Аленький цветочек - Разумовский Феликс. Страница 53

– …Таким образом, действия личного состава, Иван Степанович, к моему великому сожалению, никакой критики не выдерживают. Ваши люди заслуживают сурового взыскания, а может быть, следует подумать и о кадровых мероприятиях… Иван Степанович, вы согласны?

Скудин повернулся на стуле и улыбнулся ему. Ласково так, доверительно улыбнулся. Очень уж он не любил, когда кого-то привязывали к столбам. Он поинтересовался со всей солдатской прямотой:

– А ху-ху не хо-хо?..

Кадлец был настолько уверен, что найдёт в нём союзника, что на мгновение обалдело умолк. Ему было даже не до скудинской грубости – все, в конце концов, мужики, все ценители настоящего русского слова. Пока он соображал, на кого бы ещё перевести стрелки и можно ли в случае чего обойтись дежурным «Запомните, я предупреждал…» – в кабинете послышался смех. Негромкий и очень довольный. Смеялся директор.

– А о чём, собственно, мы с вами здесь спорим? – сказал он, вновь снимая очки и принимаясь их протирать. – Что такого произошло? На самом деле молодые сотрудники Льва Поликарпович, подчиняясь моему распоряжению…

– Негласному, – тотчас подсказал профессор.

– …Подчиняясь моему НЕГЛАСНОМУ распоряжению, в целях проверки режима имитировали попытку выноса из института ценного оборудования. Для каковой был использован неработоспособный, давно списанный трансформатор. Имитация выноса была выявлена и своевременно пресечена сотрудниками охраны, осуществившими показательное задержание… по ходу которого они проявили не только должную бдительность и оперативность, но и гуманизм, достойный сове… российских органов безопасности. Следует отметить разумную инициативу заместителя директора Кадлеца, который, не будучи предупреждён о моём распоряжении, действовал по обстоятельствам… Всем всё ясно? Вопросы какие-нибудь есть?..

…У часового были американские ботинки со стоптанными подошвами, смуглый поджарый зад и свирепый затяжной понос. «Вот засранец…» – укорачиваясь от зловонного потока, Скудин плотно прижался к стене, задержал дыхание, а сверху, сквозь ячейки ржавой, донельзя загаженной решетки всё не прекращался мерзкий водопад – под удовлетворённое кряхтенье и оглушительные звуки ветров.

– Интересно, чем их тут кормят? – Лейтенант Капустин отвернул лицо от тучи брызг и, не удержавшись, сплюнул. – А может, прав Гашек, и всё в мире дерьмо? Вы как думаете. Пал Андреич?

Говорил он тихо, задыхаясь, мешали сломанные рёбра.

– Немцы утверждают – всё, кроме мочи… – Третий обитатель ямы, военный советник по кличке «Капитан Кольцов», невесело усмехнулся и сбил щелчком наглую мокрицу, выбравшуюся с поверхности жижи ему на щеку. – Это разве говно? Вот в больших кабинетах нахлебаешься, так уж нахлебаешься…

Он был тёзкой «адъютанта его превосходительства» из одноимённого фильма, отсюда и прозвище.

Наконец часовой иссяк, выпустил напоследок реактивный звук, и в яме настала тишина, лишь напоминала о себе гнусная капель с решётки, тихо плескалась, доходя до плеч, зловонная жижа, и по-прежнему гудели тучи свирепых, жалящих до крови насекомых.

– Ты, Борька, слушай да жизни учись..:

– Скудин попробовав шевельнуть правой рукой и сразу закусил губу, чтобы не взвыть. – Я когда новобранцем был, у нас байку рассказывали… Засекли, значит, солдатика одного, который чужие посылки, чьими-то мамами собранные, потрошил. Ну и… Подпилили в сортире одно очко, а сами, как увидели, что он идёт, все остальные быстренько заняли. Он и провалился. Народ тут же дёру… Часа два он там барахтался и орал. Наконец вытащили… Так что ты думаешь? Не спасли.

– Ожоги ? – Спросил Павел Андреевич.

– Они самые. То есть нам грех жаловаться. Ялта. Чёрное море…

– «Самое синее в мире…» – шёпотом запел Кольцов. Иван и Борис подтянули – тоже шёпотом, но от души. То-то часовые, наверное, удивлялись.

У Скудина была перебита ключица. С позволения сказать, удачно: без разных там оскольчатых обломков, проткнутых лёгких, порванных артерий. Другим повезло меньше. У Бориса Капустина были сломаны рёбра и отбито нутро. Капитану Кольцову, помимо контузии, в хлам располосовало плечо и левую щёку: ещё денёк-другой в этой говённой яме, и гангрены не миновать. Остальным миротворцам, летевшим с ними в патрульном вертолёте, не повезло вообще, их изуродованные трупы, оставшиеся в густом лесу неподалеку от бирманского городка Ма Сай, теперь обгладывало зверьё. Хотя… если подумать, то вместо нормального везения-невезения здесь получалась сплошная теория относительности. Такие всё дела, что умереть или остаться в живых – ещё неизвестно, что лучше. Господин Кхун Са – тот желтомордый, чьи люди их сперва сбили, потом подобрали и в итоге сунули в эту дыру, – был самым, по непроверенным данным, богатым и влиятельным наркобароном знаменитого «Золотого треугольника». Владельцем… хорошо бы заводов, газет, пароходов, так нет же – необъятных опиумных плантаций и личной армии в пятнадцать тысяч штыков. С такой оравой, да сидя в непролазных горах, можно позволить себе перманентную войну против всех. Резвись не хочу – показывай кукиш правительству, таиландским пограничникам, Каренскому [39] национально-объединённому фронту… не говоря уж об американцах, известных борцах с чужим наркобизнесом. Головорезы Са чхать хотели и на движение неприсоединения, и на сепаратистские лозунги, и на призывы превратить Азию в зону мирного процветания. Кто не с нами, тот против нас! Для начала – в яму с дерьмом, а там видно будет… Собственно, видеть-то особенно нечего: перспектива одна. Смерть. Быстрая или медленная. Тех, кому всё-таки удастся чудом бежать, ждет жесточайшая форма малярии. Форма, излечиваемая лишь делагилом – замечательным средством, которое не имеет сертификата Красного Креста, ибо разрушает печень. Увернёшься и от этой кончины – настигнет амёбная дизентерия, буквально пожирающая кишечник. Прибавить ядовитых змей. Помножить на мух, кладущих яйца под кожу… а кожные и желудочные заболевания тебя сами разделят. Куда ни кинь, всюду клин.