Скарлетт - Риплей Александра. Страница 103

Как бы опровергая его слова, к Колуму обратился человек с таким акцентом, что Скарлетт сначала не поняла, что он говорил по-английски. Колум засмеялся, когда она сказала ему об этом.

— Да, верно. Это звучит своеобразно, — согласился он, — но все же это английский. Англичане разговаривают по-английски в нос, как будто задыхаются. Это был сержант армии Ее величества.

Скарлетт хихикнула.

— А я думала, что это продавец пуговиц.

Перед короткого облегающего форменного мундира сержанта был тщательно украшен двенадцатью рядами толстого галуна между парами ярко начищенных медных пуговиц. Ей это показалось маскарадным костюмом.

Скарлетт взяла Колума под руку.

— Я ужасно рада, что приехала сюда, — сказала она, и это было действительно так. Все было по-другому, но-новому. Ничего удивительного, что люди любят путешествовать.

— Наш багаж привезут в гостиницу, — сказал Колум, вернувшись к скамейке, на которой оставил Скарлетт и Кэтлин. — Все устроено. Завтра мы будем в пути к Маллингар и к дому.

— Я бы хотела поехать прямо сейчас, — с надеждой сказала Скарлетт. — Еще не поздно, почти день.

— Но, дорогая Скарлетт, поезд ушел в восемь. Гостиница очень хорошая, с прекрасной кухней.

— Я поняла, — сказала Кэтлин. — У меня будет время должным образом оценить великолепные сладости.

Она сияла от счастья, и Скарлетт с трудом узнавала в ней девушку, знакомую по Саванне.

— О, Скарлетт, ты не знаешь, что значит для меня ирландская земля под ногами. Я, кажется, могу упасть на колени и целовать ее.

— Пошли, — сказал Колум. — Нам трудно будет нанять экипаж, ведь сегодня суббота и базарный день.

— Базарный день? — переспросила Скарлетт.

Кэтлин захлопала в ладоши.

— Базарный день в большом городе. О, Колум, должно быть, это что-то грандиозное.

Скарлетт не представляла, что скрывается под словом «грандиозное», но оно звучало волнующе и незнакомо.

Жизнь на заросшей травой площади перед Железнодорожным отелем била ключом и пестрела красками. Когда возница высадил их у входа в отель, Скарлетт стала умолять Колума сразу же направиться на площадь, не заходя в комнаты и не обедая.

Кэтлин вторила ей:

— В ларьках много еды, Колум, а я хочу купить чулки, чтобы подарить их девочкам дома. В Америке нет таких, иначе бы я давно купила. Бриджид точно удавится от зависти, я знаю.

— Смотри, не удавись сама, — ухмыльнулся Колум. — Хорошо, увидимся в номере. Не потеряй кузину. Скарлетт. У вас есть деньги?

— Целая пригоршня. Джейми дал мне.

— Это американские деньги. Они недействительны здесь.

Скарлетт в панике схватила руку Колума. Что он имеет в виду? Разве ее деньги ничего не значили?

— Это не совсем то, дорогая Скарлетт. Здесь нужны английские деньги. Я сделаю для вас обмен. Как бы вы хотели?

— У меня есть деньги, выигранные в вист. Американские банкноты, — она сказала это сердито и с презрением. Все знали, что реальная ценность банкнот не соответствовала написанному на них. Ей следовало заставить платить проигравших серебром или золотом. Она открыла кошелек и вынула пачку скомканных пяти-, десяти — и однодолларовых банкнот. — Поменяй их, если сможешь.

Она протянула деньги Колуму. Он с удивлением поднял брови.

— Так много?.. Хорошо, что ты никогда не приглашала меня поиграть с тобой в карты, дорогая. У тебя должно быть здесь две сотни долларов.

— Двести сорок семь.

— Посмотри, Кэтлин. Ты никогда больше не увидишь такого везения. Хочешь подержать их?

— О нет, я не осмеливаюсь, — она отпрянула назад и спрятала руки за спину. Ее большие глаза уставились на Скарлетт.

Скарлетт почувствовала него, гость и подумала, что двести долларов не были такой уж большой суммой. Практически столько она заплатила за свои меха. Естественно, выручка Джейми в магазине должна составлять при этом 200 долларов в месяц. Не было нужды объяснять Кэтлин все это.

