Нелегкий флирт с удачей - Разумовский Феликс. Страница 21

— Димон, запускай салапета.

— Пошли. — Амбал подтолкнул Тормоза к выходу и уже в коридоре участливо предупредил: — Ты, парень, не ссы. Если что, убить тебя не дадим, брандспойт у нас что надо.

«В жопу себе его засунь и поверни по часовой стрелке. — Внутренне скрежетнув зубами, Тормоз благодарно улыбнулся: — На хрен мне твоя забота, лучше бы денег дал».

Поднялись по ступеням, миновали предбанник, и, шагнув в открывшийся проход, Серега присвистнул — как в зоопарке, блин! Он оказался в просторной железной клетке, установленной на высоком подиуме. По другую сторону прутьев за накрытыми столиками сыто рыгала почтеннейшая публика. На Тормоза никто не обращал ни малейшего внимания. А чего обращать-то — никому не известный шкаф в рваных штанах, номер его шестнадцатый. Если кто и смотрел на Прохорова с интересом, так это мужичок с брандспойтом. Он занимал пост на крыше клетки и был готов в случае чего пустить струю — охладить не в меру разгорячившихся бойцов.

Тормоза уже ждали — в углу напротив переминался ужасно мускулистый, прямо с конкурса бодибилдеров, мэн и, глядя исподлобья, поигрывал грудными мышцами. Ни дать ни взять Шварценеггер в пору молодости…

— Давай, парень, сломай ему нос. — Димон захлопнул решетчатую дверь, Серега, сорвав дистанцию, проверил неприятеля на вшивость, и началось. Вернее, очень быстро кончилось. Был культурист красив и отважен, а уж силен-то — пахать можно. Ему бы, сердечному, в грузчики податься или в женском клубе стриптиз изображать, так ведь нет, ввязался в драку. А с опущенными руками, расставленными ногами и высоко поднятым подбородком не дерутся. Тем более за деньги. Обманув противника финтом, Тормоз въехал «говнодавом» в беззащитный пах, и только культуриста скрючило, мощно, сколько было силы в ногах, угостил его апперкотом в нос. Попал хорошо…

— Ого! — Почтеннейшая публика подавилась зернистой, потерпевшего, даже не пытаясь откачать, в темпе выволокли лечиться, а Прохоров, выбравшись из клетки, бодро отрапортовал:

— По просьбе трудящихся нос неприятелю сломан.

— Ну ты даешь, парень. — Быкообразный помотал башкой и уважительно хмыкнул: — За шесть секунд вынес его, такого у нас еще не было.

Когда вернулись в раздевалку, он сразу же исчез за дверью тренерской, а Тормоз обнаружил, что все вернулось на круги своя. Вернее, вернулся черный пояс, вползший гадюкой на освободившийся стул, — Серегин костюм кучей был свален в угол.

— Ты еще жив, сынок? — Хозяин пояса поднялся на ноги, видимо, готовясь к активной обороне, только Тормоз сразу в драку не полез.

— Ой, плохо мне, — он вдруг согнулся пополам, застонал и, прижимая руки к животу, принялся давиться воздухом, — селитер проснулся, наверх лезет. Ох, гад, попал прямо в кровяное русло…

Валяя дурака, изображая рвотные позывы, он осторожно приближался к врагу и, оказавшись на дистанции удара, начал медленно оседать на землю — скорчившийся, жалкий и беспомощный.

— Э, не вздумай блевать. — Оторопевший Самурай сразу же забыл о конфронтации и, не понимая, как себя вести, с отвращением прищурился: — Ну ты и говно, мать твою…

Знающие говорят: если враг считает тебя дерьмом, ты уже наполовину победил. Мудрость эта с подачи Прохорова дала обильные всходы, пышно расцвела и буйно заколосилась. Мгновение, и его рука с силой врезалась обидчику в пах — удар, захват, рывок, сразу же атака на неприятельское колено — носком говнодава, так, что кости ломаются, а связки рвутся, и, наконец, кульминация — стремительная подсечка, от которой враг валится всем телом на затылок. На бетонный пол…

— Стоять! — На шум чертом из табакерки выскочил Димон. С ходу оценив ситуацию, он виртуозно выругался и потащил Прохорова в тренерскую. — Ты что же творишь, паскуда? — Силой усадил Серегу в кресло, снова выругался, удрученно поглядел на лысого: — Самурая вырубил, наглухо. Вчистую…

— Ладно, проследи, чтобы не откинулся. — Тот задумчиво уставился в пол, сплюнул и, едва амбал скрылся за дверью, поднял взгляд на Тормоза: — Тебя как зовут-то, парень?

— Серегой. — Прохоров вдруг увидел, что глаза собеседника точь-в-точь как у киборга-убийцы из какого-то боевика — пустые, пронизывающе-бездушные, и в животе у него стало неуютно. — Сергеем Ивановичем Прохоровым.

— Значит, Серега. Сережа, серишь лежа. — Лысый неожиданно оскалился до того зло, что смотреть на него стало страшно. — Точно, засранец ты редкий. Насрал мне так, что и лопатой не разгрести.

Внезапно он сорвал дистанцию и, неуловимо быстро двинув Тормоза под дых, крепко ухватил его за ухо:

— Вот и мне ты так же врезал, пидер, только ниже пояса.

Это был удар мастера — точно в солнечное, строго дозированный, чтобы наказать, а не вырубить, как раз в то время, когда Серега делал вдох.

— Ух-х-х. — Задыхаясь, Прохоров согнулся, а лысый с силой принялся драть его за ухо, уже подраненное кушаком Самурая.

— Здесь дерутся только за деньги, понял?

— Понял я, понял. — Переведя наконец дух, Тормоз вырвался из цепких пальцев, а в это время вернулся Димон, мрачный, словно грозовая туча:

— Самурай, блин, никакой. Яйца квадратные, мениск — в лепешку, и блюет — как пить дать, сотрясение. — Засопев, он сплюнул и с ненавистью уставился на Тормоза: — Опустил ты нас на деньги, паскуда! Кого теперь с Глотом ставить? Сплошная головная боль!

— Как это, кого? — Лысый весело повел рыжей бровью и насмешливо прищурился на Прохорова: — А Сергей Иванович на что? У нас ведь как в боях за родину: проштрафился — искупай кровью.

Не договорив, он вдруг нахмурился и принялся жать на кнопки телефона:

— Кузьма Ильич, у нас тут Самураю плохо стало, что-то бледный лежит. Может, проведем эксперимент, стравим с Глотом новенького? И я говорю, парень неплохой, ну а если что — конечно, будет отрабатывать, такая, значит, судьба. Есть, понял. — Он замолчал и, выдержав паузу, вплотную придвинулся к Тормозу. — Значит, так, парень, множишь Глота на ноль — получаешь штуку баксов плюс благодарность от общественности. Ложишься под него — лечение за наш счет, и отрабатываешь двадцать пять штук на мелочевке. Что скажешь, Сережа, серишь лежа?