Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943 - Редер Эрих. Страница 105

Таким образом, неприятель завоевал первый плацдарм для последующего решительного наступления на германскую «Крепость Европа» и добился важного успеха. Прозвучал похоронный колокол по всем германо-итальянским операциям в Северной Африке. Ситуация в Средиземноморье, где в определенный момент времени мы имели все шансы на успех, изменилась в прямо противоположную сторону.

Глава 20. Окончательный разрыв с Гитлером

Что касается наших действий на западе, то здесь использовались германские войска, расположенные в Северной Норвегии. В марте 1942 года для удара по конвою союзников в море вышел «Тирпиц», но он потерял контакт с противником из-за сильного шторма и тумана. Однако одно только присутствие в Северной Норвегии этого суперлинкора заставило союзников усилить эскорты их конвоя двумя американскими линкорами с целью обеспечения их охраны от нападения «Тирпица».

Совместные операции, в которых принимали участие подводные лодки, самолеты и эсминцы, дали заметные результаты в последующие несколько месяцев. Так, 30 апреля британский крейсер «Эдинбург» был сильно поврежден торпедой, выпущенной подводной лодкой «U-456», которой командовал капитан-лейтенант Макс-Мартин Тайхерт. Спустя два дня «Эдинбургу» нанес coupdegrace отряд германских эсминцев под командованием капитана 1-го ранга Альфреда Шульце-Хинрикса. В июле к северу от Нордкапа конвой союзников был рассеян по приказу британского адмиралтейства, получившего сведения, что «Тирпиц», «Шеер» и 8 эсминцев вышли в море. Этот конвой, уже упоминавшийся PQ-17, шел под охраной 2 линкоров, авианосца, 7 крейсеров и около 20 эсминцев. И все же наши подводные лодки и самолеты смогли потопить не менее 22 судов из 32, с которыми конвой вышел в море.

Результаты были бы еще большими, если бы германские тяжелые корабли не были возвращены на свои базы в соответствии с приказом. После потери «Бисмарка» Гитлер издал строжайшие инструкции, в соответствии с которыми наши тяжелые корабли могли принимать сражение только после того, как вражеские авианосцы были выведены из строя. Тем не менее тяжелые потери, которые несли конвои неприятеля на северном маршруте, привели к прекращению союзнических поставок в Мурманск в течение всего следующего лета.

Когда же в конце лета союзники возобновили свои поставки, они часто отправляли одиночные суда. Однако в последних числах декабря большой вражеский конвой под сильным прикрытием из крейсера и нескольких эсминцев снова вышел в опасный рейс.

На его перехват вышла оперативная тактическая группа германского флота: тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», «карманный» линкор «Лютцов» и четыре эсминца вывел в море вице-адмирал Куммец, командир бригады крейсеров.

Группа перехватила конвой в тот момент, когда у нее была возможность осуществить одну-единственную атаку до того, как стоящий над морем полумрак сменится долгой полярной ночью. В сражении с кораблями эскорта несколько вражеских эсминцев были серьезно повреждены; впоследствии два из них затонули. У нас затонул один эсминец и «Адмирал Хиппер» получил попадание в котельную, что заставило его значительно снизить скорость.

Поскольку вражеский конвой имел сильное прикрытие из эсминцев, адмирал Куммец весьма разумно отказался от дальнейшего сражения, так как в темноте полярной ночи торпеды английских эсминцев представляли собой серьезную угрозу для наших тяжелых кораблей. У нас оставалось не так уж много кораблей этого класса, и вряд ли было разумно рисковать ими в неверном свете полярной ночи, особенно имея в виду действующий приказ, полученный Куммецом, – не рисковать кораблями оперативной группы при неблагоприятных условиях. Так как флагманский корабль уже получил повреждение, а темнота предоставила врагу редкую возможность благоприятной торпедной атаки, то адмирал Куммец принял решение вернуть оперативную группу в Альта-фьорд.

Это было решение, которое имело неожиданные последствия.

