросив поводья на луку седла, в голове у него шумело и сверкало – судя по ошалелым взглядам остальных эльфов, не у него одного. Он уже не мог толком понять, что именно создает подобное впечатление – собственная ли прелесть камня, резьба ли на нем, удивительно точно найденный ритм расположения стрельчатых окон, арок и прочих зодческих измышлений с неведомыми ему названиями, а то и вовсе четкие синие тени ветвей, прочертившие стены на свой, особый лад – но вот само это ощущение стройной соразмерности, неуловимое, как тающее облако, снизошло на него уверенно и спокойно. Оно пребывало во всем – даже в очертании дворцовых ступенек… ступенек, на которых уже поджидала вновь прибывших очень и очень Арьену знакомая фигура.

– Илмерран! – радостно ахнула где-то у него за спиной Илери.

– Мы вовремя? – весело осведомился Лерметт, спрыгивая с седла.

– Как нельзя более, – степенно кивнул гном. – Впрочем, я в тебе и не сомневался.

– А во мне? – нахально поинтересовался Арьен, соскакивая прямо на нижнюю ступеньку. Сердце его так и летело гному навстречу, руки так и тянулись схватить Илмеррана в охапку, поднять, закружить – как же он, оказывается, стосковался по этому неумолимому зануде! – а вот слов, должных слов почему-то не было… может, оттого, что в глубине души Арьен лишь несмело надеялся, но никак не ожидал, что Илмерран Лерметта окажется тем самым?

– Как сказать, – мудро уклонился от ответа гном, окидывая его испытующим взглядом с ног до головы. – А вырос-то как, вытянулся, – заключил Илмерран, неодобрительно задрав растопыренную бороду.

– Вот еще! – фыркнул Эннеари, пригибаясь и демонстративно подставляя шею. – Каким был, таким и остался.

Илмерран не смог сдержать ухмылки.

– Эдайг, – прогудел он, награждая Арьена символическим подзатыльником.

– Ну, нахалом я всегда был, – успокоенно заметил Эннеари, выпрямляясь. – Это не новость.

Конечно, Эннеари еще дома всем все объяснил: посол – это тот, кто в гостях у медведей тоже ест тухлятину, да еще и нахваливает. Одним словом, если что по нраву и не придется – не привередничать. Чтобы никакого нытья, капризов, язвительных замечаний и прочих попреков. А если совсем уж невтерпеж – все равно стерпеть, стиснуть зубы, навесить на лицо улыбку, а после Эннеари с глазу на глаз пожаловаться: он потихоньку все уладит. Ясно?

И все-таки, когда участники посольства под водительством русоволосого быстроглазого пажа один за другим входили в предназначенные для них покои, дыхание Арьена невольно участилось, а шаг, наоборот, замедлился: что, если вот сейчас, вот прямо сейчас высунется из дверей недовольная рожа и начнет честить гостеприимного хозяина – мол, то не этак и это не так?

Рожа из дверей высунулась. Такого восторга на лице молчуна Ниеста Эннеари еще не видывал.

– Вот это… вот это да! – ошалело сообщила рожа и скрылась.

Из комнаты Илери послышался совершенно девчоночий вскрик восхищения.

Арьена потихоньку начало разбирать любопытство: да что же за апартаменты приготовили во дворце, если и Ниест, и Илери – такие разные! – не могут сдержать восторга.

– А вот это твоя комната, – молвил Лерметт, открывая перед Арьеном дверь. – Входи же.

Арьен окинул комнату быстрым взглядом и едва не рассмеялся. Нет, ну что он себе напридумывал? Чтобы человек, пусть даже и такой, как Лерметт, сумел убрать комнату на эльфийский лад, руководствуясь одними лишь советами гнома, пусть даже и Илмеррана… нет, Лерметт и не пытался. Да и времени у него не было. Хотя он и начал готовить эти покои год назад в надежде залучить Арьена с друзьями в гости – все равно не было. Чтобы создать настоящее эльфийское убранство покоев, а не жалостное подобие, на которое и смотреть-то неловко, человеку полжизни потратить придется, да и то не сказано, что научится. Так и стоит ли тратить время на такие глупости?

Правильно Лерметт сделал, что и не пробовал.

