Космический Апокалипсис - Рейнольдс Аластер. Страница 105

— А! — ответила она. — Ничем таким, о чем хотелось бы написать домой.

Его реакцию — как и многое другое в поведении Саджаки в эти дни — было трудно понять. Даже если ей удастся вывернуться на этот раз, она не имеет права на новые ошибки. И тем не менее, хотя они еще не установили контакта с колонистами, события стали развиваться в том направлении, где она за ними не могла уследить. Ее мысли вернулись к нейтринной «подписи», которую она обнаружила вблизи нейтронной звезды этой системы, потом она подумала о том чувстве тревоги, которое не покидает ее с тех пор. Источник нейтрино все еще остается там, и, хотя он слаб, она изучила его достаточно хорошо. Он находится на орбите нейтронной звезды и вращается не только вокруг нее, но и вокруг того каменного тела величиной с луну, которое было ее спутником. Конечно, этого источника не было, когда вся система исследовалась несколько десятилетий назад, и это наводило на мысль, что источник нейтрино имел какое-то отношение к колонистам Ресургема. Но как они могли доставить его туда? Ведь, по-видимому, не могли даже искусственные спутники выводить на орбиту, и наверняка не могли бы послать зонд на самую окраину своей системы. Тем более что корабль, который их доставил на Ресургем, вообще пропал. Вольева предполагала увидеть «Лорин» на орбите вокруг планеты, но там его не оказалось. Теперь, что бы ни говорили факты, она таила где-то на задворках мозга мысль, что колонисты все же способны на сюрпризы. Это был еще один камень, увеличивавший гору ее тревог.

— Илиа, — сказал Хегази, — мы почти готовы. Столица выходит из ночной тени.

Вольева кивнула. Корабельные камеры с большой разрешающей способностью, понатыканные на корпусе, сейчас все будут нацелены на точно определенное место в нескольких километрах от границы города и сфокусированы на точке, определенной еще до отбытия Саджаки на поверхность Ресургема. Если он не попал в беду, то сейчас будет ожидать их там, стоя на вершине столовой горы и глядя прямо на встающее солнце. Точность во времени была исключительно важна, но Вольева не сомневалась — Саджаки будет в назначенной точке в назначенное время.

— Я поймал его! — воскликнул Хегази. — Стабилизаторы изображения барахлят…

— Покажи нам.

В глобусе вблизи столицы открылось «окошко», которое стало быстро расширяться. Сначала то, что виднелось в «окошке», было плохо различимо. Какое-то размытое пятно, слегка напоминающее человека, стоящего на скале. Вдруг изображение стало четче, и Саджаки уже можно было распознать. Вместо громоздких адаптивных доспехов, которые Вольева видела на нем в последний раз, Саджаки был одет в серое пальто, длинные полы которого полоскались вокруг ног, обутые в высокие сапоги — на вершине столовой горы гулял ветер. Воротник пальто поднят, чтобы закрыть уши от ветра, но лицо хорошо видно.

Оно совсем не было похоже на обычное лицо Саджаки. Черты его лица немного изменили, подогнав под средний фенотип, рассчитанный по генетическим профилям всех членов экспедиции, улетевшей с Йеллоустона на Ресургем, и отражавшему преимущественно франко-китайский набор генов этих первопоселенцев. Саджаки не вызвал бы ничего, кроме любопытных взглядов, вздумай он прогуляться в полдень по улицам города. Ни в его внешности, ни в его акценте не было ничего, что могло бы выдать чужака. Лингвистические программы проанализировали с десяток стоноровских диалектов, распространенных среди населения Йеллоустона, и по сложным лексическим моделям рассчитали вероятную эволюцию этих диалектов в единый язык Ресургема. Если бы Саджаки решил вступить в контакт с кем-нибудь из поселенцев, его вид, его легенда и речь убедили бы собеседника, что Саджаки прибыл из какого-нибудь медвежьего угла планеты, а вовсе не из другого мира. Такова была общая идея.

Саджаки не имел с собой никаких предметов, которые могли бы его выдать, если не считать подкожных имплантантов. Обычные коммуникационные средства типа «земля—орбита» были бы слишком подозрительны и легко обнаруживались, а объяснить их присутствие при задержании было бы трудно. Поэтому сейчас он просто говорил, четко артикулируя слова, по несколько раз повторяя одну и ту же фразу, тогда как корабль своими инфракрасными сенсорами замерял приток и отток крови вблизи рта Саджаки, а затем моделировал соответствующие сокращения мышц и движения челюсти. Затем эти движения сверялись с архивными записями разговоров Саджаки, что давало возможность восстановить произносимые звуки. Конечный этап включал грамматические, синтаксические и семантические модели для слов, которые, вероятнее всего, произносил бы в данной ситуации Саджаки. Система выглядела сложно — и была сложной, но уши Вольевой не улавливали никакого несоответствия между движением губ и синтетическим голосом, который она слышала удивительно ясно и четко.

— Я исхожу из того, что вы меня слышите, — говорил Саджаки. — Для протокола, пусть это будет мой первый рапорт с поверхности Ресургема после моей высадки. Вам придется извинить меня, если иногда я буду отклоняться от главной темы или стану сбиваться. Я не писал доклад заранее, так как это весьма опасно — меня могли бы задержать вместе с ним на выходе из города. Здесь все совсем не так, как мы ожидали.

Это уж точно, подумала Вольева. Колонисты — во всяком случае, часть их, — конечно, узнали о прибытии корабля на орбиту Ресургема. Предположительно с помощью радарного луча, отраженного корпусом корабля. Однако они стремились установить контакт с «Бесконечностью» не больше, чем корабль пытался связаться с колонистами, и это беспокоило Вольеву не меньше источника излучения нейтрино. Такая скрытность говорила о паранойе и о тайных намерениях — не только ее собственных. Но она заставила себя не думать об этом, так как Саджаки продолжал говорить, и она не хотела упустить ни единого слова из его доклада.

— Я могу многое сказать о колонии, — говорил он, — но «окно» может захлопнуться. Поэтому начну с тех новостей, которых вы ждете с нетерпением. Я установил местонахождение Силвеста. Теперь вопрос лишь в том, как его доставить к нам.