В ходе сражения адмирал Куммец сохранял радиомолчание, насколько это было возможно. Из переданных им нескольких коротких тактических сообщений нам в штаб-квартире было невозможно составить представление о том, что происходит. Однако одна германская подводная лодка, оказавшаяся поблизости, передала несколько кодированных сообщений, по которым в военно-морском штабе и ставке фюрера сложилось впечатление, что адмирал Куммец огнем своих тяжелых кораблей потопил едва ли не все боевое охранение конвоя. Гитлер прыгал от радости и ждал подтверждения того, что вражеский конвой уничтожен.

Но никакого подтверждения – вообще никаких сообщений – от адмирала Куммеца не поступало даже после его прибытия в Альта-фьорд. Причиной этого было то, что он не хотел посылать сообщения по радио, которое вражеская разведка могла перехватить и расшифровать. Свой рапорт он отправил из Норвегии по телеграфу.

К сожалению, телеграфная связь в Северной Норвегии на какое-то время вышла из строя. И вместо получения радостного сообщения о громком успехе, которого он ждал, Гитлер услышал переданное в новостях английское коммюнике о том, что неудачная атака германских кораблей на конвой была отбита, а конвой достиг места назначения невредимым.

После этого Гитлер впал в безудержный гнев, несправедливо обвиняя нас в том, что информация была намеренно скрыта от него. Он заявил о своем намерении немедленно вывести из военных действий все крупные корабли и записал в «Военном дневнике» свое мнение о том, что крупные корабли совершенно бесполезны. Он не стал слушать никаких объяснений вице-адмирала Кранке, моего личного представителя в ставке, и потребовал от меня по телефону немедленно явиться к нему для доклада.

Я сказал, что мне потребуется некоторое время на то, чтобы составить всю картину в мельчайших деталях, и по моей просьбе военно-морской штаб затребовал у адмирала Куммеца полный доклад о его операции в Северной Норвегии. Лишь к 6 января я имел полную картину того, что произошло.

К этому времени Гитлер уже взял себя в руки, но мне сразу стало понятно, что он намерен потребовать моей отставки.

В течение целого часа Гитлер в присутствии фельдмаршала Кейтеля отчитывал меня. Он снова и снова повторял свои обвинения в том, что мы придержали неподходящую информацию. Он обвинял военно-морской флот во всех грехах и делал это в совершенно недопустимом тоне. Он позорил его основы, принижал все, что было сделано с 1864 года, и в конце концов заявил, что, за исключением подводных лодок, вся история германского флота – одна сплошная пустота.

Влияние Геринга и его интриги сквозили в каждом слове Гитлера. До этого крупные корабли были предметом его гордости и особого интереса. Теперь он клеймил их как в высшей степени бесполезные, к тому же требовавшие прикрытия из авиации и менее крупных кораблей всякий раз, когда они выходили в море. Еще он говорил о том, что в случае каких-либо действий союзников против Норвегии ВВС будет гораздо целесообразнее использовать для нанесения ударов по британскому флоту, чем для прикрытия с воздуха наших кораблей. Затем он заявил, что крупные корабли не представляют теперь оперативной ценности, что они должны быть поставлены на прикол, а их орудия должны использоваться там, где в них есть постоянная нужда, – на суше. Под конец он даже стал критиковать затопление германского флота в Скапа-Флоу и раскритиковал моральный дух моряков, который, вплоть до этого события, он всегда ценил весьма высоко. Было совершенно ясно, что вся эта диатриба [62] в отношении флота, которым я командовал, понадобилась только для одной цели – чтобы оскорбить лично меня. Гитлер заключил ее предложением мне подготовить меморандум, в котором я мог изложить свою точку зрения, отличную от его взглядов, на роль крупных кораблей.

В течение всей его речи мне пришлось предельным усилием воли заставить себя хранить молчание. Я считал ниже достоинства старшего офицера флота пытаться опровергать эти в высшей степени несправедливые обвинения.