Академия и Земля - Азимов Айзек. Страница 42

А вдруг он увидит что-нибудь такое, что Пелорат случайно пропустит? Ерунда. Можно сходить туда потом, когда Пелорат вернется. Если здесь есть что-либо, что видно с первого взгляда, пусть уж Пелорат сам сделает открытие.

А вдруг они попали в беду? Глупости! В какую беду можно попасть?

Да и случись что, они бы крикнули, позвали бы на помощь.

Тревайз остановился и прислушался. Тишина. И опять к нему вернулась неотвязная мысль об обязанностях часового – и он не без удивления понял, что марширует, чеканя шаг, воображаемый электрохлыст снят с плеча, развернут, выброшен вперед, развернут опять в прежнее положение и принят на другое плечо. Довольно улыбнувшись, Тревайз посмотрел туда, где стоял корабль (теперь до него было довольно далеко). И вот тут-то он просто окаменел, и вовсе не из подражания часовому. Он был не один.

До сих пор он не видел ни одного живого существа, кроме растений, насекомых и птиц. Он никого не видел, не слышал ничьих шагов, но теперь между ним и кораблем стояло какое-то животное.

Тревайз настолько был удивлен, что не сразу сумел понять, кого именно видит. Лишь спустя некоторое время он понял, кто перед ним. Это была всего-навсего собака.

Тревайз собак особо не жаловал. У него никогда не было своей, а чужие не вызывали у него теплых чувств. Не испытал он таких чувств и сейчас.

Не без брезгливости он подумал о том, что не было планеты, на которой эти животные не жили бы рядом с людьми. Существовало бесчисленное множество пород собак, и Тревайзу давно казалось, что на каждой планете имелась, по крайней мере, одна характерная для нее порода. Тем не менее все породы собак были схожи в одном: для чего бы они ни содержались – для развлечения, выставок или какой-нибудь полезной работы, – они воспитывались в любви и доверии к человеку.

А как раз эти любовь и доверие Тревайз никогда не ценил. Он однажды жил с женщиной, у которой была собака. Этот пес, которою Тревайз терпел ради подруги, его просто обожал, повсюду за ним таскался, укладывался отдохнуть к нему на колени (а в нем было не меньше пятидесяти фунтов веса), облизывал его в самые неожиданные моменты и, сидя под дверью, скулил, в то время как Тревайз и его приятельница пытались предаться любви.

Из этой истории Тревайз вынес твердое убеждение о том, что по каким-то причинам, ведомым только собачьим мозгам и их способности анализировать запахи, он является объектом страстной привязанности представителей собачьего рода.

Однако, как только первоначальное удивление отхлынуло, Тревайз разглядел пса повнимательнее, без предубеждения. Это был крупный пес, поджарый и стройный, с длинными крепкими лапами. Он смотрел на Тревайза без явного обожания. Пасть собаки была приоткрыта, словно в доброжелательной усмешке, но зубы ее были так устрашающи, что Тревайз сразу решил, что ему было бы гораздо уютнее, если бы никакой собаки здесь не стояло.

Затем он подумал: может быть, эта собака никогда не видела человека и бесчисленные поколения ее предков тоже в глаза не видели людей. Пса могло точно так же смутить внезапное появление человека, как Тревайза – внезапное появление собаки. Тревайз, по крайней мере, сразу понял, кто перед ним, а вот поняла ли собака? Она все еще была удивлена и, возможно, встревожена.

Явно небезопасно было заставлять нервничать такого крупного зверя с такими жуткими зубами. Тревайз понял, что рано или поздно придется сойтись с ним покороче.

Медленно, осторожно он пошел к псу (стараясь не делать резких движений). Вытянув руку в знак готовности дать ее обнюхать, он принялся приговаривать что-то вроде «Славная собачка» и чувствовал себя в высшей степени по-дурацки.

Пес, не спуская глаз с Тревайза, постепенно попятился на пару шагов. Но вот он сердито сморщил нос и угрожающе зарычал. Хотя Тревайзу никогда не попадались собаки, ведущие себя подобным образом, он не мог объяснить подобные действия ничем иным, как выражением угрозы.

Тревайз тут же остановился и замер. Поймав краешком глаза какое-то движение сбоку, он медленно повернул голову и увидел еще двух псов. Вид у них был такой же убийственный, как и у первого.