Очень человеческая комната. Более того – очень дворцовая: одни уже окна, к примеру, чего стоят! Какой нежный и веселый свет струится через цветные стекла витража – просто сердце тает. Вот только витражный переплет сделан не из свинца, как это обычно водится. Не в свинец забраны цветные стекла, а в несокрушимую темную бронзу, и не переплет это вовсе, а решетка оконная – поди, выломай, коли охота вспала! Через такую решетку никто снаружи не ворвется. А тут еще и скользящие ставни – не снаружи, изнутри! – способные в два счета превратить эти восхитительные покои в неприступную крепость.

Очень человеческая комната. Очень дворцовая. Невероятно красивая.

Ай да Лерметт!

– Нравится? – поинтересовался король, вручая Арьену ключ.

– Нравится-нравится, – рассеянно отозвался Эннеари, принимая ключ от комнаты. Неуловимо быстрым движением он оказался возле двери, запер ее на два оборота ключа и опустил его в свой привесной кошель.

– А теперь рассказывай, – потребовал Арьен, располагаясь в кресле.

Лерметт удивленно взметнул ресницы.

– Лериме, – с опасной задушевностью в голосе произнес Эннеари, – ты мне только голову не морочь. Дескать, устал с дороги, оттого и вид у тебя такой. Я, знаешь ли, и сам едва из седла. Вот только твоя дорога подлиннее моей будет. Этак в год длиной, не меньше.

Лерметт не то коротко рассмеялся, не то просто резко выдохнул, и провел рукой по лицу снизу вверх. Движение это было растерянным и вместе с тем усталым – настолько усталым, что Арьен лишь с превеликим трудом удержал вскипающий в нем гнев.

– Ты же сам сказал, – настаивал он, – что приехал я вовремя. Значит, я тебе нужен. Тебе нужна моя помощь, верно?

На сей раз Лерметт усмехнулся вполне явственно.

– Что ж, можно и так сказать, – кивнул он. – Почти. На самом деле это звучит несколько по-другому. «Помоги им, чтобы помочь мне, потому что иначе ты и сам себе помочь не сможешь». Вот так будет правильно.

– Рассказывай, – вновь потребовал Арьен, с наслаждением стягивая сапожки и забираясь в кресло с ногами. – Прямо сейчас. Чем раньше, тем лучше. Незачем откладывать на потом.

– Потом, – неожиданно ухмыльнулся Лерметт совершенно на прежний лад, – это такая странная штука, которой не бывает, если не позаботиться о ней сейчас. Собственно, для этого ты мне и нужен. И дорога эта не в год длиной, а куда как побольше. Хотя последний год, конечно, такой выдался… все словно с цепи сорвалось, да не поодиночке, а разом.

Он опустился в соседнее кресло, снял корону и неосознанным привычным жестом повесил ее на подлокотник. Лицо его вновь сделалось серьезным… Свет и Тьма – да что же такое он на себя взвалил? Сколько и вообще может взвалить на себя человек и не сломаться?

Это смотря какой человек.

– Я уж как твоего Белогривого гнал, – глухо молвил Лерметт, не подымая головы, – а отца едва в живых застал. Если это можно так назвать. Ему дня за два до того умереть полагалось. На одной только воле и дотянул. Меня дождаться… и тогда только…

Арьен не посмел перевести дыхание. Комок воздуха застрял в груди. По крайней мере, проститься с отцом Лерметт успел. Теперь понятно, в кого он такой удался. Покойся с миром, король Риенн – ты сумел заставить себя дождаться сына. И передать королевство в надежные руки ты тоже сумел. Что застал бы в Найлиссе Лерметт, умри ты за два дня до его возвращения – сумятицу? Заговор?

– Хорошо еще, что Селти действовал в одиночку, – добавил Лерметт. – Никаких сообщников по сговору, ничего. Иначе совсем бы скверно вышло.

Куда уж хуже – начинать новое царствование с расследования заговора… а значит, и с расправы над заговорщиками. Хотя бы от этого судьба Лерметта уберегла.

– Только-только похороны окончились – тут же из степи вести: умер великий аргин. Это…

– Я знаю, кто такой великий аргин, – нетерпеливо перебил Эннеари.