Семья на выходные - Риммер Кристин. Страница 20

И, распахнув дверцу машины, он поставил свои длинные ноги на заваленный снегом асфальт. Но сдаваться Ева не собиралась. Вслед за ним она тоже выскочила из машины и кинулась его догонять. Каким-то чудом ей удалось схватить его за рукав.

— Проклятье! Отпусти меня, Ева.

Но она держала его мертвой хваткой и, прильнув к его груди, заглянула в глаза.

— Пожалуйста, Джордан, позволь мне любить тебя. А себе любить меня…

Снег бил в лицо, слепил, поэтому ей трудно было понять, на самом ли деле она увидела, как у него выступили слезы и слегка задрожали губы.

Впрочем, он тут же рывком привлек ее к себе, зарылся лицом в ее волосы и стиснул так, что, казалось, сломает ей ребра.

— Проклятье! — бормотал он. — Какая же ты неугомонная! — Он прерывисто всхлипнул. — Черт тебя побери, Ева…

— Да, — тихо отвечала она, все крепче обнимая его. — Да, не отпускай меня, я знаю…

— Я не хотел, чтобы ты видела.., видела меня таким. Мужчина должен быть сильным.

— Ты сильный. Все хорошо. Я знаю.

— О боже! Я чувствую себя семилетним ребенком, — хрипло шептал он ей на ухо. — Я не хочу, чтоб она умирала.

— Знаю, милый. — Ева ласково гладила Джордана. — И она не умрет. —Не умрет. Врачи говорят, выкарабкается.

Он слегка отстранился, чтобы рукавом вытереть нос.

— О боже, это безумие. — Запрокинув голову, он посмотрел на разбушевавшееся небо. — Надо убираться отсюда. Пошли в машину. — Он схватил ее за руку и потащил к открытой дверце.

Какое-то время они сидели и молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Потом она протянула руку и коснулась его холодной и мокрой щеки.

Он тотчас отозвался на это прикосновение.

Притянул Еву к себе и принялся целовать все подряд: мокрые волосы, щеки, подбородок. Она тоже целовала его, крепко обнимая и шепотом повторяя снова и снова, что любит его больше всего на свете и никогда не покинет.

Потом, слегка откинувшись назад, чтобы видеть ее глаза, он рассказал ей то, что она уже знала, только на этот раз слова его шли от самого сердца. Джордан рассказал, как постепенно отдалялась от него мать и он не понимал почему. Почему мама его больше не любит и отец тоже забыл о нем. Он размышлял над этим, и его детский ум подсказывал ему, что он в чем-то провинился, что с ним что-то было не так.

— Потом моя мать умерла, и меня отправили к Алме. Она сделала все, чтобы заменить мне родителей. В семь лет я впервые узнал, что такое настоящая мать. Она стала мне.., всем, понимаешь?

— Да, — ответила Ева, — понимаю.

— У меня такое ощущение, что я ее теряю. Казалось, он не находил слов, которые могли бы выразить до конца его чувства.

Ева ласково улыбнулась.

— Она тебя не бросила. Мать оставила. Отец тоже.

Джордан кивнул.

— Когда пять лет назад он умер, во мне ничто не дрогнуло. Я едва его знал.

— Он бросил тебя, — продолжала Ева. — И.., я тоже, да?

Он не ответил, да этого и не требовалось. Печальный и ласковый блеск его глаз говорил лучше всяких слов. Он убрал с ее лица мокрую прядь волос.

Ева подняла голову.

— Я никогда больше тебя не оставлю, Джордан.

Клянусь тебе. И надеюсь, ты мне веришь.

Он улыбнулся не совсем понятной Еве улыбкой и слегка коснулся ее губ.

В палату Алмы они вернулись вместе. Держась за руки, сели рядом и так провели ночь, то забываясь сном, то снова просыпаясь. На рассвете Ева поцеловала Джордана и ушла, обещая вернуться, как только накормит детей завтраком. После ее ухода Джордан долго боролся со сном, но дали себя знать две бессонные ночи, и он опять заснул.

Открыв глаза, он поймал на себе взгляд Алмы.

Она улыбнулась, и палата словно озарилась солнцем. Джордан позвал сестру, та вошла, записала показания приборов на доске, установленной у изножья кровати. А когда скрылась за дверью, он встал со стула и взял худую, покрытую пятнами руку бабушки.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я очень слаба. — Ее голос был едва слышен.