«Убийственный»? Это слово пришло ему на ум только теперь, и, увы, смысл его был жуть как точен.

Сердце Тревайза часто забилось. Путь к кораблю был отрезан. Бежать бессмысленно – собаки настигнут его через несколько ярдов. Если он будет стоять на месте как вкопанный и начнет палить из бластера, то, пока он прикончит одного пса, два других уже будут рядом с ним. Издалека подходили все новые и новые собаки. Умели ли эти твари общаться между собой? Охотились ли они стаями?

Тревайз медленно шагнул влево, туда, где не было видно собак – пока. Медленно. Очень медленно.

Собаки повторили его движения. Тревайз решил, что от немедленного нападения его спасает только то, что собаки не видели раньше никого похожего на него. У них не было выработано рефлекса, которому они могли последовать в такой ситуации.

А вот если он побежит, это как раз и будет сигналом для собак. Они наверняка знают, что им делать, если некто размером с Тревайза испугается и побежит. Они тоже побегут, только быстрее.

Тревайз продолжал красться к ближайшему дереву. У него возникло жуткое желание как можно скорее забраться повыше – туда, где собаки не смогут его достать. Пока же они двигались следом за ним, негромко ворча. Все три пса, приближаясь, неотрывно смотрели на Тревайза. Еще две твари вскоре присоединились к ним. Издали мало-помалу подходили другие. Еще немного, совсем чуть-чуть, и нужно будет сделать рывок. Ни медлить, ни торопиться нельзя. И то, и другое может стоить жизни.

Вперед!

Он, вероятно, установил личный рекорд в беге на короткую дистанцию и все равно еле-еле успел. Он услышал, как лязгнули челюсти по каблуку, на мгновение тот даже задержался в пасти пса, но затем зубы соскользнули с прочного керамоида.

Тревайз не слишком ловко лазал по деревьям. Последний раз он забирался на дерево в десятилетнем возрасте, и, насколько он мог припомнить, попытка окончилась полным фиаско. В данном случае на счастье ствол дерева был не таким уж ровным, а сучки и корявая кора давали возможность хвататься руками. Вдобавок, Тревайза толкала вверх насущная необходимость – просто потрясающе, чего можно добиться при нужде!

Через несколько мгновений Тревайз сидел в развилке ветвей, метрах в десяти от земли. Вид ободранной и кровоточащей руки не вызывал у него ни боли, ни огорчения.

Под деревом уселись пять оскалившихся собак и пялились вверх, изредка вываливая красные языки. Они, похоже, приготовились ждать.

Что же будет?

Тревайз был не в том положении, чтобы обдумать ситуацию логически и детально. Мысли мелькали в странной и искаженной последовательности. Имей он возможность упорядочить их, вышло бы примерно вот что: Блисс говорила о том, что, терроформируя планету, люди должны создать уравновешенную экологию, которую они способны удержать от спада только беспрестанным трудом. К примеру, колонисты никогда не брали с собой крупных хищников. Правда, от мелких вредителей избавляться возможности не было. Насекомые, паразиты, даже небольшие ястребы, землеройки и тому подобные существа неизменно сопровождали людей.

А жуткие твари из легенд и туманных литературных описаний – тигры, гризли, медведи, орки, крокодилы? Кому бы взбрело в голову таскать их с планеты на планету, даже если бы в этом был какой-то смысл? И почему в этом мог быть смысл?

Это означало, что люди становились единственными крупными хищниками, и их задачей было собирать дань со всех растений и животных, которые, будучи оставленными на произвол судьбы, погибли бы от собственной избыточности.

А если люди почему-либо исчезли, их место должны занять другие хищники. Но какие? Единственными более или менее крупными существами были кошки и собаки, прирученные и живущие рядом с человеком.

Что, если не останется людей, чтобы кормить их? Они тогда должны будут сами искать пищу, чтобы выжить, а также ради того, чтобы не вымирали те, кого они поедают: ведь чтобы не произошло превышения оптимальной численности популяции за счет естественного вымирания, потребуется гораздо более высокая смертность, чем тогда, когда за дело берутся хищники. В итоге размножаются собаки. Большие псы нападают на крупных, беззаботных травоядных; маленькие – на птиц и грызунов. Кошки могут охотиться ночью, а собаки – днем; первые – в одиночку, вторые – стаями.