Скарлетт - Риплей Александра. Страница 127

— Я докажу, что ты не прав. Спрошу их сегодня же! Нет, это не входит в мой план. Я хочу сначала все подготовить.

— Скарлетт, я привез тебе твоих фермеров. Сегодня утром.

— Этих лентяев!

— Ты не рассказывала мне о своих планах. Я нанял этих людей. Их жены и дети едут сюда, чтобы поселиться в коттеджах в конце улицы. Они уволились с работы у помещиков.

Скарлетт закусила губу.

— Все в порядке, — сказала она через минуту. — Я поселю семьи в дома, а не в коттеджи. Эти люди могут работать на кузин.

Колум открыл рот, затем закрыл его. Спорить было не о чем. Он был уверен, что Дэниэл никогда не переедет.

Колум позвал Скарлетт спуститься с лестницы, на которую она взобралась, инспектируя свежую штукатурку.

— Я хочу, чтобы ты посмотрела, что сделали твои «лентяи», — сказал он.

У Скарлетт от радости выступили слезы на глазах. Перед ней лежала прокошенная дорога, достаточно широкая для двуколки. Раньше ей приходилось ездить по ней верхом на пони. Последнюю неделю это было слишком тяжело. Теперь она снова сможет ездить к Кэтлин и брать молоко для чая и овсяной каши.

— Я поеду сейчас же, — сказала она.

— Тогда позволь зашнуровать твои ботинки.

— Нет, они жмут мне в лодыжках. Я буду ходить босой. Теперь у меня есть коляска и дорога, по которой можно ездить.

Колум с облегчением проследил, как она отъезжает, и вернулся в свой домик к своим книгам и трубке, а также к стакану хорошего виски с чувством заслуженной награды. Скарлетт О'Хара была — самая утомительная личность из всех, кого он когда-либо встречал.

Но почему, удивлялся он, ему всегда хотелось добавить «бедная овечка», что бы он ни думал о ней?

Она действительно выглядела бедной овечкой, когда неожиданно ворвалась к нему в комнату перед наступлением летних сумерек. Члены семьи очень любезно отклонили ее приглашение, а затем и призыв переехать в Баллихару.

Колум полагал, что Скарлетт не способна плакать. Она не плакала, когда получила известие о разводе и даже тогда, когда весть о женитьбе Ретта нанесла ей последний удар. Но в эту дождливую теплую августовскую ночь она несколько часов всхлипывала и рыдала, пока не заснула на его кушетке — роскошь, не известная в ее двух спартанских комнатах. Он прикрыл ее легким одеялом и отправился в спальню. Он был рад, что опадала выход своему горю, и оставил ее одну. Сильные люди не любят свидетелей своей слабости.

Он подумал, что снова ошибся. Узнает ли он эту женщину когда-нибудь до конца? Утром он нашел Скарлетт сидящей за кухонным столом; она ела яйца.

— А знаешь, ты прав, Колум. Они гораздо вкуснее с солью… Начни искать хороших арендаторов моих домов. Они должны быть состоятельными людьми, потому что в этих домах все самое лучшее, и я хочу получить хорошие деньги.

Скарлетт была глубоко оскорблена, хотя никогда и не показывала этого.

Несколько раз в неделю она продолжала ездить к Дэниэлю в двуколке и работала так же упорно, как всегда в Баллихаре, хотя ее беременность становилась все обременительней. К концу сентября город был восстановлен. Каждое здание было чистым, заново покрашено снаружи и внутри, с крепкими дверями и хорошими трубами, с непромокаемыми крышами. Население стремительно росло.

В городе открылись еще два бара, мастерская по ремонту обуви и конской сбруи, галантерейный магазин, приехал престарелый пастор в маленькую католическую церковь, два школьных учителя, которые начнут занятия, как только из Дублина придет разрешение, нервный молодой адвокат, надеющийся иметь свою практику, с еще более нервной молодой женой, постоянно разглядывающей людей на улице сквозь кружевную занавеску. Дети фермеров играли на улице, а их жены сидели на ступеньках крыльца и сплетничали. Каждый день почтальон из Трима доставлял почту джентльмену ученого вида, который открыл в однокомнатной пристройке к галантерейному магазину книжный магазин, где также можно было купить писчую бумагу и чернила. Через год ожидалось открытие почты, и наконец доктор заключил договор об аренде самого большого дома, чтобы начать заселение в первой неделе ноября.

