Прокаженный - Разумовский Феликс. Страница 67

Скорбно роняя слюни, тянулись к сарычевскому торту барбосы всех пород, бегали в колесах на забаву публике белки и бурундуки, с живостью водили носами крысы, хомяки и морские свинки…

Миновав баррикады из клеток с вечно голодными кроликами, майор очутился в кошачьем ряду. Глянув на продававшихся по бросовым ценам дворян, он вспомнил о подросших, наверное, Снежке и Лумумбе, о Маше, и сам не заметил, как подошел к прилавку, над которым висел транспарант: «Если нет у вас кота, значит, жизнь у вас не та». Под ним разместилась симпатичная румяная девица в дубленке, а перед ней громоздились аквариумы, в которых копошились мохнатые, усатые котята. Красавица-кошатница притоптывала ногами и звонким голосом выкрикивала нараспев что-то типа: «А если котик ваш издох, мы вернем вам деньги в срок». Заметив Сарычева, она игриво поинтересовалась:

— Мужчина, ищете девочку?

Сделав вид, что крик женской души не услышал, майор отозвался простодушно:

— Нет, хотелось бы котика, короткошерстного. Вот это кто у вас?

Он глянул в розовую пасть, затем под хвост и приобрел замечательного дымчатого британского хищника, лобастого и когтистого. Сунув его за пазуху, он докупил звериных принадлежностей, начиная с «Вис-каса» и кончая «Томасом», и резво направился к дому. И все было бы славно, если бы не двое молодых людей, мордастых, уверенных в себе, похожих на бультерьеров. Сарычев срисовал их еще по пути на рынок, думал вначале — мнительность, игра воображения, но нет — выгуливались недобры молодцы по его душу. Как видно, засветился он во время инцидента с Варварой. Ладно, сейчас самое главное — не дергаться и не показывать, что хвост замечен. Ну а потом уж…

Успел Александр Степанович как раз вовремя. В гостиной накрывали стол к позднему завтраку, и Мазаев беззлобно поминал майора, который «ушел куда-то в воскресный день с утра пораньше на пустой желудок». Когда Сарычев появился, все обрадовались — хозяин дома возможности поговорить с хорошим человеком, Варвара — чему-то такому, о чем и думать грешно, а Мишка — британскому хвостатому разбойнику. Тот, наевшись размоченного в молоке «Вискаса», сразу же наделал на полу лужу и улегся спать в уголке дивана. Такой же серый, как старый кот Кузьма, доблестно издохший намедни на своем боевом посту — у миски со жратвой.

Между тем томившийся в ожидании завтрака перед телевизором Мазаев-средний услышал вдруг, как закричали в мультфильме гуси: «В Лапландию, в Лапландию!», и с упорством маньяка сел на любимого конька.

— А вы знаете, Павел Семенович, что саамов, суть лопарей, живущих в Лапландии, иногда называют «шумерами севера»? А все потому, что жили они раньше где-то в Приуралье и унаследовали мудрость ариев. И вот, подобно шумерам, древнему народу, который пришел в Междуречье с уже сложившейся системой знаний и создал там всемирно известную Месопотамскую цивилизацию, саамы выдвинулись над всеми жителями Великой тундры в плане духовной культуры, существовала которая в форме шаманизма. Авторитет саамских чародеев был необыкновенно высок…

Тут всех позвали к столу, и рассказчик, прервавшись, с энтузиазмом занялся бужениной с хреном. А вот у Сарычева аппетит отшибло напрочь. Не столько ел да пил, сколько смотрел в окно на оттаптывающих ноги знакомых молодцов. Пасли его старательно, как видно, ждали случая потолковать насчет казны Гранитного. А заодно по поводу ушатанных тачек, зажмурившихся товарищей и хорошо если не о разгромленной «фабрике». Разговаривать на все эти темы Сарычеву очень не хотелось…

— Ну, хозяева, спасибо за хлеб-соль. Пора мне и честь знать.

После завтрака он поднялся и отправился к себе собирать нехитрый скарб. Ствол, меч, бельишко, денег мешок. В дверь постучали, вошел Мазаев-старший.

— Что это ты, Павел Семенович, как с цепи сорвался? Пожил бы еще, на рыбалку съездили б. Чувствовалось, что расставание ему в тягость.

— Спасибо тебе за все, Степан Игнатьич. — Сарычев вжикнул молнией, взвесил на руке баул, одобрительно крякнул. — Только остаться мне никак. И тебя подведу, и себя. Калитка в огороде на замке?

