Любовь всегда права - Ричмонд Эмма. Страница 13

– Бабушка выстирала игрушка в стиральной машине, – едва слышно проговорила Джессика.

Алекса улыбнулась.

– Ах, она их выстирала! Ну, значит, они чистые и на них нет никаких микробов! – Вытащив медвежонка из пакета, она увидела. Что шов на его лице распоролся. – Неудивительно, что он такой грустный! – воскликнула Алекса. – У него лапка болит! Давай его полечим, хорошо?

– Да, – согласилась Джессика. – Ой! Что я наделала! Пришла домой, а школьную форму не сняла! Я забыла…

– Пустяки! Сейчас переоденешься. – Алекса взяла свою сумку и положила на кровать, Мистер Джонс тут же вскочил и улегся рядом. – Это что такое? Ну-ка, марш отсюда! – сердито приказала ему Алекса. – Разве ты не знаешь, что тебе нельзя забираться на кровать?

Пес посмотрел на нее с молчаливым укором, но с кровати спрыгнул и улегся на коврике. Девочка сразу притихла, расстроившись, что ее любимому другу досталось от хозяйки. Алекса улыбнулась.

– мистеру Джонсу строгость не помешает, а то он перестанет слушаться. – Открыв сумку. Она достала куклу, которую Стефан привез из Америки. – Как ты назовешь ее? – спросила Алекса, протягивая куклу девочке.

Личико девочки приобрело мечтательное выражение, и она едва слышно прошептала:

– Миссис Джонс.

Алекса усмехнулась:

– Что ж, очень правильное решение. И имя замечательное. Ты переоденься и разложи игрушки, как тебе нравится, а я пойду и принесу из холла остальные вещи, хорошо? Потом мы застелем кровать, вылечим мишку. И, когда вернется твой дядя, у тебя в комнате будет красиво и уютно.

Весело улыбнувшись ребенку, она быстро вышла из комнаты. Минуту-другую постояла в коридоре, чтобы справиться с охватившим ее приступом гнева. «Алекса, тебе лучше успокоиться, – уговаривала она себя. – Ты не знаешь всех обстоятельств, не знаешь, что за люди дедушка и бабушка Джессики. У тебя никогда не было детей, ты не знаешь. Как их надо воспитывать, приучать у порядку». Взяв себя в руки, она спустилась в холл.

К тому времени, когда вернулся Стефан, все постели были застелены. Вещи разложены, а Алекса сидела в комнате Джессики и зашивала лапу медвежонку. Она всегда носила в сумочке маленький игольничек – сейчас он очень пригодился. Джессика устроилась напротив с Миссис Джонс в руках и Мистером Джонсом у ног.

– Привет, – бодро сказал Стефан, входя в спальню.

Обе улыбнулись ему в ответ, но одна – искренне. А другая – натянуто.

– Тетя Алекса зашивает Тедди лапу.

– Вижу. Тедди плачет? – спросил Стефан.

– Нет! – засмеялась девочка. – мишки не плачут!

Сделав удивленное лицо. Стефан вошел в комнату и сел рядом с Алексой на кровать. Джессика тут же вскочила с пола и бросилась в объятия дяди.

– Неужели не плачут? – продолжил игру Стефан. – А мой мишка плакал!

– Нет, не плакал! – настаивала, смеясь, Джессика.

Стефан усмехнулся, подмигнул племяннице, а Алекса незаметно отодвинулась, потому что близость большого теплого тела заставила ее почувствовать, как много она теряет из-за того, что их брак ненастоящий. Ей стало грустно и одиноко. Она зашивала лапу мишки, низко наклонив голову над шитьем, и внезапно осознала, какую огромную ответственность взвалила на себя, выйдя замуж за Стефана на его условиях. Что она знает об обязанностях хозяйки дома? Матери? Да ровным счетом ничего! Перед свадьбой Алекса убедила себя, что ей будет достаточно здравого смысла, забыв, однако, о том, что она не привыкла заботиться о других, привыкла быть сама себе хозяйкой. Теперь все изменилось. Они будут жить бок о бок целый год! Невольно появится естественная для людей, живущих под одной крышей, доверительность, интимность… То нечаянно коснешься своего «мужа», то окажется. Что сидишь слишком близко, сгорая от охватившего желания… «Только не это! – прикрикнула она на себя. – Пойми же наконец: твои желания неисполнимы, у них нет будущего. Пустой номер! Единственное, что тебе остается, – быть Стефану хорошим другом», – мысленно убеждала она себя, но такая жалкая участь ее не утраивала.

