Парадоксы Младшего Патриарха - Раткевич Элеонора Генриховна. Страница 56

Едва только тень осталась позади, Тхиа тут же обернулся к Наллену.

– Так чем вам не понравилась смерть моего отца? – спросил он напрямик, будто и не сомневаясь, что магу эта смерть не понравилась – а как же может быть иначе?

Наллен широко улыбнулся – и тут я понял, кого он мне все-таки напоминает при всей несхожести. Мастера Дайра! Тот, бывало, улыбался точно так же, когда кому-то из нас случалось до важной и нужной мысли своим умом дойти без подсказки.

– Я хотел посоветовать вам быть поосторожней, мальчики, – произнес Наллен своим хрипловатым баском. – А теперь вижу, что не нужно. Вы и без моих советов сами преотлично все понимаете.

– Значит, смерть отца вам точно не понравилась, – заключил Тхиа. – Вот только чем?

– Тем, что она естественная, – без колебаний ответил маг.

Тхиа вопросительно изогнул бровь.

– Сами посудите, мальчики, – пояснил Наллен. – Гостей полон дом, но господин Хелойя не вышел даже к обеду… человек он был весьма нравный, я полагаю?.. Одним словом, об отравлении не может идти и речи. Хотя я, конечно, проверил на всякий случай. Нет, никакой отравы, ни даже еды. Покойный не обедал и не ужинал.

– Знакомое дело, – кивнул Тхиа. – Отец, если в гневе, так и кусочка в рот не возьмет.

– Именно что в гневе, – подтвердил Наллен. – Правда, под вечер он вроде пришел в себя, потому что потребовал принести ему вина. Или не сам он потребовал, а кто из родственников решил, что этак хозяин себя голодом уморит. Слуге – что, его дело маленькое. Приказано, так он и принес. А хозяин опять озлился, что его посмели потревожить, когда он гневаться изволит. Хвать кувшин с вином – то ли в стену его кинуть хотел, то ли слугу по голове ахнуть… тут с ним удар и приключился. От гнева. Самая для такого человека естественная смерть. Естественней некуда. Годы, может, не совсем подходящие. Ну, и сложение… это для толстяков навроде меня удар – дело житейское. А чтобы с таким сложением, как у вашего отца, от удара помереть – это какой же гнев должен быть! В одного человека столько гнева просто не уместится. Но при его норове… все-таки возможно. Вы ведь понимаете, мальчики?

– Пожалуй, да, – задумчиво протянул Тхиа. – Помер от гнева, при живом свидетеле. Чтобы выдать заключение о причине смерти, довольно и лекаря. Мага вызывать нужды нет.

– Тем более, что в замке свой, домашний маг имеется, – одобрительно подхватил Наллен. – Если нужно покойного на предмет колдовства обследовать – чем он не хорош? Зачем нужен дознатчик со стороны? Да не какой-нибудь, а королевский судебный маг?

– Разве только затем, чтоб уж никаких сомнений не было, – уверенно заключил Тхиа. – Других причин я не вижу.

– Остается один-единственный вопрос, – добавил я. – А зачем это нужно, чтобы никаких сомнений? Что, они могли возникнуть?

– Правильно, мальчики, правильно, – кивнул Наллен. – И вот еще мелочь какая…

Он на мгновение примолк и смущенно повертел свой длинный ус.

– Понимаете, мальчики, – чуточку принужденно начал он, – я хоть на сердцееда непохож…

– Похожи-похожи, – засмеялся я.

Еще как похож. Лысина, брюшко, проседь в усах – это все ерунда, внешнее. От Наллена исходила сила – не магии, но личности. Сила настоящая – мягкая, мощная, доброжелательная. Обаяние этой силы подкупало. Нет, Наллен не ловелас, совсем не ловелас – ему и незачем. Такой у любого юного красавчика любую очаровательницу из-под носа уведет, не напрягаясь. Он добр, как всякий истинно сильный человек, в нем нет ни малейшей ущербинки, он просто переполнен веселой жаждой жизни… и кто, скажите, станет обращать внимание на какую-то дурацкую наружность? Нет, довольно такому сомику усом моргнуть – и все рыбки поплывут за ним следом, хоть бы и золотые.

– Ну, похож там или нет, – пробасил Наллен, – а только ни разу не было, чтобы я куда приехал, а мне ни одна служанка глазки не строила. Такое уж мое везение. Я, бывало, если не просто в гостях, а по работе своей, так на окна-двери заклятья накладывал, чтоб не пропускали. Нельзя ведь, пока дело не расследовано. А тут – ни-ни. И не то, чтобы совсем… издали-то глядят вовсю. А вот ближе подойти, улыбнуться невзначай, мордочку состроить умильную – нет. Будто не велено.

