Невидимый Легион - Рэйтё Енё. Страница 26

И вдруг драка прекратилась. Кто мог, сбежал, а кто не был достаточно расторопен, того ефрейтор Изабелла, поддавшись прекрасному материнскому инстинкту, нежно отшлепала. Остальных уложил оглоблей в ровный ряд ее верный союзник Кинг Росванг.

Сэр Йолланд вышел из палатки. Отголоски битвы активно подавляли маршал, Дюрье и другие офицеры. Некоторые солдаты громко переругивались, но их уже нетрудно было успокоить.

— Прошу прощения, — сказал граф спокойным, холодным, но хорошо слышимым голосом. — За нарушение дисциплины вычитаю у всего легиона жалованье за два дня.

— Хо-хо! — воскликнул Тоутон.

— Что? — повернувшись к нему, еще более холодным тоном сказал граф. — Если у кого-то другие намерения, он может уйти сию же минуту. Здесь распоряжаюсь я. Будут строго наказаны зачинщики драки, чтобы подобного впредь не затевалось. Я не привык повторять свои слова дважды. — И вернулся в палатку.

По-видимому, — правда, неизвестно почему, — графа все же уважали. Никто ничего не сказал, а Флер де Бак выдвинул предложение, чтобы самые сильные солдаты во главе с ефрейтором организовали «полицию тишины» и могли надавать по шее всем, кому это не по нраву. Он не сумасшедший, чтобы из-за чужих драк лишаться жалованья за два дня, и в данном случае чокнутый британец прав. В пустыне так себя вести нельзя.

Вот так возникла «полиция тишины». Внимательный наблюдатель мог бы сказать, что эти люди прошли естественный процесс самоорганизации. Точно так же древние дикие орды кочевников постепенно превращались в воинские дружины.

Лейтенант Польхон стал командиром «полиции тишины». Рыжий бородач был единственным офицером, который воздействовал на души драчунов не только красивыми словами; он мог при необходимости и дать несколько имеющих великолепный эффект затрещин.

Джереми Облат сидел возле своих хирургических инструментов и ждал. Мимо прошел рядовой Кратохвиль с замотанной окровавленньм носовым платком головой.

— Эй! Рядовой! Идите сюда, я вас осмотрю!

— Что? Да бросьте вы — это просто царапина.

— Но послушайте! А вдруг необходима операция? Вы не хотите, чтобы я вам помог?

— Как это не хочу! Вы бы действительно могли одолжить мне табачку…

3

Возвратившегося в палатку сэра Йолланда встретил сияющий взгляд пары прекрасных женских глаз, горящих лихорадочным блеском.

— Великолепно! Вот так и надо! Сэр! Вы — великий человек!

— Я?.. — сказал граф и махнул рукой, но тем не менее слова девушки были ему приятны.

Раздался стук.

Это мог быть только мистер Вильке, потому что он один мог постучать у палатки графа перед тем, как войти. Толстяк сам выбрал для себя этот первоклассный знак. Это было открытие, позволявшее хорошо воспитанному человеку в условиях военного лагеря в пустыне вести себя вежливо, сообразно своим привычкам. Для этого мистер Вильке изготовил маленькую деревянную коробочку, в которой на проволоке был укреплен свинцовый шарик. Стоило главному организатору потрясти эту интересную конструкцию, как от ударов шарика о деревянные стенки раздавался звук, создававший иллюзию стука в дверь. Таким образом господин Вильке всегда мог продемонстрировать свое англосакское воспитание.

— Сэр, — сказал мистер Вильке, входя в палатку, — я принял в состав экспедиции одного человека и теперь прошу вашего согласия на этот шаг.

— Кто этот человек и в каком качестве он принят в легион?

— Мистер Гуливер, советник по делам в пустыне.

— Нужно немедленно отменить распоряжение, — быстро сказала Анна, — это опасный человек!

— Извините, — вежливо ответил главный распорядитель, — я принимал на работу не миссионера. Здесь кроткий нрав не совсем уместен…

— Если не возражаете, я тоже выскажусь, — вмешался граф, до этого возившийся с самоваром. — Мне кажется, было бы неплохо, если бы мистер Вильке более подробно обосновал свой поступок.

— Сэр, — начал толстяк, — на основании некоторых симптомов я пришел к убеждению, что в организации этого похода допущен ряд технических просчетов. Мистер Гуливер зарекомендовал себя прекрасным специалистом, я чувствую), что и в дальнейшем нам могут помочь его идеи.

