Полные записки кота Шашлыка - Экслер Алекс. Страница 16

Из сбивчивых объяснений дяди Володи выяснилось следующее. Ночью к нему в комнату несколько раз стучались всякие молодые девушки, которым негде было переночевать. По простоте душевной (как выразился дядя Вова) он их пускал к себе переночевать и как мог старался обогреть и успокоить. Под утро, впрочем, выяснилось, что дядя Володя должен заплатить за ночлег каждой из этих девушек, причем их ночлег стоил намного дороже, чем ночлег самого дяди Володи (оно и понятно, пояснил дядя Вова, девушки тратят намного больше мыла, шампуня и так далее). В результате у дяди Володи забрали все деньги, которые у него были приготовлены на десятидневное проживание, а также он еще был вынужден отдать некую сумму, которую ему вчера одолжила Света.

— Но вы не волнуйтесь, — быстро сказал дядя Вова, глядя на Андрея, который наливался красным цветом, — я сейчас с Цигейкой на рынок смотаюсь и все деньги вам отдам.

— Что-то я сильно сомневаюсь, — сказала Света, — что ты за нее много выручишь. Уж всех денег точно не вернешь.

— Да мне всех и не надо, — горячо сказал дядя Володя. — Мне лишь бы с вами расплатиться. После этого я сразу — фьють — и домой. Надоело мне здесь в Москве. Люди здесь какие-то плохие. Сердечности и теплоты в них нету.

— Значит так, — решительно сказал Андрей. — Раз тебе Цигейку нужно продавать только для того, чтобы с нами расплатиться, тогда оставляй ее у нас и езжай к себе домой. А мы с ней здесь сами разберемся. Правда, Свет?

— Конечно! — подтвердила Света, которую тоже пугала перспектива нахождения в ее доме дяди Володи, каждый день уходящего на рынок, чтобы продать Цигейку.

Зная его коммерсантовские способности, она не без оснований предполагала, что эта затея может окончиться еще большими тратами.

Дядю Володю, как выяснилось, этот вариант очень даже устраивал, поэтому он оставил нам Цигейку, быстро раскланялся и стремглав помчался на вокзал, вслух удивляясь душевной черствости москвичей, а в особенности — цинизму молоденьких девушек, которые так трогательно просились к нему переночевать.

— Ну вот, — сказала Света. — Нашего полку прибыло. А чего, ну и хорошо. Смотри, Цигейка с Шашлыком, по-моему, уже подружились.

— Никаких собак в моем доме! — решительно заявил Андрей. — Завтра же пойду на рынок ее продавать.

Но, как я и думал, Цигейку не продали ни завтра, ни через неделю, ни через месяц. Это Андрей себя плохо знает. Я-то его знаю — как облупленного.

Цигейка начинает обживаться

Что ни говорите, а вместе с Цигейкой в этой квартире стало находиться намного интереснее. Мы с ней подружились (я же говорил, что собачонка оказалась — скромная и тактичная, к тому же на кошку похожа — просто ужас) и вдвоем устроились весьма неплохо. Нас даже Андрюша стал побаиваться, потому что открытым фронтом против меня он еще воевал без проблем, а вот на двух фронтах парню стало не хватать боеприпасов.

К тому же Цигейка оказалась хитрющая — просто ужас! Никогда бы не подумал, что такая маленькая собачонка — такая хитрая. Она даже мне сто очков вперед даст, хотя я о себе всегда был высокого мнения.

Кроме того, области наших интересов редко пересекались, так что не было никаких причин для ссор. Во-первых, я больше всего на свете люблю всякие консервы, мясо и рыбу. А Цигейка спокойно лопает кашу, которую я ненавижу, да и вообще кушает все, что ей дадут. Так что если я от чего отказываюсь, Света спокойно ставит тарелку Цигейке, после чего проходит пара минут и фьють — еду с тарелки как собака языком слизнула. Я из-за этого даже стал меньше привередничать. Раньше Света мне ставила тарелку, например, с вареным хеком, так я поначалу делал вид, что этого хека ненавижу с детства, и что надо же какие мне достались негодяи-хозяева, которые мучают котика — толстого животика каким-то ужасным хеком. Собственно, хека-то я люблю, просто мне нравилось, когда Света начинала вокруг меня носиться и приговаривать: «Ну Шашлычок, ну солнышко, ну сожри рыбку, зараза, не выбрасывать же ее», и при этом гладила меня по животику и под подбородочком.

