Те же и скунс–2 - Воскобойников Валерий Михайлович. Страница 119

У него наливался солидный, с душой поставленный синяк.

– Папа, там беспредел полный!.. – Поддужный сглатывал и с трудом выдавал связный рассказ. – Араб звякнул, кодла тут же налетела… тихвинские… Никаких тёрок, сразу мочить… Болт никакой, Сява тоже… Я двоих… то есть полный форшмак… [37] По мне, папа, так валить их надо, козлов… Они ж ещё, падлы, стебутся… – и Ленчик протянул Французу визитную карточку., На карточке значилось: «АНДРЕИ ЖУРБА. РЕШЕНИЕ НАБОЛЕВШИХ ВОПРОСОВ».

А Сергей Петрович Плещеев сидел в это самое время| в очень большом кабинете и не мигая смотрел непосредственному начальству прямо в глаза:

– Нет, не Скунс. Что хотите со мной делайте, но не Скунс…

– Помню, пришла мне открытка на «Москвича», поехали мы с Валеркой на Охту… – вспоминал Александр Васильевич Жуков. – Как сейчас – семьдесят пятый год, зима… Ты тогда на каком курсе учился? – обернулся он к сыну.

– На четвёртом, – откликнулся доктор наук. В относительно небольшом помещении гудели мужские голоса, пахло мокрыми шапками и полностью отсутствовал кислород. Межрайонное регистрационно-экзаменационное отделение ГАИ, где ставят на учёт автомобили, располагалось в доме на Московском шоссе, выстроенном, не иначе, в годы бурного развития метрополитена. Чем ещё объяснить внутренний дизайн отделения – светильники, стилизованные под бронзовые факелы на стенах, и декоративные решётки, которым самое место было бы где-нибудь в подземном вестибюле «Владимирской»? Если ещё добавить отсутствие солнечного света, давку и духоту – сходство со станцией метро в часы «пик» делалось почти абсолютным…

– И деньги уже были оплачены, четыре тысячи восемьсот, через сберкассу, – продолжал Александр Васильевич. – Приехали, спрашиваем, какие цвета. Есть, говорят, синие и зелёные. А у нас четыреста второй до того был, серо-голубой. Шестнадцать лет прожил, очень мы его… Ну и я наобум святых спрашиваю: а серо-голубенького, мол, не завалялось у вас?

Сходство с метро усугублял ещё и жестокий дефицит «посадочных» мест. Двое Жуковых и Снегирёв переминались с ноги на ногу возле стены, томясь в бесконечном ожидании перед очередной дверью. Рабочий день МРЭО неумолимо приближался к концу, и уже было ясно – «в один присест» всё провернуть не удастся. Спасибо на том, что не пришлось стоять в километровом хвосте на площадку осмотра: сработали ветеранские документы, предъявленные Александром Васильевичем.

– И что вы думаете? – рассказывал Жуков-старший. – Есть один, говорят. Выходим во двор – действительно есть! Стоит, родимый, посередине, со всех сторон загороженный. У меня сердце упало – держи карман, будут они десять других в сторону отодвигать, чтобы мне его выкатить! А они без единого слова – раз-раз-раз – и заводят уже. Нет, времена всё-таки были… Застой не застой, а уважали трудящегося человека!

Нынешний «Москвич» был куплен своим прежним хозяином в том же единственном на весь тогдашний Ленинград магазине, куплен с разницей, может быть, всего в несколько суток. Не исключено даже, что какое-то время они провели на площадке бок о бок и были, так сказать, неплохо знакомы. Теперь этот «двоюродный брат», за которого была заплачена цена новой «восьмёрки», стоял в боковом проезде под охраной снегирёвского вездехода, а новый владелец с группой поддержки переползал от кабинета к кабинету и уже вслух клял всё на свете. В настоящий момент номера москвичовских агрегатов, засвидетельствованные на площадке инспектором, прогоняли через компьютер, выясняя, не числится ли машина в розыске. Дело, безусловно, необходимое, но оставалось неясным, почему быстродействующий компьютер занимался этим уже часа полтора. Помимо прочего, в МРЭО не было предусмотрено туалета – кстати, как и в метро. Мужчины благодаря естеству ещё могли обойтись – в конце концов, через Дорогу виднелись заметённые снегом кустики парка. Дамам-автомобилисткам приходилось существенно хуже. Снегирёв увидел, как женщина в красной курточке остановила спешившую мимо сотрудницу и о чём-то спросила вполголоса. Та пожала плечами, отрицательно мотнула головой – и была такова. У неё-то имелась возможность в любой момент посетить служебный сортир.

Красная курточка осталась на месте, лицо у неё сделалось совершенно несчастное.

– Девушка, – тихо обратился к ней Снегирёв. Тут, как выйдете, Звёздный рынок налево через квартал. Там есть.

– Ой, спасибо вам! – обрадовалась она, тоже без слов угадав, о чём речь. – А то ведь с шести утра здесь торчу…

Алексей вернулся к своим.

– …И Госавтоинспекция прямо тут же в магазине, в отдельном окошечке, – добивал нынешние порядки несгибаемый Александр Васильевич. – Чтобы сразу все фигли-мигли выправить и потом время не тратить. А теперь что? Для удобства трудящихся?..

– Кстати, о номерах, – сказал Снегирёв. – Я, может, старые заодно принесу? Бумаги все есть, вдруг сразу спихнём…

Было весьма маловероятно, что это удастся, но делать хоть что-нибудь всё же лучше, чем просто подпирать стену спиной. За массивной деревянной дверью уже сгущалась синяя темнота и летели строго параллельно земле клочья мокрого снега. «Нива» дважды моргнула фарами, обрадовавшись Снегирёву. «Москвич» стоял, за ней в уголке, задвинутый так, чтобы теоретически возможные злоумышленники не смогли ни вывести его оттуда, ни вытащить на буксире. Алексей отогнул водительское сиденье «Нивы» и нырнул на зады, пятная полосатый чехол сыростью с джинсов. Как-то осенью в проливной дождь они везли со Стаськой в Орехово гостинчики старикам Коломейцевым, и Стаська всё смотрела сквозь залитое стекло на проносящиеся навстречу машины, а потом вдруг торжественно переврала классика: «И только „Нивы“ полосаты попадаются одне!..» На другой день он пошёл и купил эти чехлы. А ещё они со Стаськой полагали, что мордочка у снегирёвского автомобиля была самодовольная и смышлёная, и при случае развлекались, сочиняя двустишия на тему «Сообразительная „Нива“». Была с прохожими учтива. На горку въехала ретиво. «Девятку» сделала красиво…