Мне дорого ваше доверие - Ритчи (Ричи) Джек. Страница 4

— Я, можно сказать, ничего об Эрни и не знаю. Играли на бильярде у Свенсона — я, Бен и Фитц. Мы знали Эрни каких-нибудь две недели, не больше. Он нам даже никогда не говорил, где живет.

— Он упоминал когда-нибудь, кем и где работает?

— Нет. Я у него и не спрашивал. Здесь такие вопросы не принято задавать.

— А как вы сами зарабатываете на жизнь? Ты, Бен и Фитц?

Он беспокойно заерзал на месте.

— Беремся за любую подвернувшуюся работу. Двадцатка здесь, тридцатка там...

— Что-нибудь непыльное?

Он кивнул.

— Когда ты подбирал тот сверток, что принес тебе столько неприятностей, — что, по-твоему, в нем лежало?

— Не знаю, — поспешно произнес он. — Я о таких вещах и не задумываюсь. Выполняю что мне сказано — и все.

— У тебя даже желания не было заглянуть внутрь?

— Нет, сэр. Такое делать нельзя. Когда работаешь с большими людьми, это очень опасно. — Он вытер ладонью испарину с лица. — Мы втроем просто выполняем небольшие поручения. Нам звонят, просят о том-то и о том-то, и мы это делаем без лишних вопросов. А на следующий день по почте приходит двадцать или тридцать долларов. Иногда пятьдесят. Бывает, и кулаками приходится поработать.

— А Эрни знал, как вы зарабатываете деньги?

Банни пожал плечами.

— Я думаю, он мог от кого-нибудь это услышать. Может, мы сами обронили неосторожное словцо и он догадался.

— Где я могу найти Бена и Фитца?

— Большую часть дня они пропадают у Свенсона. Это бар такой, находится на нашей улице, если идти все время вверх. Их зовут Бен Грейди и Фитц. Фитц — это и есть его фамилия. Оба снимают комнаты где-то неподалеку, но точных адресов я не знаю.

Банни дернулся, когда я включил зажигалку: видно, теперь этот прибор ассоциировался у него с неприятными ощущениями. Я улыбнулся:

— Ведь ты никому не собираешься говорить, что я был у тебя?

— Нет, мистер. Никому. — И он покачал головой. Довольно скорбный жест в его исполнении. — Я ничего ни о ком не знаю.

Сев в машину, я проехал, не сворачивая, квартала полтора. Свенсон содержал ветхий старомодный салон со скверным освещением и ленивыми уборщиками. Вчерашние сигаретные бычки все еще устилали весь пол. Это было одно из тех заведений, где все углы посыпают опилками, и где вход один — общий. Я помню, такие бильярдные можно было встретить лет двадцать назад, но ведь времена, как-никак, меняются.

Я заказал себе глоток чего-нибудь покрепче и немного льда.

У одной из стен стояло два стола с облупившейся красной и несколько стульев. За бильярдом шла игра в восемь шаров на четверых игроков.

Глядя в зеркало, висевшее над баром, я без труда убедился в том, что моей персоной уже заинтересовались. По костюму на мне игравшие могли принять меня либо за туриста, невесть как забредшего в эту часть города, либо за человека, у которого была дело к одному из них.

Я рассудил за лучшее не задавать вопросов и не называть ничьих имен в этих стенах. Они наверняка запомнят мое лицо, а в мои планы это не входило.

Я допил виски и вышел.

Перейдя на противоположную сторону улицы, я зашел в кафе. Увидев меня, буфетчик вынул изо рта зубочистку: должно быть, так он лучше слышал посетителей.

— Кофе, — произнес я и проследовал мимо него в телефонную будку, где накрутил номер бара Свенсона.

Раздался легкий щелчок: на том конце подняли трубку.

— Свенсон слушает.

— Можно поговорить с Беном Грейди?

— Нет его. Последние три-четыре дня он сюда не заходил.

— Тогда попросите Фитца к телефону.

С полминуты царила полная тишина, после чего в трубке послышался молодой голос:

— Фитц говорит.

— Есть небольшое поручение, Фитц.

— Кто это? Тони?

— Нет. Но я говорю от его имени. Хочешь заработать тридцать долларов? Дело нетрудное, простое.

Он явно колебался.