— Что?! — зашлась в истерическом крике Анетта (Эльсворт? Лорье?..). — Может, это он устроил танцевальный вечер, чтобы снять недовольство? Он остановил первую попавшуюся машину, когда надо было срочно достать хинин? Может, он с достойным похвалы энтузиазмом ведет войско? Или все-таки это я?!

— Прошу прощения, мисс… мисс… Словом, прошу прощения, я ни в коей мере не собираюсь умалять ваши заслуги и признаю, что вы являетесь незаменимым главой нашего войска… Но этот господин тоже… на практике…

— Вы и маршала считали незаменимым на практике, и других офицеров. Вы нашли незаменимыми в практической деятельности пятьсот резиновых перчаток, сорок теннисных ракеток, семьдесят дюжин английских булавок для галстука из китового уса!

Мистер Вильке побледнел и, оскорбленный до глубины своей честной души, возопил:

— Клянусь, что о зажимах для галстука я не знал! Признаю резиновые перчатки, согласен на теннисные ракетки, подтверждаю английские булавки, но примите к сведению, мисс Эльсворт…

В это время граф задумчиво пил чай.

— Пришлите сюда этого человека, — сказал он тихо, — я поговорю с ним.

— Уж не хотите ли вы его принять на службу? — быстро спросила девушка, и ее глаза опасно сверкали. — Имейте в виду, если вы это сделаете, я с вами дальше не пойду!

— Хм… Собственно, вы и так не собирались… только до этого оазиса… из-за багажа… и…

— Мои вещи, однако, вы бросили в чемодане вместе с обломками моей машины. Довольно некрасиво! Они вполне бы влезли в коляску. А сейчас в легком халатике, одну, вы оставите меня на этом разбойничьем хуторе?!

— Прошу прощения… Мне кажется, когда мое войско уйдет из оазиса… он станет тихим… надежным местом…

— Для женщины в одном халатике? Ну да все равно. Поступайте так, как поступил бы джентльмен в подобных обстоятельствах.

— В самом деле, нельзя же так… бросить здесь, без ничего… И… И куда пришлют ваши вещи?

— В этом письме папа пишет, что он распорядился отослать мой чемодан в Иделес. Его сбросят парашютом в районе этого оазиса!

— Ваш уважаемый отец уже успел освободиться из плена и вернуться от бедуинов домой? В таком случае, зачем вам ехать дальше?

У девушки дрогнули ресницы, но она сразу же нашлась:

— Что?.. Разве я не говорила, что моя мама вышла замуж во второй раз?

— А какого из ваших пап сторожат орды бандитов?

— Моего родного отца. Фамилия моего отчима — Эльсворт, а папы — Лорье… Пятнадцать лет назад Лорье удочерил меня…

— Как? Ваш родной отец удочерил вас?

— Нет! Я же сказала, что Лорье — это мой отчим! Боже, ну что тут можно не понять! Так вот, этот Эльсворт удочерил меня, а сейчас он в плену, и отец пишет, чтобы я освободила его, а багаж будет выслан мне вслед…

Бедный граф тер себе лоб, пытаясь разобраться в многочисленных отцах мисс Эльсворт-Лорье. В голове у него гудело. Снаружи раздался звук запатентованного «дверестучателя», и в палатку, сияя двумя рядами превосходных белых зубов, вошел веселый автомобилист в сопровождении мистера Вильке. Девушка бросила на него сверкающий взгляд.

— Садитесь, — предложил граф, но тут Анна с быстротой молнии уселась на единственный свободный стул.

— Спасибо, — ответил Гуливер. — Мне кажется, мы и так прекрасно поймем друг друга.

— Если позволите, один вопрос: кто вы по профессии?

— Художник. Рисую сахарские пейзажи.

— Я слышал, вы согласны нам помочь?

— С удовольствием. Мне нравится путешествовать. И я небогат. С радостью получил бы хорошенькую сумму.

— Бедный человек? Интересно… — сказала Анетта нервно заерзала на стуле. — А такую красивую машину вам презентовало Благотворительное Общество Поддержки Нищих Художников?

— Я не говорил, что я бедный человек. Особенно в данный момент. У меня была выставка в Париже, на гонорар от нее я и купил машину, да еще осталось достаточно средств для того, чтобы я мог рисовать в пустыне.