— Вот возьмите, — Колум протянул руку. — Здесь несколько шиллингов для каждой из вас. Вы можете купить немного вещей, пока я получу деньги в банке, затем мы встретимся в пирожковой.

Он указал на развевающийся желтый флаг в центре площади.

Скарлетт проследила за направлением его пальца, и сердце ее оборвалось. Улица между ступенями отеля и площадью была запружена медленно идущим скотом. Она не сможет пробраться через него!

— Я знаю, как справиться с ним, — сказала Кэтлин. — Пошли, Скарлетт, дай мне руку.

Стеснительная девочка, какую Скарлетт знала в Саванне, исчезла. Кэтлин была дома. Ее щеки и глаза ярко пылали, а улыбка была так лучезарна, как солнце над головой.

Скарлетт попыталась извиниться, запротестовать, но Кэтлин не обратила на нее внимания. Она потащила Скарлетт за собой, неистово проталкиваясь сквозь стадо коров. Через несколько секунд они стояли у площади. У Скарлетт не было времени ни закричать от страха, ни обругать Кэтлин. А уже на площади она была слишком зачарована зрелищем, чтобы помнить страх или гнев. Она всегда любила рынки в Чарльстоне и Саванне за их многоцветие, обилие товаров и людей. Но это несравнимо с базарным днем в Голвее.

Все находилось в движении, куда бы она ни посмотрела. Мужчины и женщины торговались, покупали, продавали, спорили, смеялись, расхваливали, критиковали, договаривались об овцах, цыплятах, петухах, яйцах, коровах, поросятах, масле, сливках, козах, ослах.

— Как чудесно! — воскликнула Скарлетт, когда увидела корзины с визжащими розовыми поросятами… крошечных осликов с длинными розовыми изнутри ушами…

И снова цветастые платья на молодых женщинах и девочках. Когда Скарлетт впервые увидела такое платье, она подумала, что девушка была в костюме; затем она увидела еще девушку, еще и еще, пока не поняла, что они были одеты почти одинаково. Не удивительно, что Кэтлин часто упоминала чулки! Везде, куда ни глянь, Скарлетт видела лодыжки и ноги в ярких полосках: голубых и желтых, красных и белых, белых и голубых. Девушки в Голвее носили кожаные туфли на низких каблуках, а не ботинки и юбки на четыре-шесть дюймов выше лодыжек. Что это были за юбки! Широкие, колыхающиеся, яркие, как чулки, красные или голубые, зеленые или желтые. Их блузки были более темных оттенков, но все же красочные с длинными рукавами, застегнутыми на пуговицы, и хрустящими белыми льняными косынками-фишю, завязанными спереди.

— Я тоже хочу чулки. И юбку, и блузку, и платок. Мне они очень нравятся. Они такие красивые!

Кэтлин засмеялась от удовольствия.

— Тебе понравилась ирландская одежда? Я очень рада. У тебя такие элегантные вещи, и я думала, ты будешь смеяться над нашими.

— Я бы хотела одеваться так каждый день. Это то, что вы носите дома? Какая ты счастливая! Не удивительно, что ты хотела вернуться домой.

— Это лучшая одежда для Базарного дня и для привлечения внимания парней. Я покажу тебе одежду на каждый день. Пойдем.

Кэтлин схватила Скарлетт за руку и повлекла ее через толпы людей, как только что вела ее через стадо коров. В центре площади стояли столы-доски на козлах — уставленные разными побрякушками и типично женским товаром. Скарлетт захотелось купить все, что увидела.

— Посмотри на эти чулки… и замечательные шали, такие мягкие на ощупь… О Боже! Какие кружева, какая тесьма!!! Моя портниха в Атланте продала бы душу дьяволу за возможность запустить руки в такие прекрасные кружева. А вон там юбки! О, дорогая, как тебе пошел бы этот оттенок красного… и синего тоже. Но подожди, там я вижу еще одну синюю, немного потемнее. Какая лучше? О… а вон светло-красная…

У Скарлетт закружилась голова от обилия выбора. Она потрогала все — шерсть была такая мягкая, толстая… Даже в перчатке ее рука почувствовала живое тепло шерсти. Быстро, небрежно стянула она перчатку, чтобы пощупать ткань. Ничего подобного она раньше не видела.

— Я жду вас у пирожковой, — исходя слюной от голода, сказал Колум. Он взял Скарлетт под руку. — Не волнуйтесь, дорогая Скарлетт, вы сможете вернуться сюда.