Все горят в аду - Ридли Джон. Страница 38

Несмотря на клокочущую рану и прочее, у Маркуса еще оставались силы. Он бросил их на то, чтобы занести руку и вмазать Брайс по физиономии. Она пошатнулась, выронила пистолет. Левой рукой Маркус схватил ее за запястье, правой – несколько раз двинул по голове. Так крепко, что зубы Брайс вспороли ей губы изнутри. У нее хлюпнуло в носу, который пока не хрустнул, но испустил кровавый фонтанчик. Маркус без передышки долбил Брайс по черепу, по челюсти и по виску.

– Господи Иисусе, – прошамкала Брайс, выпуская изо рта пурпурную слизь, – только не по лицу! – Она упала на колени и свалилась бы на пол, если бы ей не помешал Маркус, крепко сжимавший в кулаке пучок ее волос.

Обратный кадр. Бриджпорт. Долгая дорога домой. К Маркусу снова приходило ощущение, которое испытываешь, как ему казалось, только однажды, когда срабатывают инстинкт и непреодолимое желание выжить.

Нет.

Это была жестокость, заложенная с детства и оставленная на время для вызревания. Ненависть, полученная адресатом, приумноженная им и возвращенная обратно. Это было ощущение, приходившее, когда ты знал: если надо, если это действительно необходимо, ты способен убить. Все элементарно: тронешь меня – и тебе конец.

– Ты чего надумала, а? – В долю секунды между ударами Маркус осознал, что с самого начала побоища у него набухает член.

И вот что сделала Брайс: сжала пальцы в кулак и засветила кулаком – задействовав плечи, бедра, – в то место, которое было у нее прямо перед глазами – в раздувшуюся промежность Маркуса.

Шквальный порыв воздуха вырвался из легких Маркуса. Комета с горящим хвостом образовалась у него в паху и бешено пронеслась по всему телу. Он медленно, наподобие подрубленного дерева, начал оседать на пол, получив по пути от Брайс коленом по голове.

Брайс, поднявшись, нависла над раскоряченным Маркусом:

– У нас, у девчонок, так. Мы своих слабостей не афишируем.

Брайс доковыляла до пистолета, подняла его. Пошла в ванную. Напустила в таз холодной воды. Стала пригоршнями плескать воду в лицо. Вода ударила как кувалда. Брайс тщательно смыла кровь и подсчитала убытки. Ее нос распухал и останавливаться не собирался. Кость над щекой, под левым глазом, похоже, сломана. Хирургия поправит, но хирургия оставит шрам. Нижняя губа превращена в месиво; разодранная, она пунцовела и набухала. Брайс открыла рот. С десны свисал зуб. Терпя адскую боль, она схватила его, рванула и вытянула, выдрала с потоком крови.

Брайс изучала себя в зеркале довольно долго. Смотри сколько хочешь, ничего от этого не изменится. Ее точеное лицо больше не было таким уж точеным.

Брайс вышла из ванной, подошла к завозившемуся на полу Маркусу. Посмотрела на него и ухмыльнулась своей новенькой щербатой ухмылкой.

– О-о-о-ох, ну ты и огреб, попал, приятель.

На улице остановился "гремлин". Номер Париса и Нены – номер, в котором Парис жил с Неной за ее счет – в гостинице "Под дубом".

– Так что за Брансон? – спросила Нена.

– Дилер из "Плазы". Мой друг. Ну, типа друг. Знакомый. В тех местах Вегаса, где я тусуюсь, обязательно познакомишься с таким, как Брансон.

– Крупье? – спросила Нена упавшим голосом. – Неужели какой-то карточный дилер в каком-то заведении сумеет вытащить тебя из заварухи?

– У него есть связи, выходы на разных людей. Думаю, ему можно загнать кассету. По крайней мере, слупить с него денег на то, чтобы нам выбраться отсюда.

– Нам?

– Ага, нам.

Нена уставилась в ветровое стекло.

– Ты сказал "нам"?

– И что?

Нена повернулась к Парису:

– Ты серьезно? Ты правда хочешь, чтоб я выбралась отсюда вместе с тобой?

– Еще как серьезно. Я достану денег, и мы... – Куда. Куда им ехать? – Поедем во Флориду. Ты бывала во Флориде?

Нена покачала головой.

– Вот куда мы поедем – на Киз. Цепь островов, соединенных мостами. – Парис никогда там не был, но, рассуждая вслух, сам раззадорился. – Мы изъездим там все вдоль и поперек. Найдем местечко. Мы с тобой, вдвоем. Сумеем найти чего-нибудь. Дом, работу. Жизнь.