– Может, и не велено, – уверенно предположил Тхиа. – Чтобы потом нельзя было сказать, будто вам таким образом… ну, взятку предлагали.

– Правильно, – усмехнулся Наллен. – Вот только для естественной смерти все слишком уж напоказ. Слишком добропорядочно. И зачем меня все-таки вызвали?

– А следов магии точно не было? – спросил Тхиа, хотя на утвердительный ответ явно не надеялся: если бы только Халлен обнаружил, что господин Хелойя погублен колдовством, молчать бы он не стал. Нас морочить долгим вступлением – тем более.

– Были, как не быть, – фыркнул Наллен. – Господин Майон Хелойя мага своего в кабинете принимал чуть ли не ежеденно. И следов магии там столько, что всех их выгребать – месяца не хватит. Вот чего там точно не было, так это смертных заклятий. Никаких убивающих заклинаний. Ни одного. Умер ваш отец в кабинете, это точно. След внезапной смерти есть. И след гнева есть. Много гнева. И страха немало. И это все. Конечно, если бы я обследовал тело прямо там, в кабинете, я мог бы сказать точнее. А я его обследовал уже перенесенным в спальню.

– Обмытым? – резко спросил Тхиа.

– Нет, – ответил маг. – Но это и не важно. Убивающие заклятия не смываются. Их след и вообще невозможно уничтожить. Я же говорил вам, мальчики: вполне естественная смерть. Ни отравы, ни убивающих заклятий. Просто удар. Вот только естественность этой смерти должен зачем-то подтвердить королевский судебный маг, – он вздохнул, посмотрел на нас долгим взглядом, а затем тихо попросил. – Остерегайтесь, мальчики. Очень остерегайтесь.

– Обязательно, – заверил его Тхиа за нас обоих.

* * *

Распрощавшись с Налленом, оба мы пустили коней в обратный путь вялой трусцой. Незачем нам было торопиться. Мы и не торопились. Нужно успеть переговорить с глазу на глаз: под сводами замка у нас такой возможности не будет. Даже в самом забытом углу этой каменной гробницы я бы не осмелился высказать свои заветные мысли хотя бы и шепотом. Нет, мы не спешили вернуться. Странно, что мы и разговор начать не спешили. Обдумывали услышанное? Нерешительно отмалчивались? Или просто пытались надышаться напоследок вольным воздухом?

– Что скажешь? – наконец нарушил молчание Тхиа, придержав коня.

Я пожал плечами.

– Не больше, чем ты. Темная история, нехорошая… и только. Скорей всего, отец твой не своей смертью помер: слишком уж нас стараются убедить, что все, мол, без обману.

Тхиа кивнул.

– А еще?

– Ну, раз именно дядюшка Кадеи нам и пытается эту байку скормить, значит, сам он ее и стряпал. Выходит, уж он-то знает точно, что все это неправда.

– А что – правда? – поинтересовался Тхиа.

– Ну… – замялся я. – Правда… я думаю так: если не кого-нибудь, а королевского мага вызвали, чтоб доказать, что магия тут не при чем… скорей всего, магия как раз очень даже при чем.

– Это если Наллен не накормил нас пирожком с враками, – небрежно добавил Тхиа.

Я чуть с седла не свалился, честное слово! Сколько уже лет прошло с тех пор, когда мальчишка Тхиа нахватался у старшего ученика Кинтара подобных словечек! Давно уже я так не говорю, не позволяю себе… разве что мысленно – так ведь мысленно не считается. А Тхиа, манерам да этикету обученный – говорит. И хоть ты что с ним делай – бесполезно. Уличные словечки у него с языка так и сыплются – да не сами по себе, а всегда в сопровождении какой-нибудь особо пакостной мысли. Вот как сейчас. Ну на кой, скажите, Наллену потчевать нас враньем?

– Зачем? – ошеломленно переспросил я. – Зачем королевскому магу нам врать, скажи на милость?

– Я тебе могу, с места не сходя, изобрести с десяток этих самых “зачем”, – хладнокровно отпарировал Тхиа. – Я вижу, он тебе по душе пришелся. Мне тоже. Но это еще не основание ему верить. Всерьез я на него, пожалуй, не думаю – но и не считаться с этой возможностью мы не вправе.