— Нет, на задвижке. — Мазаев коротко взглянул на него, опустил глаза. — Ну как знаешь. Пошли в горницу, присядем на дорожку.

Вздохнул, насупился и ничего больше не сказал. Он вообще после инцидента с Варварой старался лишних вопросов майору не задавать. А тот, простившись со всеми, взял вещички и через двор, огородами, мимо заснеженных парников подался в безлюдный переулок. Потопал башмаками, отряхивая снег, и походкой праздношатающегося пошел вдоль покосившихся заборов. Давайте, ребята, бдите, дышите свежим воздухом. Мороз и солнце, день чудесный…

Только любовался местными красотами Сарычев недолго. На первом же почтамте он набил долларами пару фанерных ящиков, послал один Мазаеву, другой в славный град Петров Маше и, довольно тряхнув сумкой, которая заметно полегчала, зашагал себе дальше. Недалеко, правда, до обшарпанного отеля под названием «Краса Урала». Глянул на незатейливую вывеску, вошел в убогонький холл и с легким сердцем и спокойной душой заангажировал двухкомнатный люкс. Мафия хоть и бессмертна, но не всесильна. Каково же было его удивление, когда уже в местной ресторации он обнаружил слежку. Причем пасли его не бультерьеры-отморозки, только и умеющие, что вцепляться в глотку, нет, легавые еще те, поимистые, с тонким нюхом. Уж не с федеральной ли псарни?

«Да, кому-то я очень нужен», — подумал майор, вспомнил нетронутую мазаевскую ветчину и занялся салатом, щами по-уральски с молодой медвежатиной и скользкими от масла пельменями. Какая может быть война на голодный желудок?

Несмотря на воскресный день народу в заведении было немного. Пара бандитствующих элементов «на пальцах» терла свои вопросы. Трое вэдэвэшных офицеров сосредоточенно, без баб и пьяных выкриков, пили водку, видимо, поминали кого-то. Кроме местных проституток, изготовившихся в ожидании клиентов у барной стойки, внимания на Сарычева, казалось, никто не обращал.

Напившись клюквенного квасу, поданного в большом глиняном кувшине, Александр Степанович щедро дал официанту на чай, широко улыбнулся неохваченному еще шкурью и покинул ресторацию. Скучавшие в холле молодые люди в темных очках за ним не последовали, но едва он отошел от гостиничного фасада метров на полета, как хлопнули дверцы припаркованного неподалеку «форда-скорпио», и его приняли другие молодые люди, одетые менее респектабельно…

«Сколько ж вас, ребятки?» — В газетном киоске Сарычев купил толстенный журнал для настоящих мужчин, уселся на скамейке в сквере и принялся с увлечением шуршать страницами, что, впрочем, не помешало ему отметить, что сопровождающие работали профессионально и связь осуществляли по «рацухам с гарнитуром», держа микрофон на груди, а наушник в ухе. Так, так… Делая вид, что бдительность ему до фени, Александр Степанович показал преследователям местные красоты, пару раз брал такси и наконец совершенно четко определил, что выпасала его бригада из восьмерых волчар на трех машинах.

«Не живется вам, ребята, спокойно». — Майор подумал о мече, спрятанном в гостиничном номере так, что сразу и не найдешь, и, нехорошо усмехнувшись, направился в уральскую жемчужину. Ему очень нравилась местная кухня.

Ариана-Ваэджа. Столица Городов. Двадцать веков до рождения Христа

Всю ночь шел снег. Склоны священных гор сделались совсем седыми, ели у их подножия словно оделись в саван. Казалось, в мире остался только один цвет — белый. Цвет похорон, печали, расставания навсегда. Настало время всем прощаться со Столицей Городов. Те, кто благодарением Ахуры-Мазды имел семью, а значит, совершенством уподобился Гайомарту note 196, уходили в дивный край, где царят мир и справедливость, освященные Зерваном note 197. Путь туда одиноким был заказан. Им предстояло умереть в последней схватке со злом, от которого уже не спасала магическая защита. Драконы наступали. Они мучительно убивали жрецов, накладывая магические замки note 198, насылали эпидемии, развязывали войны, пробуждали в людях животное начало. Они уже практически победили. Люди по всей земле стали забывать о том, что они боги. Но не все. Тот, кто остался человеком, шел сейчас на смергь сквозь снежную пелену. Следом за Учителем и его верным учеником. Длинные волосы Заратуштры развевались на ветру, мужественное лицо Гидаспы было решительно и бледно. В ушах его набатом звучали слова учителя: «В сердце держи, что учение вернется туда, откуда вышло…»