Каждый вдох причинял ей боль, очевидно из-за сломанных ребер. — Но чувствую себя гораздо лучше вчерашнего. — Она постаралась улыбнуться. — Можно сказать, я побывала на том свете.

— Знаю, но ты справилась. Я люблю тебя, бабушка.

— И я тебя.

На несколько минут воцарилась спокойная тишина.

— Ева здесь?

Вопрос Алмы его удивил, и он взглянул на часы.

— Скоро должна прийти. Она обещала быть около восьми, а сейчас уже половина девятого.

— Я хочу ее видеть. Наедине.

Джордан хотел спросить зачем, но решил не беспокоить лишними вопросами человека, который едва не оказался на том свете. Сейчас нужно было исполнять все желания Алмы, и раз она хотела видеть Еву…

Джордан наклонился и поцеловал ее в морщинистую щеку.

— Пойду посмотрю в приемной.

— Спасибо, дорогой.

Пройдя по коридору, он миновал дверь, отделявшую блок интенсивной терапии от остальной части больницы, и в приемной тотчас увидел Еву.

— Привет. Я уже собиралась просить сестру, чтобы она сказала тебе, что я здесь. — Она улыбалась, но как-то натянуто. Радом с ней сидел Уэсли и, стиснув кулаки на коленях, сердито хмурился. Ева посмотрела на сына, потом на Джордана.

Воинственный вид мальчишки был весьма красноречив. — Уэсли напросился поехать со мной, но ведет себя не лучшим образом. — Ева тщательно подбирала слова: если ребенок капризничает, мать всегда старается сохранить присутствие духа.

Джордан перевел взгляд на Уэсли:

— В чем дело, Уэс?

Тот даже не шевельнулся и продолжал смотреть прямо перед собой.

— Уэс?

Ответа опять не последовало. Уэсли явно его игнорировал.

От возмущения Ева чуть не задохнулась.

— К тебе обращается Джордан! — (Но тот уставился в стену.) — Уэсли!

Джордан решил наконец оставить ребенка и передал просьбу Алмы:

— Она проснулась и хочет тебя видеть. Хочет тебя видеть наедине.

— Зачем?

Джордан пожал плечами.

— Понятия не имею. Ну, иди. — Он покосился на Уэсли. — А за Уэсом я пригляжу.

Закусив губу, Ева внимательно посмотрела на Джордана.

— Хорошо. Я скоро вернусь.

Джордан сел рядом с Уэсли, который все еще внимательно изучал стену.

— Не торопись. Мы с Уэсли поладим.

Когда Ева вышла, Джордан обратился к мальчику:

— Уэс, ты хочешь увидеть бабушку Алму?

Ребенок молчал.

Сохраняя спокойствие, Джордан сделал еще одну попытку:

— Боюсь, тебя к ней могут не пустить, но я что-нибудь придумаю. Вот только вернется мама. Что на это скажешь? — Джордан чуть хлопнул его по колену, — Не прикасайся ко мне, — дернулся Уэсли.

— Уэс, я…

— Замолчи. Я с тобой не разговариваю.

— Уэс, — выдохнул Джордан.

— Ненавижу тебя.

Джордан на мгновение опешил: неужели эти жестокие слова относятся к нему? Увы, да, и он не мог пропустить их мимо ушей.

Дальше нельзя было закрывать глаза на поведение Уэсли и ждать, что все решится само собой. Нужно было что-то делать, если он хотел найти с мальчиком общий язык.

Дружеского обращения, похоже, было недостаточно. Пора было сделать решительный шаг.

Но Джордан боялся, что это ему не по силам.

Он вспомнил, как прошлым вечером Ева вызвала его на откровенный разговор, угрожая, что поднимет шум и их вышвырнут из больницы, если он не даст ей высказаться.

Джордан улыбнулся, и Уэсли это заметил. Не меняя вызывающей позы, мальчик нахмурил свои бровки.

— Пошли со мной, Уэс. — Джордан встал.

— Нет. — Мальчик выпятил нижнюю губу.

— Что ты сказал?

— Нет. — Обуреваемый гневом, Уэсли резко отвернулся от Джордана.

У Джордана не было выбора, он стащил мальчика со стула.

Сначала Уэсли остолбенел от возмущения, а потом стал извиваться и кричать:

— Отвяжись от меня! Я тебя ненавижу! Отпусти меня! Я хочу к маме.

Не обращая внимания на сочувствующие взгляды, которыми обменивались остальные посетители, Джордан прямиком направился к выходу Уэсли вырывался, колотил его руками и ногами, кричал, что ненавидит его, повторяя вновь и вновь: