Любовь колдовская... - Рибенек Александр Вадимович. Страница 28
Девушка решительно направилась навстречу своему возлюбленному. Иван увидел ее и поздоровался:
— Здравствуй, Алена.
Он явно не был рад этой встрече. Скорее, в его взгляде читалось раздражение, и она почувствовала это. Как почувствовала то, что он уходит от нее…
— Здравствуйте, Иван Андреич, — сухо ответила она.
Они встали друг напротив друга. Она — вопросительно глядя ему прямо в глаза, он — думая о чем-то своем.
— Ты чего такая хмурая? — поинтересовался Иван, хотя прекрасно понимал, в чем дело.
Тут уж Алена не выдержала. Ревность и гнев, переполнявшие ее, вырвались наружу.
— Это как же понимать, Ванечка? Ты что, сызнова начал шляться к Дашке?
— Я заходил по делу, — ответил тот с раздражением.
— Ах, по делу!.. Знаем мы энти ваши дела!
Ее щеки пылали, глаза горели гневом. Иван впервые видел ее такой. Он прекрасно понимал, что она ревнует, что любые его оправдания не будут ею приняты в данный момент.
— Алена, — спокойно сказал он, надеясь успокоить ее, — ты не подумай, ничего у нас с Дарьей нету. А заходил я к ней и вправду по делу.
— Ну какие у тебя могут быть с ней дела? — воскликнула девушка.
— В станице я узнал, что ее отца забрали в окружное ГПУ. Дело оказалось серьезней, чем мы думали, — попытался спокойно объяснить ей Иван. — Вот я и зашел сказать…
— А тебе-то что за дело до этого? С чего это ты стал такой добренький? Ить он стрелял в тебя, аль забыл?
Она пристально посмотрела ему прямо в глаза, надеясь увидеть в них что-нибудь, что уличит его слабые попытки обмануть ее. Для нее его объяснение было неубедительным. Впрочем, сейчас, когда она была ослеплена ревностью, любые его оправдания воспринимались ею, как ложь.
Но во взгляде Ивана ничего, кроме раздражения, не было. Он тоже прекрасно осознавал, что сейчас она не поверит ему, что бы он ни говорил.
— Алена, зараз ты дюже возбуждена своими подозрениями. Иди домой, успокойся, мы опосля с тобой поговорим на эту тему.
— Ах, вона оно как?! — она уперла руки в бока. — Тебе даже сказать мне нечего!
— Алена, не шуми, — попытался Иван урезонить ее еще раз. — Не позорь ни себя, ни меня перед людьми.
Действительно, в окнах близлежащих хат уже появились любопытные физиономии хуторян. Дед Матвей, который был слаб на ухо, даже подошел поближе, чтобы лучше слышать.
— Не позорь?! — воскликнула девушка. — Это ты меня позоришь тем, что шляешься к энтой ведьме! Прекращай ходить к ней, иначе я скажу бате, и свадьбы не будет!
Тут терпение Ивана лопнуло.
— Знаешь что?.. С меня хватит! Делай, что хочешь, только оставь меня в покое!
— Ах, так! Ну, и катись тогда к черту!
На том разговор и закончился. Иван пошел в одну сторону, а Алена — к Гришиным. Разговор только подогрел ее гнев, убедив в том, что она была права в своих опасениях. Девушка горела решимостью разобраться с той, которая пыталась увести ее возлюбленного.
Дарья видела начало сцены между Иваном и Аленой. Едва только увидев приближающуюся девушку, она поняла, что надвигается буря. Ей совсем не хотелось быть свидетельницей выяснения их отношений, поэтому Дарья вернулась в конюшню, чтобы продолжить прерванное появлением Ивана занятие. Но вскоре туда заявилась Алена…
По ее виду Дарья сразу поняла, что та пришла ругаться. Когда Алена, переполняемая ревностью и гневом, заговорила, она была уже готова дать ей достойный отпор…
Невеста Ивана остановилась в дверях и уперла руки в бока.
— Ты чего же, Дашка, творишь? Ты чего моему Ваньке голову морочишь, стерва безродная! Он — жених мой, у нас скоро свадьба, а ты, змеюка, сбиваешь с панталыка его!
Дарья отбросила в сторону вилы и двинулась на девушку, буравя ее своим взглядом, в котором было столько жгучей ненависти, что Алена невольно попятилась.
— Ах, ты!.. Поглядите-ка на нее! Кто бы говорил!.. Сама увела у меня моего любушку, а теперича пришла скандалы мне закатывать?