Теперь время глажки прошло, потому что стоит мне задрать нос, как тарелка тут же уползает к Цигейке, а той — что хек, что седло барана с трюфелями — все едино. Мордочку в миску сунет, хрум-хрум-хрум, голову поднимает и облизывается, поблескивая глазками-пуговичками. А в миске — девственная чистота и белизна, как в унитазе.

Но я на нее не обижаюсь. Ей же тоже кушать хочется. Тем более, что мне от ее прожорливости тоже польза есть. Раньше если я от чего морду воротил, так Света оставляла еду в тарелке и ждала, когда я или ее съем, или еду придется выкидывать. Это она меня таким образом воспитывала. А сейчас если мне чего не нравится — Цигейка наготове, а мне уже следующую тарелочку несут.

Да и со спальными местами у нас противоречий нет. Мое любимое спальное место — диван в Андрюшиной комнате. А Цигейке вообще наплевать где спать. Больше всего она любит забраться под стул или под диван и оттуда отслеживать ситуацию. У меня, если честно, создалось впечатление, что она вообще никогда не спит. Котам, как известно, для сна требуется примерно 20-24 часа в сутки. Разумеется, на природе мы так долго не спим, но в квартире надоедает шляться из стороны в сторону, поэтому мы предпочитаем вальяжно валяться и смотреть разные сны, которые котам снятся в большом изобилии. А вот Цигейка — никогда не спит. Сколько раз я просыпался днем, ночью, утром или вечером — она сидит под стулом или диваном и только глазками поблескивает. Типа, меня охраняет. Причем действительно охраняет!

Благодаря ей теперь диван в компьютерной — мой! Честное слово! То есть, Андрюше, конечно, тоже разрешается на него садиться, но если раньше он, завидев меня, тут же начинал орать, как крокодил, падающий с Ниагарского водопада: «Шашлык! Прочь с моего дивана, животное!», то теперь аккуратно садится рядом, стараясь случайно не навалиться мне на хвост или ногу.

Почему? Да потому что его Цигейка отучила. Она же меня защищает. Рассказываю все по порядку. На следующий же день после того, как она у нас поселилась, я залег на диван, и Андрюша по своему обыкновению решил меня согнать. Он подошел к дивану и как начал орать всякие гнусности, одновременно пытаясь меня отодрать от диванной подушки. Цигейка же вылезла из-под дивана, посмотрела снизу вверх на Анрюшу и тихонько сказала:

— Аф.

Андрюшу разобрал такой дикий смех, что он даже меня выпустил, присел на корточки и сказал Цигейке:

— Ты что, подруга, вздумала бунтовать против командования?

Цигейка в ответ опять сказала:

— Аф!

Андрюша махнул на нее рукой, схватил меня за живот и начал отдирать от подушки.

Цигейка снова сказала:

— Аф.

Андрюша опять захохотал (у Цигейки действительно уж больно забавный был вид, когда она говорила свое «Аф»), присел на корточки и сказал:

— Ну что, зверюга, напугать меня решила, горжетка самодвижущаяся?

Цигейка снова сказал: «Аф», и вдруг ка-а-а-ак тяпнет Андрея за нос! Тяпнула она его, конечно, несильно — просто чтобы попугать, но Андрей тут же завыл на всю квартиру, как авиационная турбина. На крики прибежала Света и увидела следующую картину: на полу валялся завывающий Андрей, который держался за нос и орал, что дикие звери его сожрали просто всего, рядом сидела Цигейка с совершенно невозмутимым выражением на лице, а на диване валялся я и делал вид, что весь этот бедлам не имеет ко мне никакого отношения.

Света тут же полезла разбираться с носом своего благоверного и выяснила, что там имеет место всего-навсего небольшая царапина. Андрею было сказано, чтобы он перестал завывать так, как будто Цигейка ему сожрала половину туловища, после чего раненого главу семьи увели в ванную, чтобы сделать там ему прижигание перекисью водорода. Цигейка же снова залезла под диван.

Минут через десять явился Андрей, на носу которого красовался кусок лейкопластыря, посмотрел на диван, где я совершенно нагло раскинулся по всем направлениям, на Цигейку, которая поблескивала глазками из-под дивана и сказал: