Временно бессмертны - Раткевич Элеонора Генриховна. Страница 4

– Да что ты, Наставник? – мой вопрос даже удивил его. – Как же знать! Легче спрятать кошку в мышеловке, чем бабу в гарнизоне.

Я усмехнулся: он был прав.

– Конечно, мы все знали. Но мы никому не сказали. Ты не думай, Наставник. Это не мы. Честно.

– Я знаю.

Конечно, это не они. Ай да Тенах! Славный у него Орден подобрался. Все знали, и все молчали. Хоть бы кто проболтался.

Чтобы взамен их боевого командира им на голову посадили ханжу из столицы? Ни за что! Он им стал еще ближе и понятнее. Уверен, что кой-кто из них погуливает на сторону: как-никак не монахи костные, Боевой Орден, народ все молодой, крепкий. Они помогали ему. Если бы Тенах знал! Если бы я, дурак, догадался. А, да что уж там. Кто-то все-таки выследил его и донес. Знать бы, кто? Сам ли догадался? Или послал ему какой-нибудь злой чародей «вещий сон?»

Потом разберемся. Главное – успеть.

– Твоя жена тоже там. Только ее не пустили. Чтоб не предупредила, значит. А на меня никто не подумает. Я и улизнул потихонечку.

Гул и вопли я заслышал издалека. Зрелище, открывшееся там за поворотом дороги не оставляло никаких сомнений. Парень рядом со мной горестно вскрикнул. Поздно! Заслон Боевого Ордена прорван. Разъяренная толпа под водительством двух-трех монахов высаживала храмовые ворота.

Будь у меня к пяткам крылья приделаны, и то я не мог бы бежать быстрее. Я летел, что есть сил. И отхлынувшая толпа едва не сбила меня с ног.

Что там могло случиться? Если толпа пришла убивать, она убивает. Должно произойти нечто очень серьезное, почти невероятное, чтобы жаждущие крови повернули назад.

Я работал кулаками, локтями, коленями. Толпа не знала, куда ей податься: вперед, в храм – или подальше от него. Начиналась давка. Я вздохнул с облегчением, увидев Ахатани на дереве: там ее не затопчут. Когда я протолкался к храму, горло у меня саднило от крика, локти и костяшки пальцев – от соприкосновения с чужими ребрами, а под левым глазом красовался изрядный синяк.

– Сюда нельзя! – двое монахов с подоткнутыми полами бросились мне наперерез. В руках они держали не мечи – мирным монахам не мерзкое орудие – запретно! – а тяжелые дубины. Я начал было прикидывать, как мне с ними управиться, как вдруг они сами сникли и незаметно отошли куда-то в сторону. Я оглянулся.

За моей спиной с мечами наголо стояли трое бойцов Ордена. И откуда взялись? Ободранные, окровавленные, избитые. Едва вырвались из цепких рук толпы, они поспешили мне на помощь.

– Спасибо, ребята, – сказал я. – Век не забуду.

Они вошли следом за мной в распахнутый настежь храм. Хорошо бы еще знать, удастся ли нам снова выйти? Толпа вновь сгрудилась у дверей. Войти еще раз они почему-то пока не решаются, но и уходить – не уйдут.

Я прибавил шагу. Конечно, нехорошо тревожить человека в такой момент, но уж лучше я, чем озверевшая толпа.

Но я никого не потревожил.

Я тупо глядел на расстеленный тюфяк со следами двух тел. В изголовье до середины лезвия воткнут нож. В ногах – стрела. И моя фляга, оплетенная бронзовыми полукольцами.

Я нагнулся и пощупал тюфяк. Он был еще теплый.

– Слава Богам, прошептал один из бойцов. – Их здесь нет.

Меня замутило от страха.

Вот, значит, что заставило толпу отпрянуть с воплями ужаса! Не зрелище пустого ложа. Скорее всего, Тенах и Халлис исчезли прямо у них на глазах. Есть от чего шарахнуться! Понятно и то, почему толпа не уходит. Они ждут, пока святотатцы, волшебным образом удравшие от возмездия, вернуться назад. Тут-то их и поджидает расправа скорая и страшная.

Только они не вернутся.

Кому же и знать, как не мне, воину-магу: в мир Богов во плоти попасть нельзя. Мы должны были обнаружить тела Тенаха и Халлис в глубоком священном трансе. Если их здесь нет, это может означать только одно. Их нет ни в мире Богов, ни в нашем мире. Что-то или кто-то выдернуло их в совсем другой мир. Слава Богам, сказал этот воин? Как бы не так! Страшнее с ними ничего не могло приключиться. С толпой мы бы еще, пожалуй, справились. Но где, где нам теперь искать их?!

Тюфяк еще теплый. Пока он не остыл, я еще смогу взять след.

– Постарайтесь никого сюда не пускать. Заложите дверь чем-нибудь изнутри, – распорядился я. – Я попробую найти настоятеля Тенаха.

Бойцы сосредоточено кивнули. Они бросились выполнять мой приказ без малейшего промедления. Хоть и недоучены они, но что они усвоили, усвоили на совесть.

Я лег на тюфяк между ножом и стрелой, открыл флягу и сделал два глотка. Потом закрыл крышку, положил флягу рядом с собой и начал размеренно нараспев произносить слова, которые поведут меня по следу, куда бы он ни шел.

О том, что случилось с Тенахом, я знаю с его слов.

На сей раз все было не так, как обычно. Когда наслаждение сомкнуло Тенаху веки, он продолжал видеть. Он видел ее лицо, широко распахнутые серые глаза. Они становились все ближе, все больше. Тенах продолжал глядеть в них. Перед ним были два колеса, бешено крутящиеся, серые от мелькания спиц. Сквозь них надо было пройти, но он не знал – как, и колеса продолжали крутиться, делаясь все больше, заслоняя собой окружающее, загоняя Тенаха в какой-то угол мира. Храм исчез, были только колеса.

Потом что-то случилось со временем. Колеса не приостанавливались, они крутились все так же быстро – и медленно. Тенах видел каждую спицу и свободное пространство между ними. И он прошел между двух спиц.

Когда он оглянулся, колеса исчезли. Он стоял на земле. Вокруг него расстилался ровный серый туман, такой густой, что Тенах собственных ног не различал.

– Пойдем, – раздался шепот Халлис у самого его уха. Тенах снова оглянулся: никого и ничего. Он чувствовал пальцы Халлис, словно она держала его за руку, но самое Халлис нигде не было видно.

– Иди же, – шептала невидимая дорога, – иди…

И он пошел, повинуясь прикосновению руки, пошел вслепую.

– Все хорошо, – шелестел туман.

Прохладная листва касалась его щеки и исчезала, туман дышал знакомым дыханием Халлис.

– Ничего не бойся, – шуршали незримые песчинки под ногами.

И внезапно туман исчез.

Тенах не мог рассказать мне, что он увидел в Мире Богов. Даже назвать не смог. Для человеческого глаза во всем этом нет ни логики, ни даже смысла. Его ошарашенный разум тщетно пытался вместить – или хотя бы совместить между собой увиденное.