Контакт - Ривендж Алекс. Страница 14

И все же он был не один: с ним теперь поселился самый гадкий из соседей — страх…

— Что я должен делать? — спросил Бриджвуд, вертя по привычке в руках брелок-талисман.

— Ничего особенного. С одним из охранников произошел несчастный случай, так что его нужно заменить.

— Несчастный случай? — насторожился Бриджвуд.

— Да. — Варковски быстро прикинул, какая из формулировок подошла бы лучше. — На него случайно пролилась кислота. Никто не виноват — просто несчастный случай. От тебя потребуется немногое: наблюдать за порядком в лаборатории и вовремя дать знать о какой-нибудь поломке или попытке существа вырваться из загона. Теоретически никаких неожиданностей не предвидится, но порядок есть порядок.

Бриджвуд надел кольцо брелока на палец и покрутил. Что именно подсказал ему закрутившийся цветной «волчок», неизвестно, но после недолгого раздумья пилот дал согласие. Его последняя реплика почти утонула в шуме чьего-то скандала: неожиданно распахнулась одна из дверей, и пронзительный женский голос заполнил собой все помещение.

— Ты мерзавец, Алан! Можешь считать, что наша помолвка расторгнута! — Синтия швырнула в жениха попавшейся под руку подушкой.

— Но постой, дай мне сказать!

— Ничего не желаю слышать! Ты — продажная тварь! Ты — идиот! Ты — не мужчина, наконец! Зачем ты продался моему папаше? Ты что, не понимаешь, для чего ему нужно это животное? Ты хоть знаешь, как называется эта лаборатория?

— Но, Синти! — Алан перепрыгнул через кровать и постарался поймать девушку за руку. Синтия вывернулась, задев его по носу взметнувшейся в воздух копной волос, и бросилась к двери, выбивая ее плечом.

— Я ничего не желаю слышать! Маньяки! Психи! Убийцы! — бесновалась она.

Неожиданно на глаза ей попался Варковски. Синтия развернулась к нему, оскалив зубы.

— Ага, и ты здесь? Чудесно… Весь паноптикум в сборе!

— Синтия! Стой! — скользя по свеженатертому паркету, в Алан вылетел коридор.

Искаженное злостью лицо Синтии казалось ему прекрасным как никогда.

Эдвард сплел руки на груди, наблюдая за сценой издалека. Любые моменты человеческой откровенности были ему интересны. Чтобы использовать чужие слабости в интересах своего дела, нужно в первую очередь научиться «знать их в лицо».

— Можете думать обо мне что хотите, но мне это надоело! Я не желаю и двух минут оставаться на одной станции с вашим монстром!

— Дорогая Синтия, — Варковски корректно поклонился. — Я лично не стал бы возражать против вашего отлета, но лишь в том случае, если бы у меня была гарантия, что вы станете молчать о том, что здесь видели.

— Молчать? Я? — Синтия сделала широкий жест рукой, который мог означать что угодно. — Да я специально стану кричать об этом безобразии на весь мир!

— Это нервы, девочка. Вашему отцу это очень не понравится.

— Плевать! С сегодняшнего дня я — пацифистка.

— Синти, ты и такие слова знаешь? — попробовал пошутить Алан. В ответ девушка скрипнула зубами.

— А тебя я и вовсе не желаю видеть. Убирайся, можешь жениться на моем папочке: из вас выйдет отличная пара!

Изловчившись, Синтия проскользнула мимо Алана и нырнула в свою комнату. Дернув за ручку двери, Алан убедился, что девушка успела запереться изнутри.

— Что у вас случилось? — подошел к нему Варковски.

— Ничего не понимаю… — Алан с трудом переводил дух. — Сперва она просто начала проситься на Землю. Я очень вежливо напомнил ей, что все полеты отменены, и тогда она начала кричать, что все хотят ее смерти, что этот монстр обязательно вырвется наружу, и все такое. Дальше вы слышали, но будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю.

— Я тоже, — ответил Варковски.

«Надо будет где-нибудь записать: этот человек еще не знает, что здесь за лаборатория. И надо будет навести справки, случайно ли это ее заявление насчет пацифистов: это было бы очень некстати».

— А что, действительно есть такая вероятность?

— Практически она равна нулю. Если хотите, я покажу вам все защитные системы: открыть «садок» изнутри невозможно. Разломать тоже. Пища сбрасывается через отверстие в потолке, которое настолько мало, что существо может просунуть в него разве что щупальце, да и то лишь на долю секунды, пока оно будет открыто. Во всяком случае, это ему ничего не даст. Единственное, чего мы не предусмотрели — это противокислотного покрытия пола, но, я думаю, ликвидировать этот просчет удастся быстро.

Скрыться от боли было некуда: от малейшего прикосновения к полу в тело вонзались электрические искры, и мышцы судорожно сокращались, заставляя подпрыгивать и падать, нарываясь на новую боль. Сонный ни о чем не думал в этот момент: он вопил и бился. Когда ток на время выключали, он бессильно валился на пол, чтобы расслабиться хоть на несколько секунд, прежде чем двуногие зажгут лампу, возвещающую начало экзекуции, и боль вернется. В том, что они предупреждали заранее, была скрыта особо утонченная жестокость: в секунды ожидания между подачей сигнала и началом пытки Сонный страдал сильнее всего.

Наконец ток снова отключили. Соня повалился на пол, наблюдая одним глазом за страшной лампой: когда все повторится?

— Может, достаточно на сегодня? — спросил Том. — Объект реагирует, хотя связи с условным сигналом пока не заметил.

— А я не уверен, — заглянул в записи Дэн. — Мне показалось, что он напрягается.

— Чепуха. Если сравнить с тем, как он прыгает во время эксперимент а…

— Ой, ребята, знаете, мне его просто становится жалко. — Даффи оперлась руками о стол. — Ему, наверное, очень больно…

— Чепуха! Я бы не удивился, если б он совсем не реагировал: хитин должен его хорошо защищать.

— Но он так метался…

— Нервы. Психованный экземплярчик попался.

— Так как, включать снова? — переспросил Том.

— Вот постой: внимательно присмотрись, как начинают группироваться его мышцы при виде горящей лампы. Обрати особое внимание на складки между члениками на хвосте… Давай, включай… Видишь, выровнялись.

— Нога приподнялась тоже поэтому?

— Да… и у плеч бугор — видишь?

«Ну почему они не убили меня сразу? — цепенея от боли, еще не отпустившей его до конца и ожидающей „подкрепления“, впился глазами в лампу Соня. — Изверги!»