Академия и Империя (Основание и Империя) - Азимов Айзек. Страница 42

– Да.

– С Мулом.

– Что?! Он…

– Да. Тот самый, кого звали «Не сдаваться».

Губы Лиса разъехались в невеселой улыбке.

– А еще Виллинг. Тоже с Мулом. Гарре и Нот – тоже с Мулом. Почему и не Притчер? А? Откуда мне знать?

Капитан печально покачал головой.

– Да в общем, мне все равно, – покачиваясь на стуле, сказал Лис. – Они наверняка знают мое имя. Если Нот проговорился. Так что, если вы зарегистрировались, наше знакомство для вас опаснее будет, чем для меня.

Капитан покончил с едой. Откинулся на спинку стула.

– Если и ваша организация не существует, где же еще искать? Академия сдалась, но я не сдался!

– Да ну? Ну, так вы можете долго искать. Только вам не дадут вот так вот разгуливать долго. Теперь гражданам Академии требуются специальные разрешения для перемещения из города в город. Вы не знали об этом? И специальные пропуска. У вас есть такой? Кроме того, всем бывшим офицерам положено зарегистрироваться в комендатуре по месту жительства. Сделали вы это? А? По-моему, это как раз для вас.

– Нет у меня ничего этого, – тяжело проговорил капитан. – Только не думайте, что я боюсь. Я был на Калгане вскоре после того, как они сдались Мулу. Через месяц все бывшие офицеры диктатора были пущены в расход, поскольку представляли опасность как потенциальные организаторы мятежа. В подполье всегда понимали, что никакая революция не будет успешной, если в ней не примет участия хотя бы часть Флота. Не сомневаюсь – Мул знает об этом не хуже нас с вами.

Лис задумчиво кивнул.

– Довольно логично. Мул – не дурак.

– Я избавился от формы, как только смог. Отрастил бороду. Потом может выясниться, что не один я так сделал.

– Вы женаты?

– Жена умерла. Детей у нас не было.

– В заложники, стало быть, взять некого?

– Некого.

– Совет хотите?

– Не откажусь.

– Я понятия не имею, какую политику проводит Мул и чего он добивается. Знаю одно: до сих пор никто из профессионалов высокого класса не пострадал. Им даже ставки повысили. Производство всех видов ядерного оружия нарастает.

– Да? Значит, идет эскалация войны?

– Не знаю. Мул – сукин сын, так что очень даже может быть, что он просто хочет подчинить себе всех трудоспособных. Чтобы работали на него. Если уж Селдон не смог рассчитать его появления с помощью всей своей заумной психоистории, мне и рыпаться нечего. Вы вырядились в рабочий костюм. А ведь на этом можно сыграть!

– Не могу сказать, чтобы я был опытным рабочим.

– Но вы же специализировались по ядерным двигателям?

– Точно.

– Этого достаточно. Здесь, в нашем городке, расположены заводы компании по производству носителей ядерного поля. Скажите им, что у вас есть опыт работы. Заводами продолжают управлять те же слюнтяи, что и при Индбуре. Только теперь работают на Мула. Они не будут вас особо долго допытывать, им до зарезу нужны рабочие руки. Этим – хоть трава не расти! Продолжают сколачивать миллионы. Они выдадут вам удостоверение, имея которое вы сможете подыскать себе жилье. Не мешкайте!

Вот как получилось, что капитан Притчер, офицер Национального Флота, профессиональный разведчик, стал инженером по фамилии Ло Моро в сорок пятом цехе крупного военного завода. Итак, из агента разведки он превратился в конспиратора, что и привело его несколько месяцев спустя ночью ко дворцу мэра, в любимый садик Индбура.

В саду капитан Притчер взглянул на табло радиометра, пристегнутого на запястье. Внутренняя сигнализация пока еще действовала. Он немного подождал. До момента взрыва крошечного ядерного устройства, лежавшего у него за щекой, оставалось полчаса. Он пошевелил капсулу языком.

Табло радиометра погасло, и капитан быстро зашагал вперед.

Пока все шло как по маслу.

Он совершенно отчетливо ощущал, что его жизнь соединилась с жизнью маленькой бомбы, что ее смерть – это и его смерть, но и смерть Мула тоже.

И тогда наконец будет окончен четырехмесячный кошмар той войны, которую он сам вел, работая на Ньютонском заводе.

