Скарлетт - Риплей Александра. Страница 89

Она поцеловала Морин на крыльце дедовского дома, попрощалась с остальными. Они почти отошли на квартал, когда Хелен прибежала с наполненным до отказа бумажным пакетом.

— Не забудьте свои апельсины, кузина Скарлетт.

— Я возьму их, мисс Скарлетт, — это был Жером.

— О, хорошо. Вы здесь? Ты не должен быть таким тихим, Жером, ты испугал меня, я не слышала, что открылась дверь.

— Я искал вас. Мистер Робийяр хочет вас видеть.

Жером смотрел на усилия О'Хара с нескрываемым презрением. Подбородок Скарлетт выпрямился. С дерзостью дворецкого надо было что-то делать. Она гордо вошла в комнату деда с жалобой, готовой сорваться с языка.

Пьер Робийяр не дал ей говорить.

— Вы растрепаны, — сказал он холодно, — и, кроме того, вы нарушили распорядок в моем доме. Пока вы общались с этими ирландскими невежами, прошел обеденный час.

Скарлетт рьяно ухватилась за наживку.

— Я буду вам благодарна, если вы будете прилично выражаться, говоря о моих родственниках.

Стариковские веки наполовину скрывали блеск в его глазах.

— А как вы назовете человека, который занимается торговлей? — спокойно спросил он.

— Если вы говорите о Джейми О'Хара, я называю его удачливым, работящим предпринимателем, и я уважаю его за то, что он сделал.

Дед потянул за крючок.

— И, без сомнения, вы восхищаетесь также его вульгарной женой.

— Это так. Она добрая и любезная женщина.

— Знаете ли вы, что она была барменшей в ирландском салуне? Скарлетт задыхалась, как рыба, вытащенная на землю. Это не может быть правдой. Неприятные картины наполнили ее воображение. Морин, подставляющая свой стакан для следующей порции виски… Играющая на кастаньетах и громко поющая непристойные песни… Убирающая взъерошенные рыжие волосы с красного лица, не стараясь скрепить их на затылке… поднимающая свою юбку до колеи, танцуя рил…

Вульгарно. Морин была вульгарна.

Они все были в своем роде вульгарны.

Скарлетт была готова закричать. Она была так счастлива с О'Хара, что ей не хотелось их терять. Но… это был дом, где выросла ее мать, а пропасть между Робийярами и О'Хара была слишком велика, чтобы ее игнорировать. «Нет ничего удивительного в том, что дедушка стыдится меня. Сердце матери было бы разбито, если бы она меня увидела идущей по улице со всем этим стадом, с которым я пришла домой. Женщина на людях даже без платка поверх ее беременного живота, и миллион детей, бегающих вокруг, подобно диким индейцам, нет даже служанки, чтобы донести все, что они купили. Я должна была выглядеть так же отвратительно, как и все остальные. А мать так упорно старалась научить меня быть настоящей леди. Хорошо, что она умерла и не узнала, что ее дочь дружит с женщиной, которая работала в салуне».

Скарлетт беспокойно посмотрела на старика. Мог ли он знать о здании, которым она владела в Атланте и которое было сдано в аренду владельцу салуна?

Глаза Пьера Робийяра были закрыты. Казалось, что он внезапно погрузился в сон, свойственный старикам. Когда Скарлетт на цыпочках вышла из комнаты, старый солдат улыбнулся, а затем заснул.

Жером принес ее почту на серебряном подносе. Он был в белых перчатках. Скарлетт взяла конверты с подноса, короткий кивок был ее единственной благодарностью. Это было сделано не для того, чтобы показать ее признательность, и не означало, что она собирается задержать Жерома на месте. Предыдущим вечером, после того, как она целую вечность ждала Ретта в гостиной, а он так и не появился, она устроила слугам такой разнос, который они никогда не забудут. Жерому в особенности. Богу было угодно, чтобы дворецкий вел себя так дерзко. Она нуждалась в ком-нибудь, чтобы выместить на нем свой гнев и разочарование.

Дядя Гамильтон был в бешенстве от того, что она перевела деньги в банк в Саванне. Скарлетт смяла его короткое письмо и бросила его на пол.

Толстый конверт был от тети Полины. Ее бесцельные жалобы могли подождать, а она уверена, что там жалобы. Потом Скарлетт открыла негнущийся квадратный конверт. Она не могла разобрать почерк на нем.

