Скарлетт - Риплей Александра. Страница 46

Внезапный смех Ретта не имел никакого значения для нее.

— Мир, Генри Тюдор, — сказал он, что ничего не прояснило для нее. Но его следующие слова оглушили ее своей точностью. — Мы не будем тратить время, обсуждая теологию, Скарлетт. Дело в том, и ты это знаешь так же, как и я, что по необъяснимой причине в южном обществе презрительно относятся к романским католикам. Сегодня в Чарльстоне ты можешь посещать церкви святого Филиппа, святого Михаила, или Гугенотскую, или Первую Шотландскую Пресвитерианскую. Даже остальные епископальные и пресвитериантскис церкви немного под подозрением, а остальные протестанские вероисповедания считаются откровенно индивидуалистическими. Романский католицизм оказался за пределами. Это неразумно и. Бог знает, не похристиански, но это факт.

Скарлетт молчала. Она знала, что он был прав. Ретт использовал ее временное поражение, чтобы повторить свой исходный вопрос.

— Чего ты хочешь, Скарлетт? Можешь сказать мне? Меня никогда не шокировали темные стороны твоей натуры.

«Он действительно это имеет в виду, — подумала она в отчаянии. — Все чаепития, которые мне пришлось отсидеть, и мрачные платья, которые приходилось надевать, и пешие прогулки в холодной темноте каждого утра на рынок — все это пошло насмарку». Она приехала в Чарльстон, чтобы заполучить Ретта, но она не одержала победу.

— Я хочу тебя, — прямо сказала Скарлетт.

На этот раз замолчал Ретт. Она видела только его контур и бледный дым от его сигары. Он был так близко, если бы она подвинула ногу на несколько дюймов, то могла бы дотронуться до него. Она так сильно желала его, что почувствовала физическую боль. Ей хотелось сложиться пополам, чтобы облегчить ее. Но она сидела прямо, ожидая, когда он заговорит.

Глава 18

Над головой Скарлетт слышала шум голосов, прерывающийся смешками Панси. Это делало тишину в каюте еще более тягостной.

— Полмиллиона золотом, — сказал Ретт.

— Что ты сказал? Я, наверное, ослышалась.

«Я сказала ему, что было у меня на сердце, а он не ответил», — подумала Скарлетт.

— Я сказал, что дам тебе полмиллиона золотом, если ты уедешь. Какое бы ты удовольствие ни получала в Чарльстоне, оно едва ли стоит этого для тебя. Я предлагаю тебе симпатичную взятку, Скарлетт. Твое маленькое жадное сердце никак не может предпочесть тщетную попытку спасти наш брак состоянию, большему, чем то, о котором ты когда-либо мечтала. Как поощрение, когда ты согласишься, я возобновлю оплату расходов на этого монстра на Пичстрит.

— Вчера ты пообещал, что пошлешь деньги дяде Генри сегодня же, — автоматически сказала она.

Ей хотелось, чтобы он помолчал с минуту. Ей надо подумать. Была ли это действительно «тщетная попытка»? Она отказывалась верить в это.

— Обещания даются, чтобы их не сдерживать, — спокойно сказал Ретт. — Как насчет моего предложения, Скарлетт?

— Мне надо подумать.

— Тогда думай, пока я докуриваю сигару. Потом мне нужен будет твой ответ. Подумай о том, что тебе придется платить своими деньгами за этот дом на Пич-стрит, так любимый тобою, ты просто не представляешь затраты. А потом подумай о возможности получить в тысячу раз больше денег, которые ты копила все эти годы, — королевский выкуп, Скарлетт, все это за один раз, и все это твое. Больше, чем когда-либо смажешь потратить. Плюс расходы по дому, оплачиваемые мной. Я даже дам тебе титул к собственности.

Кончик его сигары ярко светился.

Скарлетт начала думать с отчаянной сосредоточенностью. Она должна найти выход, чтобы остаться. Она не может уехать, даже за все деньги в мире.

Ретт поднялся и подошел к иллюминатору. Он выкинул сигару и некоторое время смотрел на берег, пока не заметил поворотный пункт. Солнце ярко светило ему в лицо.

