Наемник мертвых богов - Раткевич Элеонора Генриховна. Страница 11

– Лучше в кипящий суп голым задом сяду, чем друга угощу? – усмехнулся я, вспомнив пословицу.

– Именно так, – подтвердил Тенах без тени улыбки. – Если будет выбор – сядут. Хотя бы и в кипяток. Помнишь ведь, у нас колодцы по одному на два двора?

– Помню, был такой старый обычай.

– Был. Почти все колодцы отравлены. Кто из соседей отравил – дело темное. Сам без воды, зато соседу пакость.

– Вот в колодцы, извини, не верю. Не бывает такого.

– Не бывает, – вздохнул Тенах. – Хорошо у тебя, Наемник.

Когда он это сказал, я поверил. И в колодцы, и в собаку. Потому что он сказал, что и думал. Сразу видно. А уж если человеку у врага в доме хорошо…

– Ладно. Верю. Дальше.

– Понимаешь, дальше – больше. Не знаешь, чего и ждать. Все как не в себе. Будто бояться чего-то. Или их что-то заставляет. Нет, не то… не могу назвать. Нашептывает. Не свои мысли… а вроде как свои.

– И давно вы так живете?

– Давно, – признался Тенах.

– Отчего же за советом пришел сейчас?

– А мне вчера подумалось, что это твои штучки, и тебя надо убить.

– Не сказал бы, что это у тебя своя мысль, – хмыкнул я.

– Оно и страшно. Почти как своя. Захватило, понесло… еле опомнился.

– И решил не убивать, а посоветоваться? – полюбопытствовал я.

– Не смейся, Наемник. Хотя, – он махнул рукой, – смейся, твое право. Я отвык. Мне нужен совет. Это безумие. Словно мир стал на дыбы. Ты знаешь этот мир лучше. Если не ты, никто не знает. Ты ведь был Стражем Границы.

– Не «был», Тенах, – поправил я. – Ты все время забываешь. Я нанимался на срок, это верно. Но мои Боги мертвы, и отпустить меня со службы некому. Я не «был». Я и есть Страж Границы. И все, что на ней происходит, мое дело. Ты должен был прийти ко мне раньше.

– Я не знал, – очень просто произнес Тенах. – А ты можешь хоть что-нибудь сделать?

– Попытаюсь. Надо бы самому посмотреть на колодцы ваши отравленные.

– Тебе это все о чем-то говорит?

– Пожалуй. Да и тебе тоже. Это ведь ты сказал «мир встал на дыбы». Похоже, так и есть. Остается выяснить… хотя нет. Но если я не ошибся…

– Я твой должник, – серьезно сказал Тенах.

– Ну, нет. Ты мне ничего не должен. Завтра пойдем, посмотрим колодцы.

Как-то получилось, что Тенах никуда не пошел, и вечер мы провели вместе за вином и разговорами. Я поинтересовался, не избалуются ли в отсутствие настоятеля храмовые прислужники. В ответ он любезно посоветовал мне заниматься своим делом. Так я и поступил: выпил вина и призадумался, краем уха продолжая слушать Тенаха. Чутье у него, надо признать, отменное. Другой бы на его месте забил тревогу слишком поздно, а то бы и вовсе не догадался. И за советом он пришел ко мне, хотя ему и неоткуда знать, что я в таких делах понимаю побольше прочих. В иные времена из него получился бы сильный маг. В иные – да, но не теперь. Слишком молоды его Боги. Они еще не успели врасти в эту землю, влиться в эту воду, еще нет в этом воздухе их дыхания, и огни этих костров – не их огни. Они здесь чужие. Их сила здесь еще ничего не значит. Много времени пройдет, пока этот мир их примет и сольет с ними свою силу. При жизни Тенаха этому не бывать. Он не маг, и магом не будет, так что расхлебывать придется мне. Моих Богов уже нет, я не смогу ничего сверх того, что успел узнать раньше, но их след еще не остыл на этой земле, и она мне ответит. Если, конечно, тех начатков знаний, которых я успел нахвататься, станет на такое дело.

Потому что дело серьезное. Сам не знаю, зачем я решил идти завтра с Тенахом и высматривать невесть что. Вовсе незачем. И так все ясно. С первых же слов Тенаха я понял, что случилось. Похоже, я просто надеялся, что Тенах ошибся. Надеялся увидеть завтра что-нибудь такое, отчего я вздохну с облегчением и назову Тенаха дураком. Только Тенах не дурак, и увижу я завтра мерзость. Чем больше я размышлял, тем больше мне хотелось, чтобы я оказался не прав. Очень уж безотрадна моя правота. Найти мерзость, а потом еще искать, откуда она вылезла. Еще неизвестно, удастся ли ее загнать обратно.

Не люблю я сталкиваться с невидимым. Мой наставник, бывший Страж Границы, зачастую говаривал в подпитии: «Запомни, парень: чего не бывает – так это денег и привидений». По части денег точно, тут он прав, не бывает. И на счет привидений тоже. Не видел их никто. Нельзя видеть бесплотное. А вот невидимое, невоплощенное, очень даже бывает. И очень я его не люблю. Его даже за шиворот не взять: какой же шиворот у того, чего нет. Больно много сил уходит, пока пристроишь к нему подходящий шиворот. И ох же как не хочется заниматься поисками шиворота, а придется. Но уж предвкушать гниль могильную не обязан. Невкусно. Так что уложил я Тенаха на крылечке, а сам спустился в сад и устроился на травке, подстелив плащ. Смотришь вверх и тонешь глазами. Хорошая замена вину. А нельзя мне сегодня больше пить. Голова нужна ясная.

Проснулись мы с Тенахом не на рассвете даже, а раньше: уже не затемно, а когда луна зарей умывается. Пока мы умывались сами, рассвело, и мы неторопливо по холодку отправились к колодцам. Всего-то и дороги – утренней росе высохнуть не успеть – а шли мы очень долго, очень медленно. Тенах после вчерашних откровенностей злился на себя, почти сожалел о том, что позвал меня и плелся нехотя, словно не желая представить мне на погляд то, о чем рассказывал вчера. Я же по правде говоря, боялся того, что увижу. И мы, хотя и не сговариваясь, но в полном согласии оттягивали прибытие, как могли. Глупость, конечно. Нет никакого смысла тянуть. Потяни кота за хвост – без глаз останешься. Потянули мы дорогу, как кошачий хвост, долго, сильно потянули. Вот и вцепилась мне деревня в глаза, как разъяренный кот. Разве только не шипела и не мяукала.

Нет, ничего Тенах вчера не преувеличивал и ни в чем не ошибся. Скорее, не договорил. Мир был острым, как черты лица, заостренные смертью, и тление уже вступило в свои права. Мусор на улицах. Вопли и мычание недоенной с вчера скотины. Мычание и вопли пьяных – в такую-то рань. Запах. Люди, уже отравившие свои колодцы, крали воду из немногих неотравленных; кой-кто из них попадался в капканы еще на подступах к воде. И постоянная радостная готовность любого дать в зубы любому. И многое, многое другое. Мне было все понятно и очень противно. Ну, неужели ничего и никого… нет, не может быть. Я искал взглядом хоть какой-то опоры, хоть какое-то противоядие, иначе бы и не заметил.