Спор о Сионе - Рид Дуглас. Страница 92

Этому последнему из могикан выпала задача помешать переброске британских войск в Палестину. Все предложения он всегда рассматривал исключительно с точки зрения их значимости для войны и победы; если они помогали выиграть войну, их мотивы были ему безразличны; если нет — он отвергал их, независимо от любых иных соображений. Следуя этому правилу, он увидел в сионистском проекте опасное распыление сил, способное лишь отсрочить победу и даже поставить её под угрозу. Он не собирался обсуждать возможные политические соображения и, вероятно, даже о них не подозревал; для него они не имели никакого значения. В августе 1915 года он заявил Асквиту, что «самым эффективным методом (для победы над центральными державами) является, разумеется, нанести решительное поражение их главным силам, всё ещё находящихся на западном фронте». Поэтому он энергично высказался против «вспомогательных кампаний на второстепенных фронтах и распыления сил во Франции… единственным критерием всех планов и проектов должно быть их влияние на ход войны». Для народов, ведущих войну, полезно иметь руководителей подобного образа мыслей, и очень вредно, если последние от него отходят. С помощью этой неопровержимой логики, палестинское предприятие (чисто политическое) оказалось по началу похороненным. Как только Ллойд Джордж стал премьер-министром, он немедленно приложил все усилия, чтобы перебросить силы для крупной кампании в Палестине: «Сформировав моё правительство, я немедленно поставил перед военным министерством вопрос о кампании в Палестине. Сэр Вильям Робертсон, который всячески старался отвратить опасность переброски войск из Франции… энергично этому воспротивился и в тот момент ему удалось настоять на своём».

Робертсон подтверждает сказанное:

Из этих выдержек становится ясным, как закулисное политическое давление может «отклонять» в сторону государственную политику и операции во время войны. В данном особом вопросе исход борьбы между политиками и военными в первую войну продолжает оказывать непосредственное влияние на жизнь народов вплоть до настоящего времени. Ллойд Джордж укрепил свою позицию шагом, ещё раз показывающим, как давно уже была задумана подготовка палестинского предприятия, включавшая предварительный тщательный подбор «администраторов» для его поддержки. Он внёс предложение, чтобы военный кабинет «привлёк британские доминионы в гораздо большей степени, чем до сих пор, к обсуждению вопросов ведения войны». Сделанное в такой форме, это предложение встретило полное сочувствие английской общественности. Солдаты из Канады. Австралии, Новой Зеландии и Южной Африки дрались на фронтах бок-о-бок с собственными сыновьями. Дружный отклик заокеанских территорий на опасность, грозившую метрополии, тронул британское сердце, и англичане приветствовали более близкое сотрудничество «в вопросах ведения войны между лидерами Англии и её доминионов.

Однако, как уже говорилось, выше, «слова дипломата» и его «намерения» сильно разнятся от его действий. Предложение Ллойд Джорджа было лишь ловким манёвром, чтобы заполучить в Лондон генерала Сматса (Smuts) из Южной Африки, которого сионисты считали своим самым ценным «другом» за пределами Европы и Америки, и он был вызван, чтобы потребовать завоевания Палестины. Население с правом голоса в Южной Африке разделено между бурами голландского происхождения и выходцам и из Англии столь поровну, что уже упомянутые ранее «текучие двадцать процентов» играют здесь ещё более решающую роль, чем в Америке. Сионисты считали — а генерал Сматс им видно поверил, — что они смогут «обеспечить» ему нужные голоса на выборах. Один из его коллег, Б. К. Лонг (член парламента от партии Сматса, в прошлом сотрудник лондонского «Таймса») писал, что «важные (для выборов) еврейские голоса, крепко стоявшие за Сматсом и его партией», сильно помогли ему одерживать победы на выборах. В его биографии упоминается крупное наследство, полученное от, «богатого и влиятельного еврея» (пример ложности обвинений Вейцмана против богатых и влиятельных евреев; кстати тот же самый сэр Генри Стракош завещал соответственный подарок и Уинстону Черчиллю), а также и подаренные ему некими не названными по имени лицами дом и автомобиль. Другими словами, партийно-политические соображения Сматса не сильно отличались от таких же соображений Ллойд Джорджа, Хауза, а впоследствии и многих других, влияние же материальных факторов достаточно очевидно.

Однако, в его биографиях часто упоминаются и религиозные (или псевдорелигиозные) мотивы, часто встречающиеся и у Ллойд Джорджа. Например, Сматс «предпочитал» Ветхий Завет Новому, и приводятся его слова: «Чем больше я старею, тем больше я интересуюсь иудаизмом». Автор встретился со Сматсом много лет спустя, уже зная, какую роль он сыграл в тогдашней истории. Теперь, в 1948 году, он был сильно озабочен ухудшением международного положения и взрывчатой роли в нём, которую играла Палестина. Ему было почти 80 лет, но он прекрасно выглядел, был бодр и держался прямо, с живыми, острыми глазами и маленькой бородкой. У него был жёсткий характер, и при желании газеты могли бы нарисовать его весьма неприглядный портрет, будь они против, а не неизменно за него, своей же политической ловкостью он не уступал Ллойд Джорджу. Газетная пропаганда изображала его, как великого мастера англо-бурского примирения, однако когда он умер на своей одинокой трансваальской ферме, оба народа были более на ножах, чем когда либо, а действительное примирение стало делом следующих поколений. В Южной Африке он был не примирявшей, а разделявшей фигурой, и всем было известно, что настоящей силой позади его партии была не Англия, а концерн золотых и бриллиантовых приисков в Иоганнесбурге (еврейское предприятие, владелец — Гарри Ф. Оппенгеймер. — прим. перев.) В 1948 г., когда пришлось открыть карты, Сматс первым выступил с поддержкой сионизма против стоявшего под сильным нажимом британского правительства.

17 марта 1917 года генерал Сматс прибыл в Лондон, встреченный там беспрецедентными овациями, и отставка Робертсона казалась близкой. Эта триумфальная встреча — ранний образец привычной в наше время техники рекламирования нужных лиц печатью, послушно реагирующей на простое нажатие нужной кнопки. Тот же метод в несколько упрощённой форме известен и примитивным племенам Африки, где М`Бонго, великий глашатай, гордо выступает впереди черномазого царька с рёвом «Великий Слон, Потрясатель Земли, Пронзатель Неба» и всё такое прочее.

Ллойд Джордж, как он сам пишет, представил Сматса имперскому военному кабинету как «одного из самых блестящих генералов». Военный опыт генерала ограничивался незначительной колониальной кампанией в Юго-Западной Африке, а в момент вызова в Лондон он всё ещё воевал с маленькой, но хорошо обученной армией из 20 тысяч туземных солдат-аскари под командой германского генерала фон Леттов-Форбек и двух тысяч немецких офицеров и унтер-офицеров (на голову разбивших англичан, но вынужденных затем капитулировать после общего поражения Германии в 1918 г. — прим. перев.). Похвала представлялась тем более великодушной, что вообще о профессиональных военных Ллойд Джордж был невысокого мнения: «Ни в какой другой профессии опыт и обучение не играют меньшей роли, наряду с чутьём и суждением».