«Как он изменился после того, как уехал из Атланты! — подумала Скарлетт. — Тогда он пил так, будто хотел забыть весь мир. Но теперь он снова Ретт, с потемневшей от солнца кожей, плотно натянутой на острых плоскостях его лица, и с глазами, темными, как желание». Под его элегантным пальто и рубашкой чувствовались крепкие мускулы. У него было все, что должно быть у мужчины. Она хотела вернуть его, и она вернет его, несмотря ни на что. Скарлетт глубокого вздохнула. Она была готова, когда он повернулся к ней и вопросительно поднял одну бровь.

— Чему быть, Скарлетт?

— Ты хочешь заключить сделку, Ретт. — Скарлетт была деловита, — но ты не торгуешься, ты бросаешь угрозы в мою голову, будто камни. Кроме того, я знаю, что ты просто блефуешь, говоря, что прекратил посылать деньга в Атланту. Ты очень дорожишь хорошим отношением к тебе в Чарльстоне, а люди не бывают высокого мнения о мужчине, который не заботится о своей жене. Твоя мама не сможет головы поднять, если такое станет здесь известно.

Второе — «горы денег» — ты прав. Я бы хотела их получить. Но только если не надо ехать в Атланту прямо сейчас. Я также могу раскрыть свои карты, раз уж ты их знаешь. Я наделала много глупостей, но прошлого не вернуть. В эту минуту у меня нет ни одного друга в штате Джорджия. Я завожу себе друзей в Чарльстоне. Ты можешь этому не верить, но это правда. И я учусь также многому. Как только пройдет достаточно времени и люди в Атланте забудут некоторые вещи, я считаю, что смогу поправить свои ошибки.

Итак, у меня есть к тебе предложение. Ты перестаешь относиться ко мне с ненавистью, ведешь себя мило и помогаешь мне хорошо провести время. Сезон мы проводим как любящие, счастливые муж и жена. Затем придет весна, я уеду домой и начну все сначала.

Она затаила дыхание. Он должен сказать «да», он просто должен. Сезон длится почти восемь недель, и они будут вместе каждый день. Не было такого мужчины на двух ногах, кто бы не стал есть у нее с руки, находясь так долго с нею рядом. Ретт отличался от других мужчин, но не так сильно. Еще не было мужчины, которого она бы не смогла получить.

— С деньгами, ты имеешь в виду.

— Ну, конечно, с деньгами. Ты меня принимаешь за дуру?

— Это не соответствует моему представлению о сделке, Скарлетт. Здесь нет ничего для меня. Ты берешь деньги, которые я готов заплатить тебе, если ты уедешь, но ты не уезжаешь. В чем я выигрываю?

— Я не остаюсь навсегда и не говорю твоей матери, какой ты подлец.

Она была почти уверена, что увидела улыбку у него на лице.

— Ты знаешь название реки, по которой мы идем, Скарлетт? Какой глупый вопрос. Что происходит?

— Это река Эшли, — Ретт произнес название с преувеличенной отчетливостью. — Оно наводит на мысль об определенном джентльмене, мистере Уилксе, чьей благосклонности ты некогда жаждала. Я был свидетелем твоей упорной привязанности, Скарлетт, а твоя решительность, направленная на одну цель, ужасающа, если наблюдать ее со стороны. Последнее время ты была столь любезна, что решила поместить меня на освободившееся место, некогда занимаемое Эшли. Эта перспектива наполняет меня тревогой.

Скарлетт перебила его, она должна была это сделать. Он собирался сказать «нет», она видела.

— Ах, чепуха, Ретт. Я знаю, что нет смысла домогаться тебя. Ты не достаточно любезен, чтобы можно было с этим мириться. Кроме того, ты знаешь меня слишком хорошо.

Ретт засмеялся, но невесело.

— Если ты поймешь, насколько ты была права сейчас, то мы, может, сможем договориться.

Скарлетт была осторожна, чтобы не улыбнуться.

— Я готова торговаться, — сказала она. — Что у тебя на уме?

На этот раз отрывистый смех Ретта был настоящим.

— Я не верю, что подлинная мисс О'Хара присоединилась к нам, — сказал он. — Вот мои условия: ты расскажешь моей матери, что я храплю, и поэтому мы все время спим в раздельных комнатах; после бала Святой Сесилии, который завершает Сезон, ты выражаешь желание отправиться домой в Атланту, и приехав туда, ты сразу же назначишь адвоката. Генри Гамильтона или кого другого, который встретится с моими адвокатами для согласования соглашения о разделе. Более того, никогда твоей ноги не будет в Чарльстоне. Не будешь ты также писать или как-нибудь еще слать послания мне или моей маме.