Нена опять уставилась в ветровое стекло, как будто то, что было за ним, заслуживало больше внимания, нежели то, о чем говорил Парис.

Она сказала, продолжая смотреть непонятно на что:

– Слушаешь твою болтовню и...

– Это не болтовня.

– Слушаешь тебя, и это так здорово звучит: быть с парнем, жить вместе с ним... Потом я вспоминаю, как ты сам говорил, что ты мечтатель, что у тебя все уходит в слова. Я могла бы жить с человеком, которому я нужна так же, как он мне. Я могла бы жить с человеком, который способен жить ради меня. – Нена перестала смотреть в ветровое стекло и опять взглянула на Париса. Пристально и серьезно. – Я не могу жить с мечтателем.

Парис уставился на Нену так же пристально и так же серьезно.

– Больше никаких препятствий. На этот раз мы вместе, ты и я, навсегда.

Взявшись за дело, Парис хотел довести его до конца. Он прижался к Нене. Горячо, страстно поцеловал ее в губы.

Нена, однако, особо не реагировала.

– Полчаса, – сказал ей Парис. – Я уверен, работа по части Брансона, так что мы получим деньги за кассету и свалим отсюда. – И добавил, как будто одного обещания было недостаточно: – Черт побери, кассету я оставляю тебе. А без нее я никуда не денусь.

Нена вышла из "гремлина" и направилась в их номер. Остановилась на полпути, обернулась.

Парис протянул руку к дверце пассажира и опустил стекло.

– Ты понял меня. – Нена не повышала голос, но он звучал очень отчетливо. – Мне много не нужно, было бы за что умереть. Жить с кем-нибудь вместе. Вряд ли мне нужно что-то еще.

Нена вошла в комнату.

Парис нажал на газ и уехал.

В роскошном лас-вегасском отеле на Стрипе, на двенадцатом этаже, по коридору от лифта, находился номер 12-101. Мини-люкс. Дверь была заперта, и на ручке висела табличка "Не беспокоить", которую, нисколько не постеснявшись, повесил Маркус.

А им и не мешали, Маркусу с Брайс, пока Брайс больше часа метила своим фирменным чудодейственным клеймом лежащего на полу Маркуса, чьи руки были заведены за голову и стянуты его собственным ремнем, случайным сообщником Брайс. Брайс хватило двух пачек сигарет, чтоб испещрить тело Маркуса рубцами, ожогами и волдырями, заставить его кричать от боли. Иногда она его била и пинала, но это так, чтобы придать остроты представлению – слегка поднять градус. У настоящего фокусника всегда припрятано что-нибудь в рукаве.

– Где они? – кричала Брайс в лицо Маркусу. Из-за разорванных губ и нехватки зубов ее голос был искажен.

– Я не знаю, – ныл Маркус, чей голос искажался почти беспрерывной семидесятипятиминутной пыткой. Его пытали сигаретами. Пытали ударами и пинками. Пытали бесконечными гитарными трэками семидесятых. Тэд Нюджент. Стив Миллер, "Бэд компани". "ВТО". Дважды Маркус тихонько благодарил Бога за "Бахман-Тэрнер-Овердрайв" – когда их крутили по радио, Брайс прекращала истязание и шла танцевать.

Гадина полоумная, думал он и продолжал ныть.

Маркуса больше всего и мучило его собственное нытье, всхлипывание и слезы. Не потому, что он был таким уж кремнем, просто весь этот сопливый скулеж был ниже его достоинства.

Так ему казалось.

Посредством сигарет "Кэмел" и двух кулаков Брайс сумела доказать ему прямо противоположное.

– Я клянусь... Богом клянусь, н-не знаю, о чем вы... – завывал Маркус.

Тут, как и во всех прочих случаях, когда у Маркуса не находилось для Брайс желанного ответа, сигарета прижималась к его плоти в тех редких местах, которые еще не были обожжены.

И – фокус-покус – опять раздавался крик Маркуса.

– Ты хочешь, чтобы это все закончилось? – ласково и по-доброму спросила Брайс, на минуту перевоплотившись из злобной волчицы в нежную самочку. – Тогда нужно только сказать мне, где наркотики.

– Бля, какие наркотики? Не знаю никаких наркотиков!

– Так, хорошо. Никаких наркотиков. Выбираешь этот путь, я готова. – Брайс потянулась за сигаретами, но пачка оказалась пустой. – Черт. Еще одну израсходовала. – Она достала из блока новую пачку, неторопливо, торжественно сняла целлофан. – Ты получишь свое, Парис, раз уж ты такой упрямый мальчик.