Два месяца капитан Притчер носил свинцовый фартук и тяжелый противорадиационный шлем, и с виду никак нельзя было догадаться, что он – бывший офицер. Он был работягой, получавшим честно заработанные деньги, вечера проводил в городе, в политические дискуссии не вступал.

Все эти два месяца он ни разу не видел Лиса.

И вот однажды мимо его рабочего места прошел человек.

Незаметно в карман капитана скользнула записка. В ней было только одно слово: «Лис». Он тут же бросил ее в урну-дезинтегратор, где она вспыхнула и моментально испарилась, И вернулся к работе.

В тот же вечер он был у Лиса и играл в карты с ним и еще двумя мужчинами, одного из которых знал понаслышке, а второго – в лицо и по имени.

Во время игры они тихо переговаривались.

Капитан сказал:

– Это глобальная ошибка. Вы живете в прошлом. Восемьдесят лет наша организация ожидала удобного исторического момента. Мы были ослеплены психоисторией Селдона, одним из основополагающих принципов которой является то, что деятельность отдельных людей ничего не значит, что личности погоды в истории не делают, что сложные социальные и экономические процессы доминируют над действиями индивидуума, делают его игрушкой в руках истории.

Он аккуратно разложил карты, прикинул варианты и, объявив игру, спросил:

– Почему бы не убить Мула?

– И что из этого выйдет? – сердито поинтересовался мужчина, сидевший слева от него.

– Вот видите, – усмехнулся капитан, сбрасывая две карты, – вот оно, ваше отношение к делу, во всей красе. «Что может значить один человек – один из квадриллионов людей? Галактика не перестанет вращаться, если один человек умрет!» Но Мул – не человек, он мутант! Он уже расстроил План Селдона! Если вы перестанете цепляться к мелочам, вы поймете, что это значит: один – один человек, один мутант – разрушил всю психоисторию Селдона! Если бы он не появился на свет, Академия бы не пала. Если он умрет, она не останется побежденной.

Ну, послушайте, боролись же демократы с мэрами и воротилами бизнеса восемьдесят лет тайно. Почему бы не попробовать открытый террор?

– Каким же это образом? – поинтересовался Лис холодно, со всегдашним оттенком здравомыслия.

Капитан медленно проговорил:

– Целых три месяца я над этим голову ломал, и все без толку. А здесь решение созрело у меня за пять минут.

Он быстро взглянул на мужчину, чье широкое, похожее на спелую дыню лицо улыбалось ему справа.

– Вы когда-то были камердинером Индбура, не так ли? А я и не догадывался, что вы – подпольщик.

– Признаться, я о вас тоже не догадывался.

– Ясно. Скажите, в ваши обязанности входила проверка работы системы сигнализации?

– Да, входила.

– Так… Теперь, как вы знаете, во дворце мэра расположился Мул.

– Так было объявлено, – уточнил бывший камердинер, – но вот ведь что странно – он же покоритель, завоеватель, а скромный такой – никаких тебе речей по телевизору, заявлений – просто вообще на людях не показывается.

– Ну, это старая история, и вообще к делу не относится. Вы – уважаемый камердинер, все, что нам нужно.

Игроки раскрыли карты, и Лис собрал ставки. Медленно перетасовав карты, он сдал их снова.

Бывший камердинер Индбура старательно, по одной, брал со стола карты и раскладывал по мастям.

– Вы уж извините, капитан. Я действительно проверял исправность сигнализации, но чисто эмпирически, так сказать. Как она действует, мне неизвестно.

– Я и не ждал другого. Тем не менее у вас в памяти должно было запечатлеться расположение кнопок. Сами вы схему не вспомните, по может помочь психотест.

Румяные щеки камердинера моментально побледнели как мел. Карты в руке разъехались.

– Психотест?

– Да не бойтесь вы! – резко сказал капитан. – Я знаю, как это делается. Никакого вреда, уверяю вас, просто несколько дней будете ощущать небольшую слабость. Если все получится, вы нам здорово поможете, и, естественно, за причиненное неудобство вам будет заплачено. Среди наших найдутся люди, которые по расположению кнопок сумеют определить всю схему сигнализации. Найдутся и такие, кто сможет смастерить маленькую атомную бомбу с часовым механизмом, и я сам отнесу Мулу этот подарочек.