Проклятый берег - Рэйтё Енё. Страница 11

Я опять — таки щелкнул каблуками и направился прямо в Синюю комнату.

Заглянул я туда без стука.

Альфонс стоял, опершись о книжный шкаф. Напротив него Чурбан Хопкинс развалился в мягком кресле с огромной сигарой в зубах. Перед ним бутылка знаменитого коньяка «Наполеон» и хрустальный бокал, совершенно, впрочем, в данном случае лишний, потому что Чурбан время от времени отхлебывал коньяк прямо из горлышка бутылки.

— Привет, Копыто! — небрежно бросил «капитан».

— Чурбан, каким чудом…

— Спокойно! — перебил меня Альфонс — Через двадцать минут мы должны стоять на посту. Нет времени на болтовню. То, что рассказал о себе Чурбан, — не так уж этого и много — я перескажу тебе потом. В эти пятнадцать-двадцать минут нам надо обсудить только самое важное.

— Самое важное то, что мы живы и здоровы. Выше голову, ребята… — проговорил Хопкинс громким, хрипловатым голосом и залпом допил остатки «Наполеона»…

— Где Ламетр? — спросил я.

— Еще не появлялся, — ответил Альфонс и вытащил из кармана «тигровое кольцо».

Знаете, что это за штука? Стальное кольцо, которое как раз помещается у человека в ладони. Если его сжать, то изнутри выступают пять тонких, кривых, похожих на когти тигра лезвий. Удар им приводит, как правило, к тяжелым, оставляющим на всю жизнь след ранам.

Красив был Альфонс, когда стоял там, сжимая в ладони тигровое кольцо. Черные густые волосы поблескивали в свете ламп. Он всегда очень тщательно ухаживал за ними.

— Мне бы не хотелось, чтобы с капитаном что-то стряслось, — сказал я. — Симпатичный парень.

— Но ведь и я очень даже мил, — заметил Хопкинс — И не хочу, чтобы меня убивали. Если он попробует это проделать со мною, я ему сам голову проломлю. И без Альфонса.

— Этот капитан словно из железа сделан. Тебе с ним не справиться, Хопкинс. Да и у тебя не так уж много шансов, Альфонс. Только я думаю, что во всем этом деле вышла какая-то ошибка.

— Никакой, — ответил Хопкинс — Поменяйся мы с ним местами, я бы тоже убил его. Меня допрашивали как свидетеля защиты по его делу, а я, естественно, ничего не мог ответить. Сказал, что все забыл после раны в голову. Никогда не знал, что при случае такое ранение может здорово пригодиться человеку. Жаль, что я так повредил ему, но если бы я сказал правду: что я не капитан, что понятия не имею, как очутился в военном госпитале и что по-настоящему меня зовут Чурбан Хопкинс — долго бы мне пришлось отсиживать. А я страшно не люблю тюремные нары.

Девушка с яхты вошла тоже без стука.

— Он был здесь? — спросила она у Альфонса.

— Еще нет.

— Почему же нет?

Перед нами стоял капитан Ламетр. Он был в моей форме и вышел из-за шторы, закрывавшей балконную дверь.

Альфонс, не вынимая руку из кармана, сжал кулак. Тигровое кольцо было наготове. Хопкинс взялся за горлышко бутылки, но, не считая этого, продолжал сидеть спокойно, дымя своей сигарой. Я сделал шаг вперед.

Капитан обвел взглядом нас троих. Судя по лицу, с некоторым уважением.

— Виктор… — прошептала девушка и подошла к нему. Капитан долго глядел на нее.

— Этот… человек… сказал только что… — она показала на Альфонса.

— Необычные люди. — Капитан обернулся к нам. — Можете не тревожиться. Я все слышал из-за шторы. Я был на балконе другой комнаты и видел, как вошел сюда этот ваш «капитан». Тогда я перебрался на ваш балкон, чтобы покончить с ним. Сейчас, однако, я знаю уже, что этот человек не тот, который мне нужен. Глупая, несчастная случайность, но моего положения она, по сути дела, не меняет. Если настоящего капитана Мандера нет в городе, все напрасно.

— Вы бежали?… — спросила девушка.

— Нет. Меня отпустили на пару часов.

— Но почему вы… не бежите?…

— Не могу, да и не хочу… Скажите только одно, Люси: вы верите во все это?

— Нет! — не раздумывая и твердо ответила девушка. Капитан обнял ее.