Это было приглашение. Имя незнакомое, и она должна хорошо подумать, прежде чем вспомнить. Конечно. Ходгсон — это имя по мужу одной из старых леди, сестер Телфер. Приглашение было на церемонию открытия Ходгсонхолла, с последующим приемом. «Новый дом для. Исторического общества Джорджии». Это звучало еще более замогильно, чем ужасная музыкальная вечеринка. Скарлетт сморщилась и отложила приглашение в сторону. Она должна найти бумагу и отправить, свои сожаления. Ее тетушки любили скучать до смерти, но не она.

Тетушки. С этим тоже лучше покончить быстрее. Она вскрыла письмо Полины.

«…Глубоко опозорены Вашим возмутительным поведением. Если бы мы знали, что Вы едете с нами в Саванну без слова объяснений Элеоноре Батлер, мы бы настояли, чтобы Вы вышли из поезда и отправились обратно».

«Какого черта она это пишет? Возможно ли, чтобы мисс Элеонора не упомянула про записку, которую я ей оставила? Или она ее не получила? Нет, это невозможно».

Скарлетт быстро пробежала глазами по жалобам тети Полины относительно глупости путешествия Скарлетт после сурового испытания, когда опрокинулась лодка, и о «неестественной скрытности» Скарлетт, не сказавшей им, что с ней был несчастный случай.

Почему Полина не может сказать ей то, что она хочет знать? Ни слова о Ретте. Она просматривала страницу за страницей, исписанные острым почерком тети Полины, стараясь найти его имя. Здесь. Наконец-то.

«…дорогая Элеонора обеспокоена, что Ретт счел необходимым уехать в Бостон на встречу относительно груза удобрений. Он не должен был уезжать в холод северного климата сразу после испытания долгим пребыванием в холодной воде, которое последовало за опрокидыванием его лодки».

Страницы упали на колени из рук. Скарлетт. Конечно. О, спасибо тебе, Господи. Поэтому Ретт за ней еще и не приехал. «Почему дядя Генри не сказал мне, что телеграмма от Ретта пришла из Бостона? Я бы не сходила с ума, ожидая его появления каждую минуту. Пишет ли тетя Полина, когда он вернется?» Скарлетт пошарила в куче листов. Когда же она остановится? Скарлетт вернулась к тому месту, где она остановилась, и внимательно прочитала до конца. Но никакого упоминания о том, что она хотела узнать, не было. «Что же мне делать сейчас? Ретт может быть в отъезде неделями. Или он, может быть, в дороге домой именно в эту минуту?»

Скарлетт снова взяла приглашение от мисс Ходгсон. В конце концов, туда можно и пойти. Она взвоет, если будет находиться в этом доме с утра до вечера.

Если бы только она могла ходить к Джейми, хотя бы на чашку кофе. Но нет, не следовало об этом и думать.

Итак, она не могла думать об О'Хара. Следующим утром она пошла на городской рынок с поварихой, чтобы проконтролировать, что она покупает и сколько она за это платит. Не зная, чем заняться, Скарлетт решила навести порядок в дедовском доме. Когда она пила кофе, она услышала мягкий, дрожащий голос, произнесший ее имя. Это была прелестная, тихая юная Кэтлин.

— Я не знаю американских сортов рыбы, — сказала она. — Вы мне не поможете выбрать самые лучшие креветки?

Скарлетт была в замешательстве, пока девочка не показала рукой в сторону креветок.

— Ангелы послали мне вас, Скарлетт, — сказала Кэтлин, когда сделала покупку. — Я бы совсем растерялась без вас. Морин хочет все только самое лучшее. Мы ожидаем Колума, вы знаете?

«Колум?! Как будто я должна знать, кто это такой! Морин или кто-то еще упоминали его имя».

— Почему Колум — это так важно? Голубые глаза Кэтлин расширились от удивления.

— Почему? Хорошо… потому что Колум — это Колум. Это все. Он… — она не могла подыскать нужного слова. — Он Колум. Это все. Он привез меня сюда, разве вы не знаете? Он мой брат, как Стефен.

Стефен. Это тихий и темный. Скарлетт и не думала, что он брат Кэтлин. Может, поэтому он такой тихий. Может быть, они все такие, как мышки, в этой семье.

— Который же из братьев дяди Джеймса ваш отец? — спросила она Кэтлин.