Космический Апокалипсис - Рейнольдс Аластер. Страница 95

Произошло же так, что первая космическая цивилизация имела очень малую скорость экспансии, и столкнулась с экспансионистской волной второй — более юной — цивилизации. Вторая цивилизация, хотя была моложе, не уступала первой по технологическому уровню и вполне была способна при необходимости быть агрессивной. За неимением лучшего термина их отношения можно было назвать галактической войной. Там, где обе расширяющиеся империи сталкивались, возникали неожиданные трения, и они со скрипом крушили друг друга, как огромные жернова. А вскоре возникла третья, а там и четвертая силы, которые тоже были вовлечены в конфликт. Неизбежно, что в свалку в конце концов оказались втянуты, в той или иной степени, несколько тысяч космических цивилизаций. Называли эту войну по-разному на нескольких тысячах языков ее участников. Некоторые ее определения с трудом могут быть адекватно переведены на современные человеческие языки. Но несколько участников свалки назвали ее почти одинаково: со скидкой на трудности перевода и взаимопонимания — чем-то вроде Войны Утренних Зорь.

Война охватила всю нашу галактику и еще две сателлитных, вращавшихся вокруг Млечного Пути. В нее втянулись не только отдельные планеты, но и целые солнечные системы, созвездия и спиральные рукава. Хоури поняла, что следы этих сражений видны еще и сегодня, надо лишь знать, где их искать. Последствия войны обнаруживаются в виде аномальных концентраций погасших звезд в некоторых районах Галактики, или в появлении странных сочетаний еще горящих, расположенных, например, в виде строгих цепочек. На многие десятки световых лет тянутся полосы обломков от гигантских систем вооружений. Есть громадные объемы пустоты, где должны быть звезды, а по законам динамики формирования солнечных систем, и планеты, но там нет ничего, кроме холодных обломков и прочего звездного мусора. Война Утренних Зорь длилась долго — дольше, чем эволюционные процессы самых горячих звезд. Впрочем, если сравнивать с жизнью вселенной, то война не так уж и долга — так, слегка трансформировавший Галактику спазм.

Могло случиться, что ни одна цивилизация не вышла бы из нее без потерь, что никто из вступивших в Войну Утренних Зорь игроков не стал бы ни победителем, ни побежденным. Хотя по масштабам вселенной война была не такой уж долгой, но в масштабах представлений разумных существ она длилась бесконечно. Сотни их видов за это время появились и успели исчезнуть, погибнув или изменившись внешне до неузнаваемости при ассимиляции их другими. Некоторые из них стали подобием машин. Другие совершили, так сказать, круг в обратном направлении, то есть из машин превратились в органические субстанции. Третьи сублимировались и полностью сгинули с полей сражений. Еще кое-кто превратил свое тело и дух в информационные матрицы и нашел вечное убежище в тщательно оберегаемых компьютерах. Были и такие, которые приносили самих себя в жертву.

И все же одна цивилизация в конечном счете вышла из горнила войны более сильной, нежели другие. Возможно, ей повезло, и она оказалась среди самых мелких участников войны, а пострадав меньше других, превратилась в мощную силу, восседающую на окружающих ее развалинах. А может быть, эта цивилизация явилась результатом коалиции нескольких, по горло сытых войной, видов. Все это, впрочем, значения не имеет, так как они сами, надо думать, о своем происхождении ничего не знали. Были они — во всяком случае, тогда — гибридом машин и химерийцев, с примесью каких-то местных позвоночных. Они даже не побеспокоились дать себе постоянное имя.

— Правда, — сказал Фазиль, — они его обрели, нравится оно им или нет.

Хоури поглядела на мужа. Пока он излагал ей историю Воины Утренних Зорь, она умудрилась узнать что-то о том, где она сейчас находится и о нереальности всего происходящего. То, что Фазиль сказал о Мадемуазель, наконец-то уединилось с какими-то обрывками памяти самой Хоури истинном настоящем. Теперь она почти ясно представляла себе Оружейную, знала, что место, где сейчас находится — этот обрывок ее переделанного прошлого — всего лишь интерлюдия. А мужчина — вовсе не Фазиль. Это просто реконструкция из ее памяти. Правда, в то же время он в какой-то степени Фазиль, каким она его помнила.

— И как же их назвали? — спросила она.

Он помолчал, прежде чем дать ответ, а когда ответил, то обставил это какой-то театральной серьезностью.

— Подавляющие. И тому была причина, которая вскоре стала очевидной.

И он объяснил ей, объяснил просто, чтобы она хорошенько поняла. Знание обрушило их огромные и спокойные как глетчеры дома, и они этого никогда не смогли забыть. И Хоури поняла кое-что еще — то, что, как она решила, являлось главным содержанием всего урока. Она поняла, почему Силвест должен умереть.

И почему, если необходимо погубить планету, чтобы убить Силвеста, такая цена не так уж непомерна.

Охрана явилась как раз тогда, когда Силвест погрузился в сон без сновидений. Он был измотан последней операцией.

— Собирайся, соня, — сказал тот, что был повыше — здоровенный мужик с висячими седыми усами.

— Зачем вы пришли?

— Так мы и станем портить тебе сюрприз, — сказал второй, похожий на хорька, поигрывая автоматом.

Его повели какой-то нарочно запутанной дорогой: слишком уж много было поворотов, чтобы их принять за случайность. Сектор, куда его доставили, показался Силвесту незнакомым. Это была или старая часть Мантеля, перестроенная и переоборудованная людьми Слуки, или совсем новая группа туннелей, прорытых уже после захвата города. Какое-то время Силвест думал, не переводят ли его в новую камеру, но это казалось маловероятным: стражи оставили его одежду в покинутой камере, и там только недавно сменили белье. Фолкэндер говорил о возможности изменения статуса Силвеста в связи с какими-то визитерами, о которых он упомянул вскользь. Так что планы Слуки могли и измениться.

Однако, как он вскоре убедился, изменения планов не произошло.

Комната, в которой он оказался, была такой же спартанской, как и его собственная. Двойник последней, начиная от одинаково голых стен и до противного запаха пищи.