И вдруг Алена увидела, как ненависть сменилась в ее глазах на какое-то другое выражение. Жалости, что ли… Не дойдя до девушки, Дарья остановилась и покачала головой.
— Эх, Алена, Алена!.. Я ить все знаю.
— Что ты могешь знать?
— Я знаю, моя бабка дала тебе приворотное зелье для Ивана.
У Алены вдруг иссякли силы. Входя сюда, она намеревалась как следует проучить Дарью, а если понадобиться, то и потрепать ее. Но последняя фраза девушки выбила ее из колеи.
— Ты сумела отнять у меня моего Ивана, — продолжала тем временем Дарья. — Но сказала ли тебя моя бабка, что действие любовного зелья не вечно?.. По твоему лицу вижу, что нет. А ить это так, Алена. Иван уже начал высвобождаться от твоих чар… Признаюсь, спервоначалу, когда только узнала про то, что ты его опоила, я хотела замстить тебе. Но потом поняла, что никуда он от меня не денется. Ить он любит меня, Алена! Даже твое зелье не помогло. Ты смогла одурманить евонные мозги, но не сердце и не душу. Евонная любовь ко мне зараз запрятана дюже глубоко, но дай срок, и она выберется на свободу…
— Неправда это! — крикнула побледневшая Алена. — Иван — мой, только мой! Я не отдам тебе его, ведьма! Не отдам!..
Дарья усмехнулась.
— Не отдавай. Только не в твоих силах удержать человека подле себя силком. Придет время, и он уйдет от тебя. Уйдет ко мне… Я согласная ждать, долго ждать. Год, два, три… Знаю одно: рано или поздно это случится, и ты ничегошеньки не смогешь с энтим поделать…
Алена была раздавлена, смята, уничтожена этими словами. На глазах ее выступили слезы, но во взгляде вдруг обозначилась прежняя решимость.
— Не надейся! — выдавила она из себя. — Я не отдам тебе его, я буду бороться!
Дарья пожала плечами.
— Борись. Поглядим, кто кого…
— Будь ты проклята, ведьма! — с ненавистью сказала Алена и, повернувшись, бросилась прочь из конюшни.
Дарья проводила ее взглядом и опять взялась за вилы. Но после этих двух встреч желание работать пропало. Ей необходимо было рассказать матери, с чем к ней приходил Иван. Но сделать это надо было осторожно. Дарья знала, что если ей рассказать о том, что отцу приписывают контрреволюционную деятельность, ее сердце могло и не выдержать подобного удара. Поэтому, идя в хату, она ломала голову, как начать разговор, чтобы известие не было столь неожиданным…
Мать восприняла известие внешне спокойно, словно давно ждала его. Только Дарья чувствовала, какая буря чувств поднялась у нее внутри. То, что она увидела, невольно заглянув за тот занавес, которым отгородилась от нее Аксинья, напугало ее. Если раньше в этой всегда сильной духовно женщине еще жила надежда, что все обойдется, что ее Степана выпустят, то теперь эта вера рухнула окончательно, сломав ее и морально, и физически…
— Дашенька, доченька, съезди к отцу, повидайся с ним, — только и сказала она в ответ на ее слова. — Чую, не выбраться ему оттуда…
— А как же ты, мама?
Аксинья вымученно улыбнулась и погладила ее по голове.
— За меня не волнуйся, доченька. Я справлюсь…
Дарья почувствовала отчаяние. У нее возникло предчувствие, что сейчас ей ни в коем случае нельзя покидать мать. Почему нельзя этого делать, она не могла сказать, чувствовала только, что в ее отсутствие произойдет что-то нехорошее. К тому же она еще не закончила свое дело… Но отказать матери в ее просьбе девушка тоже не могла.
— Хорошо, мама, — сказала она. — Завтра с утра я поеду, съезжу к нему…
Иван вошел в здание сельсовета и с порога объявил Михаилу Атаманчукову, сидевшему за столом и что-то старательно вписывающему в тетрадь:
— Мишка, Фролов объявился!
Тот оторвался от своего занятия и удивленно посмотрел на него.
— Ну?.. Где?
— Он прячется в лесу, в заброшенном волчьем логове!
Атаманчуков вскочил и выбежал из-за стола.
— Будем брать?
Иван кивнул в ответ.
— Будем. Только надобно послать гонца к Мохову, чтобы он прислал своих орлов.