— Как там... рука Тони? Болит? Беспокоит, небось, не гнется?

Ну надо же! Этот парень решил попрактиковать на мне свои интеллектуальные способности. Да я сто очков готов был поставить, что у Тони все суставы, двигались, как смазанные.

— Слушай, ты это дело брось! — выпалил я. — И мне, и тебе отлично известно, что Тони у нас гибкий, как гимнаст в цирке!

— Я просто хотел проверить... — извиняющимся тоном промямлил Фитц. — Что вам угодно, мистер?

— Отправляйся без промедления к себе домой и жди там ровно час. Может, тебе принесут сверток. Может, и не принесут. Тот человек объяснит тебе, что делать дальше.

— Как вы сказали? Может, принесут, а может, и не принесут?

— Именно. Все зависит от того, как у нас тут складываться будет... Ты этим себе голову особо не забивай. В любом случае завтра по почте получишь свою тридцатку.

Возможно, его распирало любопытство, но спросить меня о чем-либо ом не посмел: я олицетворял для него мир «больших людей», и в его обязанности входило не вопросы им задавать, а выполнять приказания.

Я вернулся за столик, и с чашечной кофе я руке стал спокойно наблюдать за входной дверью бильярдной Свенсон. Вскоре из нее вышел парень с неестественно бледной физиономией квадратной формы. На вид ему можно было дать лет двадцать, не больше. Он притронулся пальцами к краям шляпы и бодро зашагал вниз по улице.

Я швырнул на прилавок десятицентовик и вышел из кафе. Дав Фитцу уйти вперед на полтора квартал, я пересек улицу и последовал за ним.

Миновав еще четыре квартала, он вошел в довольно неопрятный трехэтажный дом, где, по-видимому, и снимал квартиру. Я проследовал за ним туда же и стал в подъезде разглядывать таблички с именами жильцов, прикрепленные над почтовыми ящиками. Фитц занимал квартиру под номером тридцать один.

Затем я отправился в аптеку и приобрел там конверт с маркой. Вложив в наго тридцать долларов, я надписал его и отправил Фитцу. Мне не хотелось, чтобы он терял веру а могучую силу телефонных звонков. Ибо, по моему мнению, в ближайшее время ему предстояло получить еще один «заказ» по телефону.

В будке неподалеку от аптеки я набрал номер «Попугая» и через секунду говорил с Майком Ниландом:

— Босс, вам лучше поместить это объявление в газету.

Ниланд тихо выругался.

— У тебя что, ничего не выходит?

— Я все еще занимаюсь, но до пяти результатов не будет, это точно.

Ниланд задумался.

— А что, если и на этот раз выследить того, кого они пошлют за пакетом? — спросил он.

— Майк, я бы на вашем, месте больше с этими ребятами не шутил. Наверняка они такой вариант предусмотрели и, если у вас снова сорвется, постараются доставить вам самые большие и неожиданные неприятности. И уж тогда они своего все равно добьются, помяните мое слово.

Он вновь выругался.

— Мне неприятна мысль о том, что придется вышвырнуть двести тысяч на ветер, но вот что меня по-настоящему бесит — так это то, что какие-то ублюдки смоются с моими деньгами навсегда, понимаешь?

— В данный момент у вас просто нет выбора, Майк. Через пятнадцать минут Дороти Гордон позвонит в полицию.

Ниланд сдался.

— Ну, хорошо. Я сам сейчас позвоню ей и скажу, что решил заплатить.

Теперь мне не оставалось ничего, кроме ожидания. Вечером того дня я отправился в кино, а на следующее утро допоздна провалялся в постели.

Примерно в полдень в моем гостиничном номере зазвонил телефон. Это был Майк.

— Я приготовил двести тысяч и вот жду от них известий. Пока ничего.

— Скорей всего, до наступления темноты деньги ваши будут при вас. Когда появилось объявление?

— В одиннадцатичасовом выпуске сегодня утром.

— Они позвонят вечером, причем в самую последнюю минуту. У вас уже не останется времени, чтобы что-то придумать.

— Да ничего я не собираюсь придумывать, — мрачно произнес Ниланд. — Хватит. Со всем этим пора кончать.

— Позвоните мне, как только эти парни выйдут на вас.

Прошло немало времени, прежде чем Ниланд снова позвонил. Было уже часов десять вечера.