— Только это и важно. Спасибо.

— Прошу прощения… — вмешался Альфонс — Здесь, в комнате, три человека, которых смело можно считать одними из самых отчаянных парней в мире… Не могли бы мы чем-то помочь вам?

— Нет. Я вижу, что вы — храбрые ребята, но со своим делом я должен справиться сам.

— Возвращайтесь в тюрьму, капитан, а мы высвободим вас оттуда, — предложил я с энтузиазмом.

— Спасибо. Полагаю, что вы способны и на это, но я не могу выбирать между честью и жизнью.

— Занятно, — пробормотал Хопкинс и, поднеся горлышко бутылки к левому глазу, просто так — без всякой надежды — заглянул внутрь.

Девушка с выражением тревожного, полного отчаяния ожидания переводила взгляд с одного из нас на другого. На бледном лице капитана мелькнула улыбка.

— Да хранит вас господь, ребята. Может, вы и не принадлежите к почтенному обществу, но вы — смелые, благородные, славные парни. Ты тоже, толстяк, хоть и наглец, но нравишься мне, и я не сержусь на тебя. А теперь нам надо спешить. Через пять минут вы должны быть на своих постах. Спасибо.

— Виктор…

— Не надо, Люси. Эти двое ребят попадут под полевой суд, если опоздают к смене караула, а мне пора возвращаться в тюрьму…

— Я буду рядом с тобой… Виктор… Я напишу президенту республики.

— Нельзя. Ты должна думать о своем отце. Мне ты не поможешь, а только сыграешь на руку де Сюре ну… А вам, толстяк, советую исчезнуть отсюда, потому что все может кончиться тем, что вы заработаете пулю…

Капитан и девушка взялись за руки и секунду стояли, глядя в глаза друг другу, так что у меня горло сжалось, будто стянутое веревкой.

Потом девушка вышла.

— Идемте.

— Стой!

В дверях стоял сержант Потриен.

Глава пятая

Глаза сержанта выкатились так, что казалось — вот-вот и они выскочат из орбит. Больше всего он был поражен элегантным видом Альфонса.

— Как вы очутились здесь, вы…

Альфонс, вновь сунув руку в карман, встал перед ним.

— Почему вы шумите здесь?… Вы, сержант! Я — тайный советник Равердан!

— Что?! Вы думаете, что такими… — голос его стал крякающим, как у утки. — Вас расстреляют.

— Gardez vous!

Это был Чурбан. Он с возмущенным видом остановился перед Потриеном.

— Почему не приветствуете? Как вы попали сюда? Сержант замер, как громом пораженный.

— Разрешите доложить, господин капитан… эти два рядовых самовольно ушли… сюда… из караульного помещения…

— Вы что — рехнулись? Вы говорите о маркизе Равердане?…

— Разрешите доложить, но на посту… мне показалось… — сержант замялся, — что эти господа…

— Пойдемте… Я вместе с вами проверю посты. Подождите здесь, маркиз, и вы тоже, — обратился он ко мне. — За мной, сержант…

Как только они вышли, мы лихорадочно принялись за дело.

Мне нужно было только обменяться одеждой с Ламетром, а Альфонс свою форму оставил совсем в другой комнате!

Я только потом узнал, как проходил осмотр постов Хопкинсом и Потриеном. Выйдя вместе с сержантом, Хопкинс в каждой комнате задерживался, чтобы перекинуться с кем-нибудь парой слов.

Сержант был как на иголках. Однако капитан съел в буфете пару бутербродов, а затем — уже на лестничной клетке — попросил сержанта напомнить ему слова песенки «Мари — девчонка белокурая»… Сержант не знал этой песни.

В холле нервно расхаживал с места на место какой-то генерал, забывший в буфете свои очки.

Хопкинс мгновенно приказал сходившему с ума от нетерпения Потриену:

— Немедленно принесите очки господина генерала! Потриен бросился бегом по лестнице и наткнулся на какого-то лейтенанта.

— Стой!

— Прощу прощения, господин лейтенант!

— Как вы ходите по лестнице, а? Вы что думаете, это конюшня?

Последовало краткое наставление насчет очевидного, бросающегося в глаза различия между конюшней и резиденцией губернатора.

Пять минут.

Сержант побежал дальше. У буфета стояла группа офицеров. О том, чтобы проталкиваться, не могло быть и речи — пришлось ждать, пока они наконец отойдут.