Последняя новость была особенно приятной для Скарлетт. Единственная больница в округе размещалась в работном доме в Дюншолине, на расстоянии четырнадцати миль отсюда. Она никогда не бывала в работном доме, последнем прибежище неимущих, и надеялась, что никогда не будет. Скарлетт твердо верила в необходимость работы вместо попрошайничества, и она предпочла бы не видеть несчастных, которые заканчивали там свою жизнь. И это, конечно, было не место для рождения ребенка. Личный доктор, это больше подходило ей. Он будет все время под рукой, так как дети часто болеют крупом, ветрянкой и тому подобными болезнями. Теперь только оставалось найти кормилицу с середины ноября и привести в порядок дом.

— А где твоя прекрасная Фицпатрик, Колум? Мне казалось, что она согласилась приехать ко мне месяц назад.

— Она действительно согласилась месяц назад и уведомила об этом за месяц, как делает каждый приличный человек. Она будет здесь первого октября, то есть в следующий четверг. Я предложил ей пожить у меня.

— Вот как? А я думала, что она будет экономкой у меня. Почему она не остается здесь?

— Потому, Скарлетт, дорогая, что твой дом — единственный в Баллихаре, который до сих пор не отремонтирован.

Скарлетт с удивлением оглядела свою комнату-кухню. Она никогда не обращала внимания на то, как выглядит ее жилище; это было временное удобное место наблюдения за работой в городе.

— Здесь отвратительно, не так ли? — сказала она. — Лучше мы побыстрее доделаем дом, чтобы я могла переехать. — Она улыбнулась, но с трудом. — Дело в том, Колум, что я совершенно измотана. Я буду рада разделаться с работой и немного отдохнуть.

Скарлетт не сказала о том, что работа стала для нее только работой после того, как кузины отказались переехать к ней. Она не испытывает радости от возрождения земель О'Хара, если сами О'Хара не будут наслаждаться этой землей. Она снова и снова старалась понять, почему они отказались. Единственной причиной, которую она видела, было нежелание жить слишком близко к ней: они не любили ее, несмотря на всю их доброту и теплое отношение. Она чувствовала себя одинокой среди них, даже когда была вместе с Колумом. Она верила, что он ее друг, но это он сказал ей, что они никогда не приедут. Он понимал их, был одним из них.

Все время теперь болела спина. На распухших ногах мучительно больно ходить. Она уже не хотела ребенка. Он делал ее больной, и именно благодаря ему ей впервые пришла в голову идея купить Баллихару. И ей еще мучиться шесть — нет, шесть с половиной недель.

«Если бы у меня были силы, я бы завопила», — мрачно подумала она. Но она выдавила еще одну слабую улыбку для Колума.

Он выглядит так, как будто хочет сказать что-то и не знает что. Ну, я не могу помочь ему. Я совершенно не в состоянии разговаривать.

В дверь постучали.

— Иду! — крикнул Колум. И правда, побежал как заяц. Улыбаясь, вернулся в кухню с пакетом в руке. — Это миссис Фланаган из магазина. Она принесла табак, который ты заказывала для бабушки. Я возьму его для нее.

— Нет. — Скарлетт вскочила на ноги. — Она просила меня достать. Это единственная вещь, о которой она просила. Запряги пони и помоги мне залезть в коляску. Я хочу сама отвезти.

— Я поеду с Тобой.

— Колум, здесь едва хватает места для меня; перестань об этом говорить! Подай коляску и только помоги мне сесть в нее. Пожалуйста. Одному Богу известно, как я вылезу из нее.

Скарлетт была не в восторге, увидев кузена Сина выходящим из коттеджа бабушки на шум ее коляски. «Страшный Син» — так звала его Скарлетт про себя, точно так же она всегда думала о своем кузене Стивене в Саванне — «Страшный Стивен».

Они заставляли Скарлетт поеживаться, потому что всегда молча наблюдали, как другие О'Хара разговаривали и смеялись. Ее не интересовали люди, которые не болтали и не смеялись, или люди себе на уме. Когда Син предложил ей руку, чтобы помочь войти в дом, она неуклюже отступила в сторону.