Сделав последний стежок, Алекса оторвала нитку и отдала медвежонка Джессике, вдруг почувствовав, что ее охватило какое-то странное чувство, что-то похожее на клаустрофобию, хотя никогда прежде она не испытывала страха перед замкнутым пространством. Она быстро встала.

– Пойду разберу покупки и приготовлю что-нибудь на обед, – нарочито весело сказала она.

Поспешно ретировавшись, Алекса бегом спустилась с лестницы и бросилась на кухню. Вдруг она поняла, что очень устала. Устала трудиться с утра до вечера, не зная отдыха. Вот если бы она могла преклонить голову на широкое, сильное плечо – надежное плечо!

Рабочие, к счастью, ушли. На столе стояли две хозяйственные сумки. Алекса не спеша положила продукты в буфет и холодильник.

– Я купил бифштексы и картофельную запеканку с почками, – вдруг раздалось у нее за спиной. Алекса вздрогнула и обернулась. – Думаю. Проблема с обедом решится легко и просто – их надо на несколько минут положить в микроволновую печь, и все.

– Совершенно верно. Спасибо.

– Что-то не так? – спросил Стефан.

– Нет-нет, все в порядке, – заверила его Алекса.

Он подошел, повернул ее лицом к себе и, глядя с высоты своего роста в ее застывшее лицо, процедил сквозь зубы:

– Когда ты перестанешь относиться ко мне как к совершенно чужому, незнакомому человеку?

– Что ты? У меня и в мыслях нет ничего подобного! – отступив от него на шаг, удивленно сказала она.

– Правда? А почему у тебя такой несчастный вид? Я чем-то обидел тебя? Признайся! Ведь ты сама сказала, что все дела мы должны решать вместе. Если ты мне сама не расскажешь, то я так ничего и не узнаю.

– Ты ни в чем не виноват. Тебе показалось, – ответила Алекса.

– Поделись со мной, что тебя тревожит, – тихо попросил он.

Поделиться? Нет, она не в состоянии. Все ее страхи, переживания, ощущения еще так неясны, она сама не знает, чего хочет. Лучше уж солгать, свалив все на историю с мягкими игрушками.

– я так расстроилась из-за Джессики, – призналась она. – Я могу понять, когда детям не дают мягкие игрушки из-за астмы. Но ни у Джессики, ни у тебя, ни у дедушки с бабушкой нет ничего подобного!

– Разумеется, нет.

– Понимаю, что не имею права вмешиваться в чужие дела, но нужно было видеть ее лицо, когда я принесла эти игрушки! Она смотрела на них как на что-то запретное, а ведь эти игрушки дарили ей родители…

– Ты приписываешь ей свои собственные впечатления, – спокойно заметил он. – А дети воспринимают все по-своему, не так, как мы, взрослые.

– Понимаю, но…

– … это несправедливо по отношению к ребенку, – закончил он за нее. – Я знаю это. Бабушка Джессики – прекрасная женщина. Только уж очень… домовитая и большая чистюля. Она не признает ни ковровых покрытий, ни перьевых подушек, ни пуховых одеял – всего, в чем, по ее мнению. Скапливается пыль. Это сильнее ее. Такой у нее пунктик… Старикам очень тяжело, Алекса. Они потеряли единственного сына и тяжело переживают свое горе. Одна у них радость – Джессика, и они стараются уберечь ее от болезней и неприятностей. Они играли с ней, позволяя делать то, что при других обстоятельствах никогда бы ей не разрешили. Джессику и раньше оставляли у них, она привыкла с самого раннего детства к заведенным в этом доме порядкам и чувствовала себя легко и свободно. Дедушка и бабушка ей ни в чем не отказывали, но, к несчастью, мягкие игрушки собирают пыль и микробы. Миссис Бейли не смогла пересилить себя и допустить, чтобы эти злополучные игрушки находились в детской. Она боялась, что Джессика подхватит какую-нибудь болезнь. Легче всего назвать ее глупой старой женщиной, но она искренне считает, что проявляет подлинную заботу о своей единственной внучке. Когда ты с ними познакомишься, они тебе понравятся. Они очень добрые люди.

– Так-то оно так, но я все равно остаюсь при своем мнении, – убежденно проговорила Алекса.

– Разумеется, ты будешь Джессике приемной матерью, поступай так, как считаешь нужным. Тебе чем-нибудь помочь? С обедом?