Космический Апокалипсис - Рейнольдс Аластер. Страница 46

Его слова ранили Паскаль.

— Вас же предупредили о перевороте, помните? Если уж я кого и предала, так это отца.

Он снова попробовал аргументы за то, что Паскаль лжет, хотя и не знал, хочет ли он, чтоб такие аргументы нашлись. Может, она говорит правду?

— А биография?

— Это была идея отца.

— Орудие моей дискредитации?

— В биографии нет ни единого слова лжи, если допустить, что вы ее не внесли туда сами. — Она снова помолчала. — Она фактически готова к печати. Кэлвин очень помог. Это будет первая бесспорно талантливая работа, созданная на Ресургеме. Вы понимаете? Со времен амарантян, разумеется.

— Да, это произведение искусства. Вы издадите ее под своим настоящим именем?

— Так мы всегда полагали. Я, конечно, надеялась, что вы его не узнаете, пока книга не выйдет.

— Об этом не стоит беспокоиться. Наших отношений ничто нарушить не может. Ведь я всегда знал, что истинным автором является ваш отец.

— Вам будет так легче думать? Чтобы списать меня, как ничтожество?

— Вы принесли данные по ВЭ? Которые обещали?

— Да. — Она подала ему карточку. — Я не нарушаю свои обещания, доктор. Но боюсь, что, то слабое уважение, которое я к вам питаю, может полностью улетучиться.

Силвест глянул на сводку данных по включенным электронам. Столбики цифр бежали перед глазами по карточке, которую он сжимал большим и указательным пальцами. Часть его мозга не могла оторваться от этих цифр даже в тот момент, когда он снова обратился к Паскаль.

— Когда ваш отец говорил со мной о биографии, он сказал, что ее автор — женщина — находится в состоянии, когда ее последние иллюзии готовы рухнуть.

Паскаль резко встала.

— Полагаю, нам лучше оставить это для другого раза.

— Нет! Погодите! — Силвест схватил ее за руку. — Простите меня. Мне надо поговорить с вами об этом, понимаете?

Она вздрогнула, потом медленно расслабилась, но выражение лица осталось настороженным.

— О чем вы?

— Об этом. — Он щелкнул ногтем по результатам анализа включенных электронов. — Это очень интересно.

Шаттл Вольевой приближался к корабельному доку. Тот находился в точке Лагранжа между Йеллоустоном и его луной, называвшейся Глаз Марко. В доке стояло около дюжины суперсветовиков. Их было тут больше, чем Хоури видела за всю свою жизнь. В «ступице» находились самые крупные корабли, а каботажная мелочь жалась к «ободу», подобно поросятам, льнущим к сосцам матки. Несколько суперсветовиков стояли в ажурных, похожих на гигантские скелеты, конструкциях. Здесь производился тщательный осмотр и ремонт ледовых щитов и конджойнеровских двигателей. Были здесь и суда постройки самих Конджойнеров — узкие и черные, будто вырезанные из одного куска космоса. Большая же часть кораблей свободно плавала на низких орбитах вокруг точки Лагранжа. Хоури догадывалась, что тут существуют строгие и сложные правила подхода: кто именно должен был уступать дорогу и кому именно, чтобы избежать столкновений, которые компьютеры могли рассчитать на несколько дней вперед. Топливо, которое будет истрачено на отвод корабля с места вероятного столкновения, стоит не так уж много в сравнении с доходами от торговли, а вот «потерю лица» возместить очень трудно. Такого скопления кораблей у Края Неба никогда не бывало, но даже там Хоури приходилось слышать о схватках между командами из-за прав на стоянку или нарушения каких-то обычаев торгашей. Обычные обитатели планет ошибочно считали, что Ультра — однородная ветвь человечества. На самом же деле они так же делились на фракции, ненавидящие друг друга, как любая другая человеческая раса.

Шаттл подходил к кораблю Вольевой.

Как все суперсветовики, он отличался невероятной обтекаемостью обводов корпуса. Ведь космос можно было считать приближением к абсолютному вакууму только на малых скоростях. А на подходе к скорости света кораблям приходится прорываться сквозь фосфоресцирующие воющие бури частиц, похожие на атмосферные потоки. Вот почему суперсветовики были похожи на лезвия ножей — узкие, сходящие на конус, оканчивающийся острым как игла носом. Две машины Конджойеров на изящных лонжеронах выглядели совсем как, блистающие кинжалы. Их корпуса были одеты в ледяной панцирь и сверкали, будто вырезанные из алмаза. Шаттл на тихом ходу обошел корабль Вольевой. Это было все равно что лететь над городом. Затем в корпусе, подобно диафрагме, открылись ворота в ярко освещенный ангар. Вольева легкими прикосновениями пальцев к клавиатуре ввела туда шаттл, и Хоури услышала глухие удары — это штыри шаттла входили в штуцера на стенах ангара.

Вольева первой освободилась от пояса безопасности.

— Пройдемте на борт? — спросила она, но в голосе ее не было той вежливости, которую вправе была ожидать Хоури.

Выплыв из шаттла в невесомости, они оказались в одном из самых больших помещений корабля. В конце коридора, выходившего из ангара, Хоури увидела какое-то странное сооружение, состоявшее из многих неподвижных и вращающихся деталей.

Она уже начала ощущать тошноту, но решила, что будь она прокляла, если позволит Вольевой это заметить.

— Прежде чем мы двинемся дальше, — сказала Ультра, — я хочу познакомить вас с одним человеком.

Она бросила взгляд за плечо Хоури — в коридор, ведущий обратно к ангарному шлюзу. Оттуда слышались шорохи, будто кто-то пробирался, перебирая руками по рельсам, вмурованным в стены. А это значило, что на борту шаттла был еще кто-то.

Что-то тут было не так.

Поведение Вольевой не походило на поведение человека, пытающегося произвести благоприятное впечатление на будущего рекрута. Похоже, ей просто наплевать на то, что может подумать Хоури, ибо все это не имеет ни малейшего значения. Хоури оглянулась и увидела комузо, который сидел с ними в лифте. Его лицо было скрыто обычным плетеным шлемом, свою шакухачи он держал под мышкой.

Хоури что-то хотела сказать, но Вольева ее прервала.

— Приветствую вас на борту «Ностальгии по Бесконечности», Ана Хоури. Вы только что стали нашим артиллеристом. — Она кивнула комузо. — Сделайте мне, пожалуйста